Большая четверка (пер. Голубевой) - Кристи Агата. Страница 5

Пуаро слушал мистера Инглза с самым пристальным вниманием.

– А в Китае? – спросил он. – На Китай тоже распространяются его интересы?

Его собеседник энергично кивнул.

– Да, – сказал он. – Хотя у меня нет доказательств, которые признал бы суд, я могу говорить на основании собственных знаний. Я лично знаком с каждым, кто хоть что-то представляет собой в сегодняшнем Китае, и поэтому заявляю вам: те люди, которые постоянно появляются на глазах у публики, значат очень мало или не значат вовсе ничего. Они марионетки, танцующие на веревочках, а руководит ими рука искусного мастера, и это рука Ли Чанг Йена. Он сегодня – главный направляющий мозг Востока. Мы не понимаем Восток… мы никогда его не поймем; но Ли Чанг Йен – его животворящий дух. Это не значит, что он стоит в свете рампы – о нет, ничего подобного; он вообще никогда не покидает свой дворец в Пекине. Но он дергает за ниточки – да, именно так, дергает за ниточки, и что-то происходит вдали от него.

– Но неужели никто не пытается сразиться с ним? – спросил Пуаро.

Мистер Инглз наклонился вперед, крепко сжав подлокотники кресла.

– Четверо пытались за последние четыре года, – медленно проговорил он. – Люди сильные, честные, чрезвычайно умные. У каждого из них была возможность так или иначе нарушить планы китайца. – Он замолчал.

– Ну, и?… – спросил я.

– Ну, они все умерли. Один из них написал статью, в которой упомянул имя Ли Чанг Йена в связи с беспорядками в Пекине, и через два дня его зарезали прямо на улице. Его убийцу так и не нашли. С двумя другими произошло нечто подобное. В речах или статьях, или просто в личной беседе каждый из них связал имя Ли Чанг Йена с бунтом или революцией, и в течение недели после столь неблагоразумных поступков они умерли. Одного отравили; второй умер от холеры, причем это был единственный случай, отнюдь не эпидемия. Еще одного якобы просто нашли мертвым в собственной постели. В последнем случае причины смерти вроде бы не были определены, однако врач, осматривавший тело, рассказал мне, что труп был обожжен и сморщен, как если бы сквозь него пропустили электрический заряд огромной силы.

– А Ли Чанг Йен? – спросил Пуаро. – Само собой, к нему не вело никаких следов, но ведь должны быть какие-то признаки его связи с этими делами?

Мистер Инглз передернул плечами:

– Ох, признаки… