Жажду утоли огнем (Сборник) - Серегин Михаил Георгиевич. Страница 15
– Игорь, давай договоримся сразу, что ты не будешь ждать от меня преждевременных выводов… – ответила я. – Ты же до конца мне факты еще не изложил, из чего же я мотивы преступника должна извлекать? Придумывать, что ли? Или тебе интересно послушать мои теоретические рассуждения о паранойе?
Игорь смутился.
– Нет, Ольга, я не то имел в виду… Я же не рассказал до конца, ты права… Так вот с этим Мартыненко… Он тоже соблазнился… Ему прислали бандероль от имени директора Московского института общественных проблем академика, известного российского правозащитника Ивана Федосеева с сопроводительным письмом, подписанным академиком. Наш Мартыненко человек был хоть и талантливый, но провинциальный. Внимание столь известного человека ему было, конечно, лестно… Тем более что Мартыненко больше талантливый педагог, чем собственно ученый…
– Что было в письме? – спросила я.
– Несколько строчек всего… Оно, кстати, сохранилось. У Грэга есть ксерокопия… Написано, что Мартыненко – выдающийся ученый, выдающийся педагог, что от таких, как он, зависит будущее науки и, самое главное, как сказано в письме, – чтобы это будущее не было похоже на то, которое автор изображает в своей книге…
– А что за книга?
– В письме не указано… От самой посылки остались лишь клочья упаковочной бумаги, на которых, кстати, вновь обнаружена надпись «СБО»…
– Федосеевым много книг написано?
Игорь посмотрел на меня удивленно. Я прикусила язык. Да, свою некомпетентность мне лучше не демонстрировать, Игорек хоть и друг, но соревнуется со мной постоянно, любой мой промах он обратит в свою пользу… Я знаю, конечно, что он не сплетник и не будет распускать про меня всякие там мнения, что я человек необразованный, многого не знаю, вот, например, об академике Федосееве… Тем более что это не соответствует действительности… Нет, Игорь не интриган… Но для самого себя он это обязательно скажет! И окажется не прав. Это мелочь, и значение она приобретает только для самого Игорька, тем самым демаскируя его глубинные интенции… ну, желания, что ли, стремления, связанные со мной. Ему нужно обязательно одержать надо мной верх… По сути своей эти желания, конечно, сексуальные и агрессивные… Правильно я все же сделала, что в свое время не заинтересовалась им как мужчиной, когда он так активно меня обхаживал… Пришлось бы заниматься его воспитанием. Намучилась бы…
Хорошо, про Федосеева спрашивать не буду… Самой узнать нетрудно… Хотя мысль у меня мелькнула довольно интересная, хотя и не оформленная до конца… Что-то о том, что та самая руководящая террористом идея, о которой меня допрашивал Игорь, связана как-то с содержанием книги… Почему я так решила? Не смогу толком ответить. Может быть, содержание письма меня подтолкнуло к этой мысли?..
– Что еще по Мартыненко? – спросила я просто для того, чтобы прервать паузу, поскольку была уверена, что ничего интересного больше нет…
И оказалась не права.
– Один только факт. В день получения посылки у профессора Мартыненко был юбилей – тридцать лет преподавательской деятельности… Вечером его должны были поздравлять, банкет и тому подобное… А утром его взорвал какой-то маньяк.
– Игорь, тебе не кажется, что нужно ему придумать какое-то имя? – предложила я. – Пока он безымянный, мне, например, трудно представить его внутреннее состояние, а без этого я не смогу понять его мотивы. Мне нужно фактически себя представить им, стать им на какое-то мгновение.
– Ты сама-то не свихнешься от такой работы? – опасливо покосился на меня Игорек.
– Нет конечно, – улыбнулась я. – У меня очень сильная психологическая защита. Все будет отлично. Я справлюсь.
И чмокнула Игорька в щеку. Потому что он все же мой друг. Иначе он не почувствовал бы, что при погружении в чужую психику самая главная опасность – не вернуться обратно…
Игорь перестал дуться и улыбнулся мне в ответ. Вот и отлично. Дел у нас еще по горло, не время выяснять отношения…
– Я рассказал практически все… Григорий Абрамович, оказывается, уже делал запрос в главный банк информации МЧС и получил ответ. Ему удалось накопать еще несколько эпизодов с похожим почерком…
– Стоп, Игореша, – прервала его я. – Сначала сформулируй мне его это… самый почерк…
– Запросто! Во-первых, бомбы у него самодельные. Делает явно сам – из примитивных деталей, значит, особым металлообрабатывающим оборудованием не располагает. Человек явно небогатый. Богатый просто купил бы гранату в магазине…
«А вот и нет, – подумала я, – совсем не обязательно. В этом есть какой-то особый смысл – сделать ее самому. Самодельная бомба – это не оттого, что нельзя заводскую купить, и даже не для конспирации… Это что-то вроде личного присутствия. Убить своими руками…»
– Во-вторых, он почти всегда пользуется услугами почты. Если рассуждать с его точки зрения – очень удобно… Достигается чужими руками точность попадания по выбранной цели. Тот, кому адресовано почтовое отправление, чаще всего сам его вскрывает. Посылки и бандероли у нас ежедневно сдают тысячи людей. Вычислить человека, который ее отослал, нет практически никакой возможности. Особенно, если человек не хочет, чтобы его выследили… Всегда можно воспользоваться гримом, переодеться, изменить внешность, воспользоваться вымышленным именем… Третье – этот псих-террорист явно озабочен какими-то идеями, хочет то ли подпись свою оставить, то ли… То ли просто дурак! Я имею в виду эти три буквы, которые он пишет на своих бомбах. Написаны они явно не случайно – по металлу случайно ничего писать не будешь…
«Ну почему же? – опять возразила я про себя. – Если женщины пишут на стеклах… Как там было-то? "…Задумавшись, душа моя, писала на отуманенном стекле заветный вензель "О" да "Е"…" Почему бы мужчинам не писать на металле? Тоже – задумавшись? Какой-нибудь вензель? Может быть, и вправду, эти три буквы – инициалы? Но чьи? Любимой женщины? Чушь собачья! Писать имя любимой на бомбе! Если только ненавидеть ее до смерти… Нет, это могла бы сделать женщина, мужчина имя женщины писать не станет. Любовь – женщинам, а мужчинам… что? Политика? Но он же не взорвал ни одного из политиков… Нет, тут пока ничего не ясно…»