Явление хозяев - Резанова Наталья Владимировна. Страница 10

Милостивой к рабам и жесткосердной к свободным назвал истец Лоллию Петину. Не лучше бы сказать, что она милостива к слабым, как и подобает разумной госпоже, и жесткосердна против разбойников? Но истцу, как видно, разбойники и грабители больше по нраву. И если бы я был похож на адвоката истца, от чего упасите меня боги – то не преминул бы сплести историйку про то, как сам же Евтидем и нанял разбойников, которые напали на госпожу Петину. Но я не уподоблюсь ни истцу, ни его представителю и не стану внушать вам, благородное собрание, ничего подобного. Не думаю я, чтоб Апроний Евтидем был настолько коварен и изощрен в своих замыслах. Однако и то, что разбойники не достигли цели, более того, один из их за свое злодеяние поплатился жизнью, а другой – свободой, душевно огорчило Апрония Евтидема, ранив его в самое сердце, и он решил самолично довершить то, что разбойникам не удалось – напасть на вдову, и отобрать у нее достояние, завещанное ей покойным супругом. Неужели высокий суд согласен послужить орудием в этом замысле?

Сальвидиен не сразу понял, что творится на арене. Поначалу ему показалось, что бравроны взбесились, и Гедда пытается от них убежать. Потом – что она их ловит. Потом он перестал гадать и просто наблюдал.

Арена располагалась довольно далеко от дома, к ней вела через сад а затем луговину, прямая. как стрела, аллея, усаженная тополями – деревьями траура – очевидно, свидетельство поэтических наклонностей либо юмора прежнего владельца, любившего устраивать смертельные бои на потеху гостям. В его времена, вероятно, вокруг аллеи существовали сиденья для зрителей, но теперь они были убраны, оставалась лишь одна скамья. Но Лоллия Петина не сидела на ней, а стояла неподалеку , опираясь на каменное заграждение, и смотрела вниз. Сальвидиену оставалось к ней присоединиться.

Стены уходили вглубь примерно на два человеческих роста, и были сложены из необработанных каменных плит. С наружной стороны они были высотой немного выше пояса – как раз так, чтобы на них удобно было облокотиться. Исключение составляли деревянные ворота, сквозь которые можно был пройти на арену – весьма высокие и обитые медью. Вниз вела крутая каменная лестница. Как и положено, поверхность арены была усыпана песком. Но этим дело не ограничивалось. Здесь были свалены валуны и груды булыжников, к ним под разнообразными углами прислонены бревна – словом, все было устроено так, чтобы вернейшим способом переломать ноги. И по этому невозможному пространству Гедда гоняла собак. Постепенно Сальвидиен уверился – все же она их гоняла, при этом бежала рядом или чуть впереди, увлекая за собой. Все трое прыгали с камня на камень, пробегали по бревнам. Псы не лаяли. Легкие и ловкие, несмотря на свои размеры, они, казалось, перелетали через препятствия. Солнце играла на рыжевато-золотистой шерсти, не скрывавшей великолепных мышц.

– Им нужно бегать хотя бы время от времени, – сказала Петина.– Иначе они начинают яриться.

– Как же тогда вы держите их на цепи?

– А они не сидят на цепи… Гедда, стой! – крикнула она.

Рабыня остановилась. Псы, по инерции, продолжали бег.

– Покажи господину зубки наших крошек.

Гедда поманила к себе ближайшую собаку – это была сука, Аллекто, а когда та подошла, короткими, точными движениями охватила черную брыластую морду и руками развела челюсти. Глазам Сальвидиена предстали мощные саблевидные клыки, сравнимые разве что с тигриными. Удивительно, но собака при этом не делала попытки вырваться или напасть – возможно, была приучена к подобному обращению.

– Видишь? Они способны терпеть цепь, когда их на ней водят, но стоит приковать их к стене, несколько часов спустя начинают грызть цепь. И при таких зубах вполне способны ее перекусить. Нечего и говорить, что руку Гедды Аллекто способна раздробить в одно мгновение. Кстати, Гедда, отпусти ее.

Рабыня выпустила челюсти собаки. Только теперь Сальвидиен обнаружил, что от предшествующего зрелища ему стало не по себе.

– Если же в борьбе с клыками победит цепь, то кому нужен беззубый браврон? – Петина отодвинулась от борта, прошла вдоль стены. Подол гиацинтовой паллы прошелестел по траве.

– Где же ты их держишь, если, как припоминаю, не на псарне?

– А здесь и держу. На арене достаточно места, чтобы им не захотелось вырваться. Убирают здесь, когда Гедда уводит собак, сопровождая меня. И тогда же наливают воду для питья. Мясо, если Гедда почему либо в отсутствии, бросают сверху… или я их кормлю, когда пожелаю… Вообще же это обязанность Гедды. Она занимается собаками с самого их появления. Моет, чешет, заставляет упражняться. Даже принимает роды у Аллекто. Я подарила щенков кое-кому из друзей. Однако знающие люди утверждают, – чтобы бравроны не утратили свих лучших качеств, им надобно охотиться.

– И ты выпускаешь на арену зайцев и косуль?

– Не угадал. Я отправляю их на подлинную охоту. Вот, например, вместе с отчетом управляющего я получила сообщение о том, что в лесу близ Гортин появился выводок кабанов, и арендаторы жалуются на потраву. Как только закончится суд, я пошлю туда собак, а может, и сама отправлюсь. Разумеется, самолично травить зверей я не буду, но отвлечься не помешает.

– Да, я слышал, что с бравронами ходят на кабанов, – вежливо согласился Сальвидиен. Если его и привлекала охота, то лишь такая, что разворачивалась в судебном зале, а не лесах и полях.

– И на медведей тоже. Но в наших предгорьях медведей нет. Правда, иные люди стоят волков и медведей… Знаешь, что самое лучшее в бравронах? – внезапно спросила она, и тут же себе и ответила: – Никогда не угадаешь, как собаки этой породы поступят в следующий миг.

И прежде чем Сальвидиен успел понять, что у нее на уме, Петина толкнула створку ворот и, подхватив, чтобы не зацепиться, длинную паллу, ступила на лесницу.

Как мужчина и ее защитник, Сальвидиен должен был следовать за ней. И ощутил, что не в силах это сделать. Позорная слабость налила ноги свинцом. Проклятье! Он свободный человек, а не раб, он властен над своей волей… и над этим жалким телом. Сальвидиен с трудом сделал шаг. Другой.

– Не вздумай идти за мной! – услышал он насмешливый голос Петины. Она все еще была на лестнице, и смотрела на него, обернувшись через плечо. – Я – их хозяйка, но чужого они рядом с собой не потерпят.

Как ни стыдно было признаваться в этом, но от ее запрета словно гора свалилась с плеч. Наверное, она знает, что делает… и не в первый раз. «Самое лучшее» – , сказала Петина вместо «самое опасное». А Луркон говорил по тому же поводу: «Страсть к опасности у нас в крови». Недаром эти двое были близки.

Когда Сальвидиен вновь взглянул на арену, то увидел, как женщина в легкой, падающей красивыми складками одежде, положила ладони на склоненные головы псов. Картина была жуткая и в тоже время чарующая.

Гедда, в своей короткой полотняной тунике, стояла чуть поодаль. Ее лицо, как обычно, ничего не выражало, но Сальвидиен заметил, что ее руки опущенные вдоль тела, бессознательно сжались в кулаки. Она напугана, неожиданно понял адвокат, смертельно, до ужаса, напугана, хотя до того, как Лоллия Петина спустилась на арену, не выказывала никаких признаков страха.

Заметила это и Петина. Ее смех прозвенел в раскаленном воздухе над ареной – высокий, чистый и холодный.

– Не бойся! Я сейчас уйду – если ты покажешь гостю, как вы играете.

– Конечно, госпожа, – с готовностью отозвалась Гедда.

Петина медленно убрала руки и спокойно двинулась прочь. Чтобы поставить ногу на нижнюю ступеньку, ей пришлось довольно высоко подобрать подол.

– Отвратительная лестница, – сказала она. – Который раз забываю распорядиться, чтобы ее исправили.

Сальвидиен, войдя в проем ворот, протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Ладонь Петины была горячей и сухой.

– Так о какой игре идет речь? – спросил он, когда они вернулись на прежнее место.

– Сейчас увидишь.

Гедда по прежнему стояла посреди арены, однако кулаки ее разжались. Вид у нее был какой-то особенно тупой и неповоротливый. Правда, Сальвидиен уже убедился, что впечатление это обманчиво. Но того, что произошло потом, он никак не ожидал.