Английский детектив. Лучшее - Флеминг Ян. Страница 138

— А эти светлые пометники, или серые перегнойники, или как их там, он их раньше когда-нибудь готовил?

— Белые навозники, — напомнил Берден с улыбкой. — Или coprinus comatus. О да, он каждый год их готовит, и каждый год они с Корин ели из них рагу. Он сказал Худу, что и на этот раз собирается их приготовить, как всегда, и Худ говорит, что, как ему показалось, Кингман был очень благодарен Корин за ее… великодушие.

— Да, я представляю, как ей это было неприятно. Все равно что слушать «нашу песню» в компании с твоей бывшей и тем, на кого она тебя променяла. — Вексфорд поиграл бровью. — Что бы вы сказали, если бы увидели меня поедающим наши любимые поганки в компании с кем-то другим?

— Вообще-то, — серьезно сказал Берден, — все могло так и получиться. Короче говоря, закончилось это тем, что он пригласил Худа на субботу отведать это лакомство и сообщил, что Корин тоже будет там. Возможно, из-за этого он и согласился. В назначенный день утром Худ зашел к сестре. Она показала ему кастрюлю с приготовленным Кингманом рагу и сказала, что уже попробовала его и оно восхитительно. Еще она показала ему десяток сырых навозников, которые Кингману не понадобились и которые они собирались пожарить себе на обед. Вот что она ему показала.

Берден выдвинул ящик стола и достал один из тех пластиковых пакетов, которые так вдохновляли его своей безопасностью. Однако содержимое пакета было не из магазина. Он раскрыл пакетик и вывалил на стол четыре бледных чешуйчатых гриба. Они имели удлиненную яйцевидную шляпку и короткую мясистую ножку.

— Я сегодня утром их сам собрал, — сказал он. — В саду у Корин Ласт. Когда они вырастают, эта яйцевидная шляпка раскрывается и делается похожа на зонтик или даже на пагоду и внизу становятся видны черные пластинки. Есть их можно только в таком виде, когда они еще молодые.

— Вы, очевидно, обзавелись справочником по грибам? — сказал Вексфорд.

— Вот. — Книгу он тоже достал из ящика стола. — «Съедобные и ядовитые грибы Британии». А вот и описание навозника белого.

Берден раскрыл книгу на разделе «Съедобные», ткнул пальцем в картинку гриба, который он держал в другой руке, и передал книгу главному инспектору.

—  «Goprinus comatus, — прочитал вслух Вексфорд. — Широко распространенный вид, во взрослом состоянии в высоту достигает девяти дюймов. Этот гриб часто собирают в конце лета и осенью на полях, в посадках и даже в садах. Употреблять в пищу его следует до того, как шляпка раскрывается и выпускает чернильную жидкость, однако для здоровья безопасен в любом виде». — Он положил книгу, но не закрыл ее. — Продолжайте, Майкл.

— Худ зашел к Корин, и к Кингманам они пришли вместе. Было это в самом начале девятого. Примерно в восемь пятнадцать они все вместе сели за стол и начали ужин с авокадо с приправой vinaigrette.Следующим блюдом должно было стать рагу, за ним отбивные из ореха с салатом, и в конце яблочный пирог. Не нужно говорить, что из-за предрассудков Кингмана на столе не было ни вина, ни других спиртных напитков. Они пили виноградный сок из магазина. В комнате есть прямой выход на кухню. Кингман принес рагу в большой супнице и сам раскладывал его на тарелки, начав, разумеется, с Корин. Каждая шляпка была разрезана вдоль на две половины, и они плавали в густой подливке, в которую были добавлены морковь, лук и другие овощи. Да, еще с того дня, когда Худа пригласили на ужин, его волновало то, что ему придется есть грибы, потому что он их побаивался, но Корин убедила его, что бояться нечего, и, увидев, как остальные с удовольствием едят грибы, он и сам стал есть без всякой опаски. Более того, он даже попросил добавки.

Когда доели, Кингман собрал тарелки, взял супницу и тут же прополоскал их в раковине. И Худ, и Корин Ласт вспомнили это, но Кингман сказал мне, что он так делает всегда, потому что брезглив и любит чистоту.

— Конечно, его бывшая подруга могла бы подтвердить или опровергнуть это, — заметил Вексфорд, — раз они прожили вместе так долго.

— Нужно спросить ее. Все следы рагу были уничтожены. Потом Кингман принес свою ореховую выдумку и салат, но, прежде чем он начал раскладывать их, Ханна подскочила, закрыла рот салфеткой и бросилась в туалет. Спустя какое-то время Корин пошла за ней. Худ говорит, что, судя по звукам, которые оттуда доносились, Ханну буквально выворачивало наизнанку. Он остался в гостиной, но Кингман и Корин были с Ханной. Больше никто ничего не ел. Потом вернулся Кингман и сказал, что Ханна, наверное, подхватила какой-то вирус и он положил ее в кровать. Худ пошел в спальню и увидел лежащую на кровати Ханну и Корин рядом с ней. Лицо у Ханны было зеленоватого цвета и все покрыто испариной. Она явно очень страдала, потому что, пока Худ был там, она сложилась пополам и застонала. Пришлось ей снова идти в туалет, и на этот раз Кингману пришлось нести ее обратно на руках. Худ предложил позвонить доктору Каслу, но этому воспротивился Кингман, который докторов не любит и всем видам лекарств предпочитает травяные: ромашковый чай, таблетки из малинового листа и тому подобное. Еще он сказал Худу довольно странную вещь — что с Ханны уже хватит докторов, и добавил: мол, то, что происходит с Ханной, если не какая-нибудь желудочная инфекция, то последствия приема «опасных» транквилизаторов. Худ считал, что Ханне угрожала серьезная опасность, и спор накалился, потому что он порывался либо вызывать врача, либо везти ее в больницу. Кингман не соглашался, и Корин встала на его сторону. Худ — злой, но слабый человек. Он мог вызвать доктора сам, но не сделал этого. Опять же, думаю, что под влиянием Корин. Он назвал Кингмана дураком, который сам ест и других кормит вещами, которые, как все знают, несъедобны. Кингман на это ответил, что если белые навозники несъедобны, то почему они все не отравились? В конце концов около полуночи рвота у Ханны прекратилась, боль, похоже, прошла, и она заснула. Худ отвез Корин домой, потом вернулся к Кингманам и остался у них спать на диване. Утром Ханна выглядела совершенно здоровой, хоть и была совсем без сил, что опровергло версию Кингмана насчет желудочной инфекции. Отношения между зятем и шурином остались натянутыми. Кингман сказал, что ему не нравятся намеки Худа и что, если он хочет видеться с сестрой, пусть выбирает время, когда его не будет дома. Худ поехал домой и с того дня Кингмана не видел. На следующий день после ее смерти он ворвался сюда, рассказал мне то, что я вам сейчас передал, и обвинил Кингмана в попытке отравить Ханну. Он был вне себя, почти в истерике, но все же я почувствовал, что не могу отвергнуть эти заявления, как… бред убитого горем человека. Было слишком много необычных обстоятельств: то, что брак не был счастливым, тот факт, что Кингман вымыл те тарелки, то, что он отказался вызывать врача. Я прав?

Берден замолчал и посмотрел на своего начальника, ожидая одобрения. Оно последовало в виде вялого кивка.

Через мгновение Вексфорд произнес:

— Кингман мог столкнуть ее с балкона, Майк?

— Она была маленькой хрупкой женщиной, так что физически это было возможно. За задней частью дома, куда выходят балконы, нет ничего, кроме парковки и открытых полей, поэтому того, что происходило на балконе, не видел никто. Кингман мог подняться, а потом спуститься не на лифте, а по лестнице. На первых этажах две квартиры пустуют. Под Кингманами живет прикованная к постели женщина, ее муж был на работе. Этажом ниже живет молодая женщина, но она ничего не видела и не слышала. Женщина-инвалид говорит, что ей показалось, как днем кто-то кричал, но она ничего не предприняла. Если даже она это слышала, то что? По-моему, при таких обстоятельствах самоубийца может кричать не хуже жертвы убийства.

— Хорошо, — сказал Вексфорд. — Вернемся к этому необычному ужину. Значит, идея такая, что в тот вечер Кингман собирался убить ее, но его план не сработал, потому что то, чем он ее накормил, оказалось недостаточно ядовитым. Отравление было очень сильным, но она не умерла. Такой способ и эту компанию он подобрал специально, чтобы иметь свидетелей, которые подтвердили бы его невиновность. Они все ели рагу из одной посуды, но пострадала только Ханна. Как, по-вашему, он дал ей яд?