Журнал «Если», 1995 № 11-12 - Башин Юрий. Страница 22

— Итак, вас спасли. Должно быть, очень приятно сознавать, что за вас заступились. Наверное, это прекрасное чувство.

— …Дома построены просто халтурно. Вот-вот развалятся. В холодное время не добьешься тепла, а в жару — прохлады. Знаете, что я думаю? Это временные постройки. За каким бы чертом нас сюда ни прислали, долго мы здесь не пробудем. Иначе придется строить новое жилье из армированного английского пластика или чего-нибудь в этом роде.

— …Какое-то насекомое или растение пищит по ночам. Первое время вам будет не заснуть, мистер и миссис Морли. Да, я пытаюсь говорить с вами, но это так трудно из-за шума. Вот увидите.

— …Пожалуйста, Морли, не будьте как все и не зовите Сьюзи Глупой. Как раз глупостью она не страдает.

— Хорошо, не буду. К тому же она довольно хорошенькая.

— А вы заметили, как она…

— Заметил, но видите ли, моя жена… Она смотрит на это косо, так что давайте не будем…

— Как скажете, мистер Морли. Кто вы по профессии?

— Квалифицированный гидробиолог.

— Простите? Я не расслышала, мистер Морли. Повторите, пожалуйста.

— Говорите погромче. Она малость глуховата.

— …Можно где-нибудь выпить чашку кофе или стакан молока?

— Попросите Мэгги Волхв. Или Бетти Джо Бем.

— Господи, если бы я могла хоть раз выключить вовремя эту проклятую кофеварку. Всякий раз кофе убегает!

— Не понимаю, почему не работает кофеварка. Ведь их еще в начале двадцатого века довели до совершенства. Что еще можно о них знать, чего мы не знаем?

— Думаю, это можно сравнить с цветовой теорией Ньютона. Все, что можно знать о цвете, было известно к тысяча восьмисотому году.

— Да, вы все время это твердите. Эта идея вас просто преследует.

— А потом пришел Лэнд со своим двухсветовым источником и теорией цветовой интенсивности, и то, что казалось незыблемым, разлетелось вдребезги.

— По-вашему, мы не все знаем о гомеостатических кофеварках? Только думаем, что знаем?

И так далее…

Вздохнув, Сет отделился от группы и направился к нагромождению огромных, сглаженных водой валунов. Так или иначе, когда-то здесь была вода. Возможно, сейчас она совсем исчезла.

Смуглый долговязый человек последовал за ним.

— Глен Белснор, — представился он, протягивая руку.

— Сет Морли.

— У нас тут настоящий бедлам, Морли. Это тянется с самого начала, с тех пор как приехал Фрейзер. — Белснор сплюнул в траву. — Знаете, что пытался сделать Фрейзер? Так как он прибыл первым, он решил стать лидером группы. Он даже говорил нам — мне, например, — будто понимает свои инструкции так, что будет здесь начальником. Мы ему почти верили. Это звучало логично.

Он приехал сюда первым и начал всем раздавать эти тесты. А потом во всеуслышание комментировал наши отклонения от нормы.

— Настоящий психолог никогда не станет публично распространяться о своих «открытиях». — К Сету подошел еще не представленный ему колонист лет сорока с тяжелым подбородком, кустистыми бровями и черными блестящими волосами.

— Бен Толчиф. — Он протянул руку. — Прибыл незадолго до вас.

Они поздоровались. Сету показалось, что Толчиф слегка пошатывается, словно опрокинул рюмку-другую. «Этот человек мне нравится, — решил Морли. — даже если он не совсем трезв. У него другая аура, чем у всех. Но, возможно, с остальными тоже было все в порядке, пока они сюда не прибыли, и что-то здесь заставило их перемениться. Если так, мы тоже со временем изменимся. Толчиф, Мэри и я».

Эта мысль ему не понравилась.

— Я Сет Морли, — сказал он. — Гидробиолог, работал в кибуце Текел Упарсин. А вы…

— Я квалифицированный естествоиспытатель класса Б. Протирал штаны на борту большого корабля, совершавшего десятилетний перелет. Делать было совершенно нечего, и вот я помолился через передатчик корабля. Заступник услышал мою молитву. Или это был Промыслитель, но я думаю, Заступник, потому что время не вернулось назад.

— Значит, вы здесь благодаря молитве, — заметил Морли. — Это интересно. А меня посетил Сошедший-на-Землю, когда я подыскивал корабль для переезда. Я было выбрал один, но Сошедший предупредил, что он неисправен, и нам с женой не добраться на нем до цели. — Он почувствовал голод. — Здесь есть где пообедать? Мы сегодня почти ничего не ели. Последние двадцать шесть часов я вел нозер и только к концу полета немного перекусил.

Белснор хмыкнул.

— Мэгги Волхв всегда рада состряпать что-нибудь условно съедобное. Вроде горохового концентрата, бифштекса из мороженой эрзац-телятины и кофе из проклятой Богом негомеостатической сумасшедшей кофеварки, которая отродясь не работала. Устроит вас это?

— Что поделаешь, — вздохнул Морли, впадая в уныние.

— Чары быстро рассеиваются, — сказал Бен Толчиф.

— Простите?

— Новизна этого места. — Толчиф обвел рукой скалы, кривые зеленые деревца, строения, похожие на бараки. — Сами убедитесь.

— Все не так плохо, — возразил Белснор. — Наши постройки не единственные на планете.

— Вы хотите сказать, что здесь есть цивилизация? — У Морли вновь проснулся интерес.

— Я хочу сказать, что здесь есть вещи, которых мы не понимаем. Здесь есть Здание. Я видел его мельком, издалека, но подойти не решился. Потом вернулся, но ничего не нашел. Большое серое строение — очень большое, с башнями, окнами, в семь-восемь этажей. Я не единственный, кто его видел, — поспешил добавить он. — Бем видела, и Волхв. Фрейзер говорит, он тоже видел, но, возможно, врет. Просто не хочет отставать от остальных.

— Там кто-нибудь живет? — спросил Морли.

— Не знаю. Издалека трудно понять. Близко никто из нас не подходил. Это было очень… — он неопределенно махнул рукой, — жутко

— Хотел бы я на него взглянуть, — пробормотал Толчиф.

— Сегодня никто не должен покидать поселок, — предупредил Белснор. — Мы установим связь со спутником и узнаем наконец все. Это самое важное.

Он еще раз задумчиво и неспешно сплюнул в кусты. И весьма метко.

Доктор Милтон Бабл глянул на часы и подумал: «Сейчас половина пятого, а я уже устал. Наверное, мало сахара в крови. Явный признак — усталость в начале вечера. Надо принять глюкозу, пока не началось что-нибудь серьезное. Мозг просто не способен работать при недостатке сахара. Может, диабет начинается? Вполне вероятно — с моей-то наследственностью».

— В чем дело, Бабл? — Мэгги Волхв уселась в соседнее кресло в неуютном конференц-зале убогой колонии. — Опять хвораете? — Она подмигнула, и это привело его в ярость. — Что на сей раз? Гибнете, как Камилл от чахотки?

— Гипогликемия, — ответил он, рассматривая свою руку, лежавшую на ручке кресла. — Плюс некоторое нарушение экстрапирамидной системы. Избыточная подвижность дистонического типа. Довольно неприятно. — Он терпеть не мог все эти явления: большой палец подергивался, совершая характерные круговые движения, язык заплетался, в горле появлялась сухость. «О Господи, — подумал он, — неужели этому не будет конца?»

— Вы относитесь к своему телу, как женщина к своему дому, — заметила Мэгги Волхв. — Постоянно исследуете его, как внешнюю среду, а не…

— Для нас наше тело — самая реальная внешняя среда, — раздраженно перебил Бабл. — Первая внешняя среда, которую мы узнаем в детстве. А потом, когда стареем, и Разрушитель уничтожает нашу форму и рассеивает нашу энергию, соматическая сущность оказывается в смертельной опасности, и мы снова обнаруживаем, как мало значит так называемый внешний мир.

— И поэтому вы стали врачом?

— Тут нет простой причинно-следственной связи. Все гораздо сложнее. Мой выбор…

— Эй, вы, там, заткнитесь, — крикнул Глен Белснор, отрываясь от передатчика, который пытался починить уже в течение нескольких часов. — Если хотите потрепаться, найдите другое место.

Несколько голосов выразили солидарность с его заявлением.

— Бабл, у вас подходящая фамилия, — разварившийся в кресле Игнац Тагг исторг глухой, похожий на собачий лай, смех.

— У вас тоже, — сказал Таггу Тони Дункельвельт.