Инквизитор - Деревянко Илья Валерьевич. Страница 20

Балка должна быть прямо напротив, но отсюда ее не видно. Незаметно пересечь шоссе не получится. Изрешетят из восьми «калашей». А беспомощный, искалеченный отец Александр останется один в лесу и снова (и к гадалке не ходи!) попадет в грязные лапы бесовских отродий, а те…

«О нет!!! Господи!!! Помоги!!! Направь мою руку!!!» – горячо взмолился я, поднялся во весь рост и одну за другой метнул навесом оставшиеся у меня «эфэшки».

Прогремели подряд три взрыва, вздыбились перемешанные с мясом фонтаны земли. На асфальт шмякнулись: покореженный автомат, чья-то оторванная нога. И одновременно с той стороны дороги понеслись отчаянные, болезненные вопли. «Ага!!! Вот где они сидели!!! Слава Тебе, Господи!!!» – стремительным броском преодолев шоссе, я увидел спрятавшуюся у края дороги балку с группой поддержки. Вернее, с тем, что от нее (от группы) осталось. Расшвыренные взрывными волнами шесть стопроцентных трупов (даже пульс проверять не надо!) и двое покалеченных: один с кровавыми культяпками вместо ног, второй со вспоротой осколком брюшиной. Они-то и издавали упомянутые выше вопли.

Т-р-р… т-р-р – прикончил я обоих и, не теряя попусту времени, бегом вернулся к нашему джипу. Священник уже пришел в чувство, каким-то образом выбрался из канавки и, стоя на коленях (это при сломанной-то ноге и прочих травмах! – Д.К. ), молился тихим голосом:

– Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой и уповаю на Него, Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха ночнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши. Яко ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телесе твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его и прославлю его, долготою дней исполню его и явлю ему спасение Мое… Господи! Помоги верному рабу Твоему воину Димитрию! Укрепи его в брани и даруй ему победу над слугами дьявольскими! – завершив девяностый псалом Давида, возвысил голос он… (Как выяснилось позже, отец Александр очнулся через несколько секунд после моего ухода и с тех пор непрестанно молился обо мне. – Д.К. )

– Я вернулся, батюшка. Надо ехать, – осторожно сказал я.

При виде меня Воронин счастливо улыбнулся и возвел глаза к небу:

– Благодарю Тебя, Господи, что не отринул ты прошения недостойного протоиерея Александра!

«Ничего себе „недостойного“! Да он же… Он же почти святой», – подумал я, перенес священника в машину, отыскал в кармане чудом сохранившийся шприц-тюбик с промедолом, сделал ему укол в сломанную ногу, уселся за руль, вывел джип на шоссе, развил прежнюю скорость и вдруг встрепенулся:

– А откуда вы узнали мое имя?! В записке я подписался просто «Д.К.»

– Оно мне во сне приснилось, за два дня до похищения. И лицо ваше тоже, хотя оно и скрыто до сих пор маской.

– То есть как?! – опешил я и механически стащил с головы опостылевшую «собровку».

– Вот-вот, то самое лицо! – обрадовался Воронин. – А в целом сон был таков: по дороге в храм меня схватили слуги бесовские, утащили в грязное подземелье и стали всячески терзать, вопя: «Отрекись от Распятого! Отрекись!!!» Так продолжалось бесконечно долго. А потом, когда мучения сделались совершенно невыносимы, все вокруг залило неземным, божественным светом, и я увидел рыцаря на белом коне: с православным крестом на сияющих доспехах, с мечом в правой руке и с копьем в левой. Он поскакал прямо на толпу бесочеловеков, топча их копытами коня, разя копьем, рубя мечом и совершенно не обращая внимания на сыплющиеся на него со всех сторон стрелы, копья, дротики, камни из метательных машин… Нечисть злобно завизжала, попятилась. Тогда рыцарь вложил меч в ножны, перебросил копье в правую руку, а левой выхватил меня из лап сатанистов-палачей, усадил на коня за своей спиной и опять поскакал на дьяволопоклонников, успевших опомниться и выровнять ряды. А Голос с неба сказал: «Когда ты перетерпишь множество страданий во Имя Мое, но не сломаешься духом, Я пошлю к тебе воина Димитрия, и он спасет тебя ради твоей семьи. Ты должен еще детей на ноги поставить». – Священник замолчал, отпил воды из протянутой мной фляги и тихо закончил: – У того воина было ваше лицо: жесткое, мужественное, решительное и… с потаенной печалью в глазах.

– Рыцарь… на белом коне, – растерянно пробормотал я. – Не хочу обидеть вас, батюшка, но тот, кого вы описали, не имеет со мной ничего общего! Я грубый, безжалостный к врагам, зачерствевший сердцем вояка. И с каждым годом становлюсь все хуже и хуже! Даже старые товарищи иной раз поражаются моей жестокости [42] . Кстати, одна ведьма в Сосновске (незадолго до ее ликвидации) видела меня в образе тигра, изготовившегося к прыжку. Какой уж тут… не белом коне!

– Для них вы действительно тигр, а что касается прочего – Богу виднее, – спокойно возразил отец Александр и вдруг лукаво усмехнулся: – Между прочим, тот воин из сна точно так же поносил себя и утверждал, будто он худший из людей, распоследний грешник, по уши в крови. Будто он обыкновенная машина для убийства, незаслуженно обласканная начальством. Воин говорил о себе только плохое, ни одного доброго слова для себя не нашел но… ведь так и должно быть у настоящих христиан!

Не зная, что ответить, я молча уставился на дорогу. В голове у меня все перемешалось. «Рыцарь»… «В сияющих доспехах»… «Это я?! Не может быть!!! Вероятно, здесь произошла какая-то ошибка. Допустим, тот воин тяжел заболел или погиб, и к отцу Александру отправили меня – прожженного грешника. Хотя у Бога ошибок не бывает! Или… Стоп! Достаточно! Так недолго и до прямого кощунства докатиться!!!» – Усилием воли подавив крамольные мыслишки, я взглянул на спидометр и поразился. До Т-ского пансионата оставалось два километра по шоссе и три по ухоженному поселку. А ехали-то… ехали всего ничего!