Александр Солоник: киллер мафии - Карышев Валерий Михайлович. Страница 9
А под «собственной выгодой» Саша понимал лишь одно: то, что приносит ему удовольствия.
По – прежнему удовольствие приносили телки. Тогда он еще не знал, что умение внушать страх, например, или полная, безграничная власть над человеком способны также доставить ни с чем не сравнимое удовольствие.
Солоник подсознательно стремился к равновесию – между возможностями и желаниями. Правда, равновесие это оказалось шатким и хрупким…
Бабы менялись чаще, чем катафалки на кладбище, хотя и катафалков тоже было немало. Жизнь казалась спокойной, лишенной опасностей, но это только казалось.
Первый звонок прозвенел через несколько месяцев, но Солоник не придал ему никакого значения.
Несостоявшийся офицер милиции аккуратно по два раза в неделю ходил тренироваться в зал местного спортобщества: выпивал он редко, никогда не курил, постоянно следил за собой. Однажды после тренировки к нему подошел невысокий черноволосый мужчинка с круглой женской задницей и невыразительными, словно булыжники, глазами и отвел в забитую старым инвентарем подсобку. Он представился милицейским опером, старшим лейтенантом Владимиром Ивановичем Пантелеевым. После чего развязно предложил стать внештатным сотрудником милиции, иначе говоря – стукачом.
– Для тебя, бывшего сотрудника МВД, это большое доверие, – морщась от острого запаха пота, исходившего от бывшего коллеги, произнес мусор и, даже не дождавшись согласия, продолжил: – К нам в ГОВД поступил сигнал о нарушениях финансовой дисциплины на вашем «Спецкомбинате». Так вот, твоя задача…
– А пошел ты в жопу, говнюк, – лаконично порекомендовал Солоник. – С ментовкой я давно уже завязал, так что ты, пидар, сам в дерьме копайся, если нравится…
Названный пидаром мусор Пантелеев подумал было впасть в амбицию, но, скользнув взглядом по рельефным бицепсам собеседника, решил этого не делать; во всяком случае – здесь и пока.
– Ну как хочешь, – с нехорошей улыбкой, кривившей нижнюю половину его рта, ответил мент. – Смотри, чтобы у тебя неприятностей не было…
Правильно говорят – если неприятности должны произойти, то они произойдут обязательно; тем более если их сулит милицейский опер.
Так оно и случилось…
Как-то с приятелем они отправились в парк культуры и отдыха – общепризнанное место съема телок. Ждать долго не пришлось – прихватили двух первых подвернувшихся, недорогих, но душевных и, что главное, – вызывающе сексапильных. Телки были согласны на все и в первый же вечер. Бывший мент и его компаньон, профессионально оценив их свежесть и дешевизну, усадили девчонок в «жигуль» и повезли в однокомнатную квартиру богатого могилокопателя.
В соответствии с местными канонами холостяцкого гостеприимства была выставлена «поляна», девушки были грамотно напоены и полюбовно разделены. Приятель уединился с той, что назвалась Таней, Саше досталась Катя.
То ли Катя чем-то понравилась ему, то ли девушка, кроме банального траханья, хотела чего-то иного, романтически возвышенного, но так или иначе исподволь приворожила к себе молодого человека. На этот раз Солоник изменил собственным принципам – Катя превратилась в стационарную спермовыжималку, эдакую «скорую помощь»: вариант, вполне подходящий при переизбытке в организме органического белка.
Естественно, она не была у него единственной – по мнению Солоника, ничто так не губит современного мужчину, как пошлое постоянство.
Ну а потом прозвучали сакраментальные слова: «Я тебя люблю, давай жить вместе…» Слова эти были произнесены Катей, что вполне естественно для девушки, осознавшей необходимость замужества по перезрелости.
Саша, разомлев до полной потери бдительности, сперва вроде бы и согласился «жить вместе», но потом, осознав бесперспективность третьего брака, справедливо послал наглую б…ь куда подальше. Она обиделась, но перечить не стала. Впрочем, девушка Катя недолго скучала в одиночестве – высокий, статный участковый милиционер, из тех, о которых провинциальные девушки уважительно говорят «положительный мужчина», грамотно снятый ею в том же парке, составил Кате достойную пару.
