Распутница - Роджерс Розмари. Страница 59

– Ну, не думаю, что ты действительно хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, – сказал Блейз, проведя пальцем по моей щеке. – Вовсе нет. Я только лишний раз убеждаюсь в том, какая ты лгунишка!

Черт побери! Почему я так бурно реагирую на любые его слова? Точно так же, когда он берет меня физически, ему удается против моей воли вызвать у меня те чувства, которые я считала навсегда похороненными глубоко в недрах моей души. И тогда я забываю о тете Чэрити и обо всех других женщинах, которых он использовал и использует точно так же, как использует меня… Господи, да, к своему стыду, я забываю обо всем, кроме того, что происходит между нами. Внутри как будто разгорается пламя, в котором сгорает все: и воля, и рассудок, и совесть…

Отчего так происходит? Как это может быть? Почему временами я так сильно ненавижу его, а временами так же сильно люблю? Меня пугает это чувство, которое поднимается во мне из каких-то темных глубин, чтобы слиться с чем-то похожим в нем.

Откуда во мне эта проклятая слабость, почему я физически желаю человека, который все время лгал, обманывал меня и даже – приходится это признать – играл мной? При этом Блейз нисколько не считается со мной как с личностью. Его не интересует, что я чувствую, хочу я чего-то или нет. Да! Его я ненавижу, а себя презираю! Презираю за то, что, несмотря на все доводы рассудка, позволила ему получить такую дьявольскую власть над своим телом. Правда, я все еще могу при случае сказать ему резкие слова, когда пытаюсь сопротивляться, чтобы не потерять остатков гордости. Но я не могу понять, насколько задевает его то, что я говорю, – какими бы злыми ни были мои слова. Иногда мне удается прогнать его, наговорив грубостей, но потом именно я часами ворочаюсь без сна, думая о том, к какой из женщин он ушел от меня. Пакита – это первая любовь Блейза, оказавшаяся настолько преданной ему, что вышла замуж за его лучшего друга! Однако мужчины, когда им это нужно, умеют для всего изобрести оправдания. К тому же какое мне до этого дело? Теперь, когда ее муж умер, Блейз может спокойно наслаждаться в объятиях своей душеньки, которая по обычаям апачей считается его женой – причем старшей женой!

Лучше бы я дала ему умереть от заражения крови или от гангрены, чем терпеть такое унижение! Я, хирург и доктор медицины, ради того чтобы выжить, вынуждена играть роль его скво! Обманом и угрозами Блейз Давенант вынудил меня стать его законной женой, но сейчас, когда я очутилась в этой отдаленной горной крепости, среди апачей, оказалось, что я к тому же вторая его жена! И мне приходится сидеть и ждать, когда он соблаговолит воспользоваться моим телом для удовлетворения своих оставшихся нужд! Причем беспринципный негодяй бодро заявил мне, что, если я не буду с достаточной готовностью ему отдаваться, он всегда может продать или уступить меня своему другу Бегущему Волку. Тот уже предложил сделать меня своей старшей женой и готов закрыть глаза на то, что я не девственница!

В последнее время я очень много волнуюсь. Я даже не знаю в точности, где мы находимся, да еще Блейз отсутствовал по меньшей мере две недели, оставив меня на попечение Пакиты. Так что я была не в состоянии аккуратно вести дневник и записывать в него в должной последовательности происходящие события – особенно те, которые привели меня сюда. Но когда я наконец собираюсь это сделать, то не знаю, с чего начать. Может быть, со злосчастной идеи тети Чэрити о том, чтобы я реализовала на практике свое медицинское образование? Все кончилось тем, что меня прикомандировали к Калифорнийской колонне генерала Карлтона, который, как и генерал Шеридан, «не любит юбок». А так как я уже знала, что юбки, очень громоздкие и неудобные даже в спокойной обстновке, в критические моменты становятся просто опасными, то снова надела бриджи – к своему большому облегчению.

Думаю, что я так легко поддалась на уговоры тети Чэрити отчасти из-за моего чувства вины: я ведь действительно позволила себе покатиться по наклонной плоскости. Кроме того, я не хотела дожидаться возвращения Фернандо, не хотела, чтобы он снова обрел надо мной власть и превратил меня в запуганную марионетку. Наконец, я чувствовала себя неловко из-за того, что в последнее время Чарли Донелсон проявлял все большую заботу обо мне и о моем благосостоянии. Мне очень не хотелось принимать от него подарки и «небольшие сюрпризы», которые я стала получать почти постоянно.

Так что в конце концов я решила: для всех будет лучше, если я уеду – да еще под таким замечательным предлогом! Думаю, что и моя мать, несмотря на все ее внешнее безразличие, почувствовала некоторое облегчение. Интересно, что бы она подумала, если бы узнала, в каком положении я нахожусь сейчас – и по какой причине? Вероятно, Лоретта (я никогда не смогу называть ее мамой) закурила бы очередную тонкую сигару, засмеялась бы своим хрипловатым смехом и сказала бы, что мне следует максимально использовать представившийся благоприятный случай и наслаждаться новизной ситуации.

«А почему бы и нет? – Я так и вижу, как она пожимает плечами. – Ты ведь женщина, не так ли? Пока можешь, наслаждайся тем, что имеешь, и извлекай из этого пользу – если ты достаточно умна и чему-то научилась от жизни и тех мужчин, которых знала!»

Сейчас мне хочется, чтобы я действительно побывала со столькими мужчинами, со сколькими я якобы переспала! Мне бы хотелось также научиться тому искусству, которым моя мать владеет, должно быть, с рождения, – искусству превращать в раба любого мужчину, улыбаясь и ровным счетом ничего не испытывая. Искусству использовать мужчину, дарить ему свое тело и при этом оставаться хладнокровной, как заводная кукла. Побывав в руках Фернандо, я думала, что научилась этому. Тогда почему же так произошло в тот жаркий день? Я только что сменилась с дежурства после двенадцати часов занятий так называемой «хирургией» – после того как я отпиливала руки и ноги, вставляла на место вывалившиеся кишки, зашивала липкими от крови пальцами зияющие раны, стараясь не обращать внимания на запахи и стоны… Почему он оказался там в тот момент, когда я была совершенно беззащитна? Он взял меня за руки, развернул и прижал к себе, разбудив во мне тайное и темное, поднявшееся из каких-то неведомых глубин… Есть много «почему», на которые у меня нет ответа, и есть несколько сомнительных «причин», с которыми нельзя согласиться.

Черт побери! Не для того я оканчивала одно из лучших учебных заведений Европы, чтобы оказаться в роли индейской скво по другую сторону границы! Когда я перебираю цепочку событий, которые привели меня сюда – фактически на положение заключенной, – даже мне эта история кажется неправдоподобной.

Конечно, не следовало обращать внимания на его лживые речи, произносимые им вначале, не говоря уже о тех галантных словах и обещаниях, которые он давал позже. И прежде всего не стоило забывать, что я его ненавижу. И нечего было проявлять дурацкую гуманность и возвращать этого мерзавца к жизни, вместо того чтобы оставить его истекать кровью или умирать от заражения крови, как он того заслуживает.

Он воспользовался тогда моей усталостью, моей тщательно скрываемой слабостью. Даже тем потрясением, которое я испытала, когда меня схватили и резко развернули чьи-то руки, а потом я увидела его – человека, с которым я меньше всего ожидала встречи. Да, это было сильное потрясение. Должно быть, поэтому я и стояла в таком оцепенении, а он все целовал и целовал меня. Кожа горела от прикосновения его заросших щетиной щек, грубые пальцы сорвали с моей голову шапочку и распустили по плечам тяжелую, непослушную копну волос, которую я так старалась спрятать. «Да как он смеет!» – кричало мое сознание, а тело предательски прижималось к нему все крепче и крепче, с наслаждением ощущая, как его руки словно обволакивают меня. Его плоть напряглась, прижимаясь между моими бедрами, и безумие страсти на миг затмило рассудок, заставив забыть обо всем.

От дикого всплеска чувств закружилась голова.

– Какого черта вы пытаетесь прятать свою ведьминскую гриву? – прошептал мне на ухо Блейз. – Слава Богу, что на этот раз вы ее вообще не отстригли! Цирцея… Медуза! Вы заставили меня стать твердым, как камень, и беспечным, как кабан во время течки. Мне сейчас ужасно хочется овладеть вами прямо здесь – и пусть весь мир на это смотрит! Хотя мы не подходим друг другу ни в каких отношениях – кроме одного! Господи! – вполголоса проворчал он (или мне это показалось). – Если бы только я мог вас забыть!