Английский детектив. Лучшее - Флеминг Ян. Страница 92

Жаклин, лучезарно улыбаясь, кивнула.

— Я ее стянула, — с гордостью в голосе заявила она. — А потом ему приходится сочинять объяснение.

— Совершенно верно. Я сразу понял, что тусклый, закрытый бумагой фонарь полицейского, нашедшего тело, не смог бы дать «неожиданный яркий свет», о котором упоминала миссис Брэдфорд. Достаточно было просто повнимательнее присмотреться к фотографии, увидеть, как падают тени, чтобы понять, что Ашвин лжет. Я собрал очевидных подозреваемых в одном доме, чтобы заставить Ашвина потерять бдительность и подтвердить свою историю в присутствии полицейских. Вот и все.

Он усмехнулся.

— И все же что-то хорошее во всем этом есть, — добавил он. — Эдварду Хойту и Элис Фармер будет очень хорошо вместе.

Но Жаклин его не слушала. Глаза ее сияли. Она положила ладонь на его руку и невинным голоском произнесла:

— Если бы я не стащила фотографию, если бы я не додумалась до всего, вы могли бы и не раскрыть это дело, да?

— Возможно.

— Вы не думаете, что я бестолковая сумасбродка?

— Нет.

— И вы с каждым днем все сильнее и сильнее чувствуете, что не можете без меня обходиться, да?

Белл оторопел.

— Подождите! Я не говорил такого!

— Но я это говорю, — убежденно заявила Жаклин, глядя на него искренними глазами. — Мы ведь подходим друг другу. Я могу для вас воровать то, что нужно, а вы, если хотите, можете быть моей совестью и ругать меня. Только не злитесь слишком сильно, когда я вам помогать. И тогда я каждый день смогу брать интер… интер…

— Интервью? — предположил Белл.

— Хорошо, если вы так говорите, хотя я прекрасно знать английский язык, и вам не надо мне подсказывать. Если я вас очень любить и быть хорошей девочкой, вы разрешите мне помогать вам расследовать преступления, когда я просить?

Белл посмотрел на залитое краской красивое лицо.

— Да, — сказал он, — ou je serai l’oncle d’un singe! [51]Видите, я тоже неплохо знаю французский.

ПАТРИЦИЯ ХАЙСМИТ

Галстук Вудро Вильсона

Фасад Музея восковых ужасов мадам Тибо сверкал и светился красными и желтыми огнями даже днем. Попеременная пульсация золотых и кровавых фонарей притягивала взгляд и завораживала.

Клайв Уилкс любил это место, как внутри, так и снаружи. Работал он разносчиком в гастрономе, поэтому всегда мог выкроить для себя минутку, для этого достаточно было сказать, что какая-то доставка отняла больше времени, чем он думал: пришлось, например, дожидаться под дверью миссис Такую-то, поскольку консьерж сказал, что она может вернуться с минуты на минуту, или, скажем, довелось топать несколько кварталов, чтобы разменять деньги, из-за того что у миссис Смит с собой оказалось только двадцать долларов одной купюрой. В такие минуты свободы — а Клайв непременно позволял их себе раз или два в неделю — он ходил в Музей восковых ужасов мадам Тибо.

Внутри музея вы сначала проходили по длинному темному коридору (для создания настроения), потом с левой стороны вам открывалась сцена кровавого убийства: девушка с длинными светлыми волосами втыкала нож в шею старика, обедающего за кухонным столом. Обед его состоял из двух восковых сосисок с восковой тушеной кислой капустой. Далее следовала сцена похищения сына Линдберга, где можно было полюбоваться на Хауптманна, спускающегося по лестнице, приставленной к окну детской. За окном было видно верх лестницы и верхнюю половину фигуры Хауптманна, державшего в руках маленького ребенка. Еще там была Шарлотта Корде рядом с лежащим в ванне Маратом, а также серийный убийца Джон Кристи, душивший чулком женщину.

Клайв любил каждую из фигур, и смотреть на них ему никогда не надоедало. Только смотрел он не серьезным и немного удивленным взглядом, как другие посетители. В музее Клайв больше улыбался, даже смеялся. Фигуры были такими забавными, отчего же не посмеяться?

Дальше в музее располагались камеры пыток, одна старая, другая современная, имеющая целью показать применявшиеся в двадцатом веке методы пытки — в нацистской Германии и Французском Алжире. Мадам Тибо, в существовании которой Клайв очень сомневался, не отставала от времени. В музее было представлено убийство Кеннеди, смерть Шарон Тейт, разумеется, и еще какие-то убийства, произошедшие всего месяц назад.

Первым осознанным желанием, которое вызвал у Клайва музей, было провести в нем ночь. И желание это он воплотил в жизнь, предусмотрительно захватив с собой бутерброд с сыром. Сделать это было довольно легко. Клайв знал, что три человека работали в самом здании музея («в недрах», как он про себя это называл, хотя музей находился на уровне улицы), а четвертый, пухлый мужчина средних лет, продавал билеты в стоящей у входа кабинке. В недрах работали двое мужчин и одна женщина. Женщина, тоже толстая, лет сорока, с вьющимися каштановыми волосами и в очках, проверяла билеты в конце темного коридора, где начиналась сама выставка.

Один из работавших внутри мужчин рассказывал посетителям о прототипах экспонатов, хотя почти никто его не слушал. «Здесь мы видим выражение лица настоящего убийцы, воспроизведенное в воске мадам Тибо с изумительной точностью» и так далее. Второй мужчина, с черными волосами и в таких же, как у женщины, очках с черной оправой, просто слонялся по музею, отгоняя детей от восковых фигур, и, возможно, высматривал карманных воришек или следил, чтобы мужчины не приставали к женщинам в музейной полутьме.

Клайв знал, что было очень просто шмыгнуть в какой-нибудь угол потемнее или в нишу рядом с одной из «железных дев», а то и в саму «деву». Но, хоть он и был худым, шипы все-таки могли его достать, поэтому Клайв оставил эту идею. Он приметил, что посетителей начинают вежливо выпроваживать примерно в 9:15, потому что музей закрывался в 9:30. Как-то вечером, задержавшись до самого закрытия, Клайв обнаружил в глубине музея нечто вроде раздевалки для сотрудников. С той же стороны он услышал звук спускаемой воды в туалете.

И вот одним ноябрьским вечером Клайв спрятался в тени, благо в музее ужасов ее было достаточно, и прислушался к разговору работников, собиравшихся уходить. Женщина — как выяснилось, ее звали Милдред — собиралась взять коробку с дневной выручкой у Фреда, кассира, чтобы пересчитать деньги и спрятать их в раздевалке. Клайва деньги не интересовали. Его интересовала лишь предстоящая ночь в музее и то, как потом можно будет этим хвастаться.

— Пока, Милдред. До завтра, — произнес один из мужчин.

— Что-то еще надо делать? Я ухожу, — сказала Милдред. — Боже, как я устала! Но «Человека-дракона» посмотрю обязательно.

— «Человек-дракон», — равнодушно повторил мужской голос.

Очевидно, Фред, передав коробку с деньгами, вышел через главный вход. Клайв вспомнил, что однажды видел, как кассир, выходя из музея, выключил свет в начале коридора, а потом запер за собой дверь и закрыл ее на засов.