Распутница - Роджерс Розмари. Страница 47
Глава 27
Мари-Клэр пополнела и стала очень раздражительной. Она заявила, что ей до смерти надоела затворническая жизнь, которую приходится вести в Калифорнии, тем более сейчас, во время этой нелепой войны между штатами, когда все мужчины стали такими возбужденными!
Быть замужем оказалось совсем не так приятно, как она ожидала. Хотя Фернандо и подарил ей дорогие бриллианты, о которых Мари-Клэр давно мечтала, он одарил ее – одного за другим – еще и детьми. Мари-Клэр была только рада как можно быстрее сбыть с рук няням и кормилицам эти кричащие, постоянно мокрые создания. А что хорошего в бриллиантах, если у нее так мало возможностей появиться в них в обществе?
Фернандо больше занимает политика и какие-то дурацкие тайные общества, чем светская жизнь. А люди здесь так старомодны, что она не может нигде показаться одна. Даже нельзя одной пойти в театр, конечно, если она не хочет, чтобы о ней пошли разговоры! Ну разве это не смешно?
– Но ты вполне можешь меня сопровождать, ты ведь друг семьи! И ты это сделаешь, правда, Блейз? Ну пожалуйста – все, кто хоть что-то собой представляет, будут в «Метрополитен», чтобы увидеть эту скандальную Аду Как-бишь-ее-там в «Мазепе». А кроме того, тебе, как и любому мужчине, очевидно, нравятся некоторые вещи – м-м-м? Например, как я предполагаю, вот это, а еще вот это…
За те часы, что они провели вместе, Блейз уже понял, что Мари-Клэр нисколько не утратила своей квалификации в любовном искусстве. И сейчас ее жадные губы и нежный язык напоминали ему об этом…
Меньше чем за день она смогла заставить его почти забыть о своей «жене», которая оставила его, уехав со сластолюбивым мужем Мари-Клэр, Фернандо. Как поведала ее лучшая подруга, Триста всегда питала к нему тайную страсть.
– Конечно, они не могли пожениться, так как считались братом и сестрой, – пожав плечами, пояснила Мари-Клэр. – А я – я вышла за Фернандо, потому что не любила мачеху и хотела вырваться из этой дурацкой школы для девочек. В ней было все равно что в монастыре! Но я никогда не возражала, – прошептала Мари-Клэр, повернувшись к Блейзу и прижавшись к нему покрепче, – чтобы они спали вместе. Зачем? Пусть даже они в этот момент занимаются тем же, чем и мы. А тебя эта мысль не возбуждает?
Конечно, Блейз предпочел бы избавиться от своих мрачных мыслей, отдав себя в распоряжение искусных рук и губ Мари-Клэр. Пусть она доведет его до такого состояния, что желание вытеснит все остальное, лишив его способности думать.
К несчастью, как с бешенством обнаружил Блейз, в последнее время он оказался не в силах – как бы ни была искусна в постели его очередная партнерша – полностью избавиться от некоторых неотвязных воспоминаний. Точно так же, как не в состоянии избавиться от привычки думать или дышать!
– Дорогой, – вернул его к реальности голос Мари-Клэр, – ты меня слушаешь? Почему бы нам не уехать с тобой в Европу? Здесь так скучно! Нам будет очень хорошо вдвоем!
Издав хриплый рык, Блейз вскочил с постели. Напуганная Мари-Клэр инстинктивно схватила простыни и прикрылась ими, как бы пытаясь защититься.
– Что? – прорычал Блейз.
Увидев выражение его золотисто-зеленых глаз, Мари-Клэр съежилась от страха. Раньше она не замечала, что эти глаза могут так внезапно изменять свой цвет. Мари-Клэр еще никогда не видела Блейза в такой ярости.
– Я… я не думала, что ты рассердишься! Я полагала…
– У тебя, похоже, вообще нет привычки думать! Ради Бога, неужели ты не понимаешь, каковы могут быть для нас обоих последствия твоего каприза? Я не имею особого желания выступать в роли соответчика в скандальном деле о разводе, моя милая, какой бы прекрасной любовницей ты ни была!
