Распутница - Роджерс Розмари. Страница 8

В то время я знала очень мало бранных слов. Теперь-то я знаю гораздо больше – на пяти различных языках. Но тогда, каждый раз когда я в спешке спотыкалась или цеплялась юбкой за ежевику, я говорила только «тьфу!» или, более смело, «черт возьми!».

Так как я всегда проезжала к ручью верхом, этот путь не казался мне слишком длинным. Теперь, когда я вынуждена была идти пешком, дорога показалась бесконечной. Если бы я только себе позволила, то уже давно села бы прямо на землю и заплакала от отчаяния. Помню, что мне в голову пришла мысль присесть где-нибудь под тенистым деревом и ждать, когда меня спасут. Ведь после того как моя лошадь одна вернется в конюшню, меня начнут искать. Но этого мне тоже не хотелось. Это слишком унизительно не только для меня, но и для папы. Поэтому я продолжала бежать – или скорее ковылять – вперед. Каждый мой вдох звучал как рыдание, а ног я уже больше не чувствовала.

Я всегда была упрямой. Даже тогда, когда я останавливалась, задумавшись над тем, куда иду и зачем, инстинкт гнал меня, как раненое животное, в правильном направлении. Я должна была идти и, стало быть, шла вперед, хотя уже смутно припоминала зачем. А потом… Сейчас я не могу вспомнить, то ли я зацепилась за что-то и упала, то ли, задохнувшись, потеряла сознание… Зато точно знаю, что, придя в себя, никак не могла понять, действительно ли со мной случился обморок, или я попросту оказалась во власти странных видений, возникших на границе реальности и сна.

Казалось, я не двигалась. Возможно, мне действительно не хотелось двигаться. К моим губам прижались чьи-то губы, вернув мне способность самостоятельно дышать. В этот момент сознание еще не полностью вернулось ко мне, я еще не возвратилась оттуда, где недавно побывала. Но что это было? И какое это имеет значение, если я способна только чувствовать, но не думать? Как я смогу узнать, кто этот человек, подаривший мне свое дыхание?

Может быть, мне только показалось, что я пришла в сознание и вскоре вновь лишилась чувств. Может быть… Ах, почему же я даже сейчас пытаюсь оправдываться? Мои тогдашние действия или желания оправдать невозможно.

Я знаю только, что чего-то хотела… Чего-то, о чем ничего не знала и чего раньше не испытывала. Ни стыд, ни смущение не стояли больше между мной и той силой, которая влекла меня к этому человеку. Влекла против моей воли с самой первой встречи, несмотря на то что он мне тогда не понравился. К человеку, о котором я ничего не знала, кроме имени – Блейз. Имени, совсем не походившем на настоящее. Да, скорее всего это было прозвище. [3] Наверное, тогда я ни о чем подобном и не думала, полностью поглощенная желанием.

Когда он понял, что я пришла в сознание, то попытался отодвинуться на безопасное расстояние, но я ему не позволила. Даже сейчас не могу понять, какой демон вселился в меня, заставив обхватить его руками за шею и приблизить его губы к своим. Не для поцелуя, не для того, чтобы вдохнуть в меня жизнь, а для чего-то другого, означавшего смерть и разрушение. Правда, в тот момент я хотела лишь утолить голод, завладевший всеми моими чувствами, заставивший меня обо всем забыть.

Он не мог знать, что до этого я ни разу не целовала мужчину. Все, что я делала, каждое движение моего изогнувшегося дугой тела диктовалось откуда-то извне. В этот день я перестала быть шестнадцатилетней девочкой. Я была женщиной – самкой, радующейся ощущению власти, которой, как внезапно выяснилось, я обладаю. Возможно, я действительно ведьма, как мне говорили. Или просто заколдована? Помню, что чувствовала себя так, будто мы уже целовались раньше – этот незнакомец, который не был незнакомцем, и я. Как будто…

Это должно было случиться. Он и я, терпкий запах помятой травы, голубизна небес и бело-золотой шар солнца над нами. Я хотела, чтобы это случилось, и случилось с ним. Цвет его глаз напоминал зелень болотной воды, освещенной лучами солнца. Его тело было сильным и твердым и худым, как канат. По какой-то необъяснимой причине я хотела увидеть его обнаженным и желала, чтобы он тоже видел обнаженной меня. Я была одержимой: возможно, в меня вселился дух какой-нибудь древней жрицы друидов. Как неожиданно и в то же время с какой неизбежностью это произошло!

Мне кажется – о Боже, как ясно! – что мы несколько раз пытались заговаривать, но сказали всего несколько слов. Я помню свои ощущения. Наверное, когда я лежала обнаженная в воде, позволяя ей играть с моим телом и моими чувствами, я готовилась к тому, что произошло в этот день. И я чувствую… Сначала прикосновение его губ к моим губам, а потом… К вискам, к мочкам ушей, к шее и затем все ниже и ниже. Но так медленно…

Его руки задрали мою юбку наверх и начали еще одно мучительно медленное исследование моего тела. В это время его губы и язык сделали мои соски такими напряженными и чувствительными, что я едва не закричала – и сдержала себя, лишь сделав глубокий вдох, больше походивший на рыдание.

Он поднял голову и прищурил свои дьявольские тигриные глаза. Я снова почувствовала себя так, будто тону. Тону в омуте страсти, похоти – того, что свело нас вместе в этот день, как бы оно ни называлось.

– Тебе скучно?

В этот момент я почти ненавидела его.

– Нет, черт бы тебя побрал!

– Ладно! По крайней мере ты проявляешь хоть какие-то признаки жизни. Я уже начал думать, что твой достойный Фернандо успел приучить тебя к полной покорности.

Мне были ненавистны его саркастический тон и то, как он глядел на меня, лежавшую под ним почти обнаженной. Если он несколько мгновений назад обращался со мной так нежно, то почему сейчас разговаривает так, будто я какая-то дешевая шлюха, которую он подобрал на улице? Но разве я не вела себя именно так? И опять-таки почему он ласкает меня и намеренно возбуждает мои чувства, если я не пробуждаю в нем желания?

Чувствуя, что оказалась в ловушке, я решила прибегнуть к, вероятно, самому сильному оружию – сказать правду. При этом я сумела твердо глядеть ему в глаза.

– Ты первый мужчина, с которым я встречаюсь… таким образом. И я хочу, чтобы именно ты был первым… – И тут живость, о которой он говорил, взыграла во мне. Беззаботно, как я надеялась, пожав плечами, я добавила: – Однако если ты не в состоянии справиться с этой задачей, то, как ты мне напомнил, всегда есть Фернандо…

Как я и ожидала, он прервал мои слова поцелуем – на этот раз грубым и требовательным. Такими же стали и его руки. Пожалуй, я предпочла бы прежнюю нежность, но была готова и к этому. Он боролся с собой, а я нет.

– Значит, ты девственница, которая желает всему научиться? Но ты ведь хорошо знаешь, как раздразнить мужчину! Да поможет Бог нам обоим! Ты, пожалуй, слишком похожа на меня самого!

У меня не было времени на то, чтобы пытаться понять значение его слов, потому что Блейз тут же начал снимать с меня мою скудную одежду, а затем с оскорбительной медлительностью обследовать все мое тело. Я думаю, он хотел сначала унизить меня, потому что именно я втянула его в это дело… В дефлорацию – вот как это называется!

Что за слово! И кто только его изобрел? Должно быть, я засмеялась или по крайней мере издала нервный смешок, когда, дернув за волосы, Блейз заставил меня принять сидячее положение.

– Ты находишь в этом что-то смешное? – Голос его был обманчиво спокойным, но прищуренные глаза и напряженные мышцы говорили о скрытой угрозе. Он был похож на тигра, этот человек по имени Блейз, – цветом глаз, движениями, тем, как он смотрел на меня.

– Это потому, что… ну, я внезапно подумала, что должна быть… дефлорирована! – почти не раздумывая, выпалила я. – Просто не смогла сдержаться… Я всегда не могла понять, откуда… такое выражение…

– Ах ты, маленькая…

И я увидела, как он улыбается. Очень скоро я снова лежала на спине, а Блейз стоял на коленях между моими раздвинутыми ногами.

– Ты уверена, что так надо, Триста? – Он больше не улыбался. – Ради Бога! Я все время вынужден напоминать себе, что ты…