Дело антикваров - Карышев Валерий Михайлович. Страница 32

– Но послушайте, – горячо заговорила Цветкова, – я прошу вас, умоляю! Хотите, на колени встану?

– Нет-нет, этого делать не надо! – остановил ее я.

– Только вы можете спасти меня, – повторила Светлана Васильевна.

– Светлана Васильевна, я бы взялся за вашу защиту, но есть одно обстоятельство, о котором я не могу вам сказать, – я имел в виду свою связь с Ириной Комаровой, – которое препятствует этому. И я сейчас нахожусь перед дилеммой.

– Да какая может быть дилемма? Вы – адвокат, я обращаюсь к вам за помощью, и вы обязаны мне ее оказать! Это же записано в хартии вашей профессии!

– Насчет хартии вы погорячились, – улыбнулся я, – мы еще ничего не приняли. А обязан ли…

– Вы поймите, – продолжала Светлана Васильевна, – они мне новую статью дали. Пятнадцать лет мне грозит!

– Кстати, я хотел вас спросить про сопротивление работникам милиции. Я читал в газетах, и по телевизору показывали, как вы чуть ли не стреляли в них.

– Нет, – покачала головой Светлана Васильевна. – Этого не было, и никакой статьи нет. У меня только 4-я часть 159-й. Они провели экспертизу, и, соответственно, срок вырос. Теперь мне грозит до пятнадцати лет.

– А что следователь?

– Да это вообще сучка! – зло проговорила Светлана Васильевна. – Вы меня извините за такие слова…

Странно, подумал я, слышать такие отзывы об Ирине…

– Более того, – продолжала Цветкова, – мне кажется, что они вообще ангажированы…

– То есть вы хотите сказать, что им денег дали?

– Кремнев развернул активную деятельность. И я уверена, что он проплатил мой арест и мое нахождение здесь.

– Вот видите, какая сложная ситуация…

– Да ничего сложного нет! Просто это дело – специфическое. Антиквариат, экспертиза… Вы думаете, что милицейские следователи хорошо разбираются в антиквариате?

– Но они же могут консультироваться у специалистов?

– Да, конечно. Но мы с вами все эти обвинения опровергнем! – уверенно сказала Цветкова.

– Но, Светлана Васильевна, я ведь тоже не разбираюсь в антиквариате… Вы пригласили меня по делу о мошенничестве, и я представлял ваши интересы как потерпевшей стороны. Здесь – другое дело. Вас обвиняют в подделке картин…

– Мы с вами обязательно докажем, что этого не было! Я вас очень прошу, соглашайтесь на мою защиту!

– Но у вас был адвокат, кажется, Марычев его фамилия?

– Да, был… – Светлана Васильевна опустила глаза. – И все это произошло из-за него…

– Как из-за него? – удивился я.

– Да, именно. Он организовал возврат «Мерседеса» – это разозлило Кремнева, и он устроил мой арест. Вы же помните, раньше он обивал все пороги, но ему везде отказывали в возбуждении уголовного дела? А тут вмешался лично начальник управления!

– И что вы хотите сказать?

– То ли напрямую, то ли через какие-то связи Кремнев вышел на этого начальника и убедил его возбудить уголовное дело. Может быть, и не безвозмездно…

– Но откуда вы все это знаете?

– Ничего я не знаю, а могу только догадываться и предполагать, – ответила Светлана Васильевна.

– Хорошо, так что же Марычев? Он сейчас с вами работает?

– Я дала ему отвод. Подозреваю, что он работает на Кремнева.

– Почему вы так думаете?

– Дело в том, что я ему давно уже не плачу, а он из дела не выходит. Вот вы бы стали работать бесплатно? – спросила Цветкова.

– Наверное, если бы я вел клиента и у него кончились деньги, я довел бы его до конца.

– Но, наверное, у вас было бы меньше энтузиазма? Скажите откровенно!

– Вероятно, вы правы…

– А у него большой интерес к этому делу. Он пытается выведать у меня информацию, всячески отговаривает от определенных поступков. Я хотела написать несколько жалоб – в Генеральную прокуратуру, министру внутренних дел, а он стал отговаривать меня.

– По каким причинам?

– Сказал, что будет обратная реакция, что эти жалобы ничего не дадут и мне станет еще хуже. Я сижу в следственном изоляторе, и мне грозит пятнадцать лет – что может быть хуже? Что, меня расстрелять должны по этому делу?

Я чувствовал, что Цветкова начинает нервничать.

– Это первое, – продолжала Светлана Васильевна, все больше распаляясь, – а второе – он все время угощает меня кофе, и мне кажется, что он туда что-то подсыпает.

– Почему вы так думаете? – насторожился я.

– Потому что, когда он уходит, я нахожусь в невменяемом состоянии несколько дней.

– А какой в этом смысл? Вы считаете, что он отравить вас хочет?

– Я не знаю.

Мне начало казаться, что у Светланы Васильевны не все в порядке с головой… Но, с другой стороны, за время пребывания ее в СИЗО – а она сидела тут уже полгода – у любого крыша поедет…

– Хорошо, – сказал я, помолчав, – если, положим, я хочу подчеркнуть: положим, – я возьмусь за ваше дело, то тогда мы вместе с вами составим план защиты. Я должен буду пойти в несколько экспертных советов, сделать свои собственные запросы, и мы разобьем обвинение. Сколько вы уже находитесь под арестом?

– Семь месяцев. Да, я хочу вам сказать насчет гонорара: вы не волнуйтесь, у меня есть несколько квартир, одну из которых мои родители продадут. Так что деньги на оплату у меня будут.

Помолчав, я продолжил:

– Давайте сделаем так: сегодня я к вам пришел, теперь мне надо подумать.

– А сколько вы будете думать?

– Хотя бы сутки. А потом приму окончательное решение, и если оно будет положительным, то я появлюсь у вас на следующий день, чтобы ознакомиться с делом.

– Хорошо, но я буду надеяться, что вы согласитесь и не бросите меня в трудную минуту! – сказала Светлана Васильевна, улыбнувшись. – К вам обращается женщина, которая прошла тяжелый путь испытаний и унижений, и вы должны ее вытащить из этого ада. Я невиновна!

– Хорошо, – кивнул я, – мы с вами договорились – я подумаю.