Журнал «Если», 1995 № 11-12 - Башин Юрий. Страница 3

В наличии имелся всего один годный для дела топор, так что лес рубить не стали. Однако Эзра разыскал маленькую заводь, в которой постоянно скапливался плавник — и ветви, и целые деревья,

— так что лесопилка пожаловаться на отсутствие «пищи по зубам» не могла.

— Полно досков делаете, ей-ей, — заметил однажды Боб Коротышка.

— Мы дом строим, — объяснил Роберт.

Возница глянул через залив на мощные башни и

башенки, на громады фронтонов и высокие стены. Издали не было видно ни единой трещины, хотя, если присмотреться, в глаза бросались две слегка покосившиеся печные трубы.

— Ну да, — сказал он. — Ей-ей, вся крыша на северном крыле, молчокмолчу, плохая, ей-ей.

— Да нет, мы свой собственный дом строим.

Блэкни удивленно воззрился на них.

— Хотите еще построить? Легче, говорю, я-то, очистить ничейное. Жилищекомнаты. Их полно!

Тогда Роберт предпочел эту тему не обсуждать, однако вовсе замолчать ее было нельзя, так что в один прекрасный вечер, сразу после ужина, он попытался объясниться.

— Мы вам очень признательны за помощь, — сказал он. — Вы помогли тем, кто чужд вашему образу жизни. Вероятно, именно оттого, что мы действительно чужаки, в нас так сильна потребность в собственном доме, где мы могли бы жить.

Блэкни сидели тихо. К тому же они явно не успевали постичь смысл сказанного.

— Именно так мы экили и привыкли жить. Найдется немало планет, где люди на самом деле живут множеством семей (а все их семьи меньше, чем ваша, Блэкни. Много семей в одном большом доме). Но на планете, где жили мы, было иначе. У каждой семьи был свой собственный дом. И мы тоже собираемся жить отдельно. Поначалу поселимся впятером в новом доме, который построим возле мельницы, а как только сможем — выстроим второй…

Он замолк, беспомощно оглянулся на жену и друзей. И начал сначала:

— Мы надеемся, что вы нам поможете. Мы готовы платить: вы даете нам еду и одежду, а мы мелем вам муку и пилим дрова. Мы поможем отремонтировать вашу мебель, станки, пришедшие в негодность полы, стены и крыши. И, в конечном счете…

Увы, Роберту так и не суждено было объяснить, что произойдет в конечном счете. Выше его сил оказалось даже растолковать Блэкни про новый дом. Ни один Блэкни не откликнулся на его просьбу. Роберт с Эзрой, соорудив ворот и систему блоков с талями, сумели-таки (с помощью двух женщин) отстроить небольшой домик. Блэкни больше не показывались, зерно на помол никто не приносил. Изготовленные на лесопилке обшивные доски так и лежали без движения невостребованные.

— У нас кончаются припасы, — сказал Роберт, заглянув однажды вместе с Эзрой в Дом Блэкни. — Мы хотели бы купить у вас еду. Мне очень жаль, что вы воспринимаете все это так болезненно. Пожалуйста, поймите: дело вовсе не в том, что вы нам не нравитесь. Просто мы хотим жить, как привыкли. В своих собственных домах.

Повисшее молчание нарушил какой-то крохотный Блэкни.

— Что такое «домах»?

На него тут же зашикали и заодно уверили:

— Нет такого слова, эй.

— Мы собираемся попросить у вас кое-что взаймы, — продолжал Роберт. — Зерна, татотравок — столько, чтобы хватило до урожая, и пару-тройку голов скота. Ну как, дадите?

Если не считать Билла Белобрысого, который, сгорбившись у очага, бормотал свое: «Гребем кругом, кругом гребем, кругом», — Блэкни продолжали хранить молчание. Таращились и без того выпученные голубые глаза, лица побагровели, пожалуй, больше обычного, тряслись под длинным крючком широкие дряблые губы.

— Мы только попусту теряем время, — сказал Эзра.

Роберт вздохнул.

— Что ж, друзья, у нас не остается иного выхода… Мы просто вынуждены забрать то, что нам необходимо. Но мы заплатим, как только сможем, причем вдвое против того, сколько все это стоит. Если вам понадобится наша помощь, приходите в любое время. Я уверен, мы снова станем друзьями. Мы должны быть друзьями. Ведь, кроме нас, на этой планете никого нет. Мы…

Эзра подтолкнул Роберта локтем и увлек прочь. Они взяли фуру с лошадьми, подводу с парой быкоблюдков, съестные припасы, коров и овец, годовалого бычка и барана-стригунка, несколько рулонов ткани, семена. Никто им не мешал, не пытался задержать. Роберт оглянулся и долго смотрел на молчаливых Блэкни. Впрочем, вскоре он отвернулся и стал глядеть вперед, на дорогу.

— Хорошо, что наш дом у них на виду, — заметил Хаякава ближе к вечеру. — Он служит как бы посгоянным напоминанием. Я убежден: рано или поздно они к нам придут.

Блэкни пришли гораздо раньше, чем он думал.

— Как я рад видеть вас, друзья! — радостно приветствовал их Роберт.

Они же схватили его и неумело связали. Потом, не обращая внимания на его вопли: «За что? За что?» — ворвались в новый дом, выволокли наружу Суламифь, Микихо и малютку, вывели на волю всех животных, но ничего больше не взяли. Потом взялись за печь — они разворотили ее, разбросали повсюду тлеющие уголья, зажгли кто ветку, кто щепку, кто жгун. Вскоре дом охватило пламя.

Казалось, Блэкни окончательно обезумели. Багровые лица, глаза вот-вот выскочат из глазниц, дикие вопли — ничего не разберешь. Эзру, который работал под навесом и прибежал на шум, повалили наземь и принялись дубасить поленьями и палками. Когда Блэкни утихомирились, стало ясно, что ему больше не встать. Микихо протяжно эавыла.

Роберт на какой-то момент прекратил сопротивляться. От неожиданности Блэкни ослабили хватку, он вырвался и с криком: «Инструменты! Инструменты!» — бросился прямо в огонь. В тот же миг со страшным грохотом обрушилась крыша. Суламифь потеряла сознание. Тонюсенько, пронзительно заверещал младенец.

Блэкни словно очнулись — быстро обложили навес со всеми механизмами и инструментами, мусором и хламом и, не мешкая, подожгли.

Пламя поднялось до небес.

— Неправильно, неправильно, — твердил на обратном пути Боб Рыжий.

— Плохое дело, — соглашалась Мэри Коротышка.

Суламифь с Микихо кое-как плелись следом за Блэкни. Ребенка несли Мэри Верзила. Она напевно мурлыкала:

— Ребенок малышка, ей-ей.

Старый Билл Белобрысый никак не мог избавиться от сомнений.

— Быть дурной крови, — сказал он и пустился в размышления вслух: — Женщины других нарастят больше ребенков. Молчок, молчу. Учить их как следует. Пусть никак не смешноходят, так-то. — Он закивал, широко осклабился и уставился в окновид.

— Неправильно было. Неправильно. Еще один дом. Небыть никогда еще один дом, ни второй, ни третий. Ей-ей! Небыть никогда других, как этот Дом. Нет.

Он посмотрел вокруг, охватил взглядом стены в трещинах, просевшие полы, провисшую крышу. В воздухе слегка попахивало гарью.

— Дом, — произнес он блаженно. — Наш Дом!

Александр Кабаков

ТОСКА ПО РОДИНЕ КАК ОБРАЗ ЖИЗНИ