Искренне пожелав молодым тихого супружеского счастья, совета да любви, Саша со вздохом принялся за ее подругу Таню – ту самую, которую они подсняли вместе с Катей и которую трахал его приятель.
Таня оказалась полной дурой – что, впрочем, неудивительно для девушки, регулярно выходящей по вечерам на промысел в парк культуры и отдыха. После первого же сеанса она сообщила о произошедшем лучшей подруге, заодно поинтересовавшись ее ощущениями, чтобы сравнить с собственными. Катя растерянно сопела в трубку, и Таня, приняв ее молчание за одобрение, похвасталась, что под этим невысоким пацаном она кончает по десять раз на день и что он удовлетворяет ее полностью – не то что Катин муж. Ко всему прочему она, вдохновляясь собственным враньем, естественно, присовокупила, что уже подала с Сашей заявление в загс и приглашает на свадьбу.
В Кате закипела дикая слепящая ярость – желание отомстить мужчине, который нагло ее бросил, не женившись, оказалось сильней репутации «порядочной замужней женщины»: нет ничего страшней, чем советская б…ь, которой предпочли ее лучшую подругу.
Спустя несколько дней в городскую прокуратуру было подано заявление об изнасиловании, и ничего не подозревавший Солоник с удивлением получил повестку явиться для дачи показаний «в качестве обвиняемого».
И вот теперь, погожим весенним днем, этот самый опер вновь как бы невзначай встретился с несостоявшимся стукачом: по ехидно-торжествующему выражению глаз было очевидно, кто стоял за этой повесткой.
«Когда тебя на зоне блатные в очко трахнут, вспомнишь, как меня в эту самую жопу посылал», – безусловно, профессионал Пантелеев знал, что говорил.
Несомненно, и те три заявления от «изнасилованных», и «свидетельские показания» представляли собой профессионально организованную мусорскую подставу. А Катя послужила лишь катализатором…
Ржавый механизм советского правосудия со скрежетом провернулся, валы медленно завращались, колесики застучали, и теперь, казалось, ничто не могло этот механизм остановить…
Суд над Александром Солоником скорее напоминал работу заводского конвейера, нежели акт торжества правосудия. Саша явился по повестке, переговорил с адвокатом, сел на вытертую до зеркального блеска скамью, выслушал все пункты обвинения. В полупустом зале – несколько близких приятелей, бывшая жена, вторая по счету, старики-родители – слушают судью, прокурора и защиту, вертят головами, ничего не понимая…
Судья – толстая, дебелая баба с маленькими сонными глазками, острыми зубками и круглыми щеками, чем-то неуловимо похожая на хомячка, – задает вопросы, один другого глупей.
Хочешь – отвечай, хочешь – не отвечай, все равно вина твоя для всех уже доказана. Алиби у него не было – какое алиби год спустя? Да разве он и припомнит, что делал вечером в конкретное время конкретного дня?
Классическая подстава…
Зато у следователя прокуратуры непоколебимая убежденность в его вине, а главный козырь – свидетельница Катя с ее нелепыми показаниями; злопамятная б…ь надолго затаила обиду на несостоявшегося мужа.
И пусть адвокат настаивает на возвращении дела на доследование, пусть ссылается на грубое нарушение процессуальных норм, общую размытость обвинения и явную сфабрикованность всех свидетельских показаний – ввиду «внутреннего убеждения» доводы защиты кажутся судье несущественными.
Когда наконец все формальности были соблюдены, судья, поправив то и дело сползавшие с переносицы очки в грубой металлической оправе, дежурно спросила:
– Подсудимый Александр Сергеевич Солоник, вы признаете себя виновным?
– Нет, – твердо ответил тот.
Больше его расспрашивать не стали: а чего спрашивать, и так все ясно…
Судьи, посовещавшись для приличия минут пятнадцать, вернулись в зал, уселись, переглянулись и «именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики» приговорили Солоника Александра Сергеевича к восьми годам лишения свободы с отбыванием срока наказания в колонии усиленного режима.