Во всяком случае, он находит ее прекрасной любовницей! Это слегка успокоило уязвленные чувства Мари-Клэр. Она недовольно надула губы, а затем принялась в голос рыдать. Грубое, бесчувственное животное, в которое превратился Блейз, сначала облегчило себе душу ужасным ругательством, а затем сделало то, на что и надеялась Мари-Клэр, – уселось рядом на кровать, перестав метаться по комнате как раненый зверь.
Как только она крепко обхватила его за шею и притянула к себе – он оказался в ее власти! По крайней мере на некоторое время. Раньше Мари-Клэр считала этого человека всего лишь очень хорошим любовником и внимательным слушателем. Теперь же, внезапно открыв для себя совершенно новую, пожалуй, даже опасную сторону его натуры, Мари-Клэр испытала странное возбуждение. С опаской она подумала о том, как далеко можно зайти, дразня Блейза туманными намеками, чтобы не разбудить таящегося в нем зверя. Это было все равно что просовывать палку сквозь прутья клетки, за которой лежит спящий тигр. Когда тигр переполнится яростью и проснется, прутья могут оказаться недостаточно прочными…
– Значит, под тем, что мой муж называет «женоподобной мягкостью», скрывается настоящее чудовище, да? Теперь, когда я увидела, каким ты можешь быть свирепым, я понимаю, что ты, вероятно, как здесь говорят, авантюрист. Ведь правда? Ты меня немного напугал, Блэз Давенант… хотя ты ведь не станешь заходить так далеко и меня убивать, ведь так? Только за то, что я хотела немного поразвлечься, желая перемен? Сан-Франциско в последнее время стал таким скучным!
Мари-Клэр, француженка по происхождению, всегда произносила его имя правильно, на французский манер, в то время как сам Блейз предпочитал именно американизированную версию. Но сейчас… Почему, черт возьми, некоторые женщины все говорят и говорят? Блейза совершенно не интересует, что она о нем скажет или что подумает. Поняв, как сильно он напугал Мари-Клэр, Блейз уже сумел несколько овладеть собой, и сейчас ему требовалась отнюдь не беседа!
– Да замолчи ты! – проворчал Блейз и обеспечил дальнейшее молчание Мари-Клэр, прижав ее губы к своим. Все, чего он сейчас хотел и в чем нуждался, – ощущения вместо мыслей и страстные восклицания вместо слов. Если бы только на ее месте была ведьма с серебристыми глазами…
Мари-Клэр походила на змею. Подобно самке питона, она, как кольцами, обвивала Блейза руками и ногами, стараясь вобрать его поглубже в себя. В конце концов Блейз сильно шлепнул ее по бедрам и развернул спиной к себе, поставив на колени. Он решил закончить это именно так – уж слишком она за него цеплялась. Кроме того, в этом положении женщины не слишком отличаются друг от друга – разве что одни ведут себя честнее других!
Правда, вынужден был признаться себе Блейз, кто он такой, чтобы осуждать других за нечестное поведение, если сам уже давно прибегает ко всяческим уловкам? Если Блейз считал это необходимым, он использовал людей так же, как использовал тот или иной вид оружия; и снова так будет поступать, если придется. То, что он делает это ради своих принципов, или, как некоторые говорят, идеалов, все же не достаточное оправдание. На самом деле плевать сейчас Блейзу на всякие оправдания, просто он злился из-за того, что потерял над собой контроль. Правда, Мари-Клэр, кажется, даже наслаждается той грубостью, с какой он ее взял. Но это вовсе не радует его.
Если бы Мари-Клэр была проституткой, Блейз мог бы хлопнуть ее по заду и отпустить, дав большие чаевые, чтобы остаться наконец наедине со своими мрачными мыслями! Но Мари-Клэр, кажется, была о себе другого мнения, и в ее планы не входило давать ему слишком много спать.
– Ты так сердился на меня за то, что я проявила неосторожность и пришла к тебе сюда! Так вот теперь я не хочу рисковать и идти домой в это время. Вечером все, кого я знаю, выходят на улицу: дышат воздухом или направляются на ужин, в театр.
Когда Мари-Клэр скрылась за ширмой в дальнем конце комнаты, чтобы воспользоваться умывальником, Блейз с облегчением подумал, что она наконец-то собирается уходить. Но нет – Мари-Клэр явно намеревалась остаться. А от него она, несомненно, ждет повторения только что произошедшего между ними. Черт побери! Когда она только устанет или насытится! Чем же, интересно, муж одаряет ее, кроме детей – причем множества детей?