Неоконченные предания Нуменора и Средиземья - Толкин Джон Рональд Руэл. Страница 50

Когда Алдарион поведал отцу об этом замысле и испросил дозволения отбыть, как только задуют благоприятные весенние ветра, Менельдуру сие пришлось не по душе. Его пробрало холодом, словно сердце его чуяло, что за этим плаванием стоит нечто куда большее, нежели то может предвидеть разум. Но, взглянув на лицо сына, охваченного нетерпеливым предвкушением, Менельдур ничем не выдал своих чувств.

— Поступай так, как велит тебе сердце, онья [70], — молвил он. — Мне будет очень тебя не хватать; но под началом Веантура и с милостью валар я могу уповать на то, что ты благополучно возвратишься. Однако не пленяйся Великими землями, — ведь в будущем тебе предстоит стать королем и отцом сего острова!

Вот так и вышло, что однажды утром, когда ясно светило солнце и дул благоприятный ветер, погожей весной семьсот двадцать пятого года Второй эпохи сын королевского наследника Нуменора [71] отчалил от берега; и еще до исхода дня он увидел, как мерцающий остров погружается в море, а последним — пик Менельтармы, точно темный перст на фоне заката.

Рассказывают, что Алдарион оставил собственноручно написанные повествования обо всех своих путешествиях в Средиземье, и долго хранились они в Роменне, но впоследствии все были утрачены. О первом его путешествии известно мало: только то, что он заручился дружбой Кирдана и Гиль–галада, много путешествовал по Линдону и западу Эриадора и дивился всему, что видел. Он пробыл в отлучке более двух лет, и Менельдур пребывал в сильной тревоге. Говорят, Алдарион медлил с возвращением потому, что не терпелось ему научиться у Кирдана всему, чему можно: и строить корабли, и управлять ими, и возводить стены, способные противостоять алчности моря.

Велика была радость в Роменне и Арменелосе, когда завидели люди, как приближается к берегу огромный корабль «Нумеррамар» (что значит «Западные крылья»), и золотые его паруса алеют в закатном зареве. Лето было на исходе, близился праздник Эрухантале [72]. Менельдур явился приветствовать сына в дом Веантура, и показалось ему, что Алдарион вырос и возмужал, а глаза его сияют ярче прежнего, но устремлены куда–то вдаль.

— И что же из увиденного в заморских странствиях больше всего запало тебе в душу, онья?

Но молчал Алдарион, глядя на восток, навстречу ночи. Наконец ответил он, но тихо, точно рассуждая сам с собою:

— Прекрасный народ эльфов? Зеленые берега? Горы, венчанные облаками? Непознанные края теней и туманов? Не знаю.

Он умолк, и понял Менельдур: сын его не высказал всего, что на сердце. Ибо Алдарион возлюбил Великое море, и корабль, что мчится по волнам в одиночестве, вдали от земли, гонимый ветрами, одетый пеной, к неведомым берегам и гаваням; и эта любовь и стремление к Морю не оставляли его до самой смерти.

Веантур более не покидал Нуменора; «Нумеррамар» же он отдал в дар Алдариону. Не прошло и трех лет, как Алдарион снова испросил разрешения отплыть и отправился в Линдон. Три года пробыл он вдали от острова, а вскорости после того уплыл снова, на сей раз на четыре года, ибо рассказывают, что теперь мало ему было плаваний в Митлонд, и принялся он исследовать берега к югу, за устьями Барандуина, и Гватло, и Ангрена, и обогнул он темный мыс Рас–Мортиль, и узрел огромный залив Бельфалас и горы страны Амрота, где и поныне живут эльфы–нандор [73].

На тридцать девятом году своей жизни Алдарион возвратился в Нуменор и привез отцу дары от Гиль–галада; ибо на следующий год, как было объявлено задолго до того, Тар–Элендиль передал скипетр сыну, и Тар–Менельдур стал королем. Тогда Алдарион смирил свое сердце и некоторое время оставался дома, на радость отцу; и в те дни он пустил в ход свои познания в корабельном деле, полученные от Кирдана, многое изобретая заново по собственному своему разумению; и еще привлек он людей к обновлению и улучшению гаваней и причалов, ибо снедало его желание строить корабли все более могучие. Но вновь и вновь охватывала Алдариона тоска по морю, и опять и опять уплывал он из Нуменора. И теперь мысли его обратились к опасным начинаниям, каковые команде одного корабля не под силу. Потому основал он Гильдию Морестранников, что столь прославилась впоследствии; и к этому братству примкнули все самые закаленные мореходы, влюбленные в Море. В нее стремились вступить юноши даже из земель, далеких от моря; а Алдариона называли они Великим Кормчим. В то время он, не желая жить на суше в Арменелосе, приказал построить корабль, что служил бы ему жилищем; потому назвал он его «Эамбар»; иногда Алдарион плавал на этом корабле от одной нуменорской гавани к другой, но по большей части корабль стоял на якоре у Тол–Уинена: то был небольшой островок в заливе Роменна, воздвигнутый там самой Уинен, Владычицей Морей [74]. На борту «Эамбара» находился дом Гильдии Морестранников, и там же хранились записи об их великих странствиях [75]; ибо Тар–Менельдур относился к затеям своего сына холодно и не желал слушать рассказов о его путешествиях, полагая, что Алдарион сеет семена непокоя и стремления владеть все новыми землями.

В те дни между Алдарионом и отцом его возникло отчуждение, и перестал Алдарион говорить открыто о замыслах своих и устремлениях, но королева Алмариан во всем поддерживала сына, так что Менельдур волей–неволей оставлял все как есть. Ибо число морестранников росло, росло и уважение к ним в глазах людей; и называли их «Уинендили», «любящие Уинен»; и упрекать или обуздывать их Кормчего становилось все труднее. В те дни нуменорцы принялись строить корабли еще более крупные и с большим водоизмещением; такие могли отправляться в дальние плавания, неся на себе множество людей и большие грузы. И теперь Алдарион часто покидал Нуменор. Тар–Менельдур неизменно препятствовал сыну и наложил ограничение на вырубку деревьев в Нуменоре для нужд судостроения; и потому пришло Алдариону на ум, что в Средиземье найдет он довольно древесины и обретет гавань для починки кораблей. Странствуя вдоль побережий, с изумлением и восторгом взирал он на огромные леса; и в устье реки, что нуменорцы называли Гватхир, Тенистая река, основал он Виньялонде, Новую гавань [76].

Но когда от начала Второй эпохи минуло без малого восемь сотен лет, Тар–Менельдур повелел сыну отныне оставаться в Нуменоре и на время отказаться от плаваний на восток; ибо король желал провозгласить Алдариона королевским наследником, как делали все короли Нуменора до него, когда их наследник достигал того же возраста. Менельдур помирился с сыном, и до поры царило между ними согласие. Был устроен праздничный пир, и на сотом году его жизни Алдариона провозгласили королевским наследником. Тогда же он получил от отца титул и полномочия Владыки кораблей и гаваней Нуменора. На празднества в Арменелос приехал некий Берегар, живший в западной части острова, а с ним — Эрендис, дочь его. И королева Алмариан обратила внимание на то, как прекрасна Эрендис — той красотой, какая редко встречалась в Нуменоре: род Берегара восходил к древнему дому Беора, хотя и не принадлежал к королевской ветви Эльроса, а потому Эрендис была темноволосой, хрупкой и грациозной, с ясными серыми глазами, как у всех ее родичей [77]. Эрендис же узрела Алдариона, проезжавшего мимо, и красота и величие королевского наследника так поразили деву, что она более не замечала почти ничего вокруг. Впоследствии Эрендис вошла в свиту королевы и снискала также благосклонность короля; однако Алдариона она видела редко: тот, не покладая рук, занимался насаждением лесов, стремясь, чтобы в грядущие дни Нуменор не испытывал недостатка в древесине. Очень скоро мореходы Гильдии Морестранников сделались беспокойны, ибо не по душе им было выходить в море нечасто и ненадолго, под началом младших капитанов; когда же миновало шесть лет со дня провозглашения королевского наследника, Алдарион вознамерился вновь отплыть в Средиземье. Король дал ему дозволение с крайней неохотою, ибо он желал, чтобы Алдарион остался в Нуменоре и нашел себе супругу, а Алдарион не внял отцовским уговорам; и по весне поднял он паруса. Но, придя попрощаться с матерью, увидел он среди свиты королевы Эрендис; и, любуясь ее красотой, угадал в ней скрытую силу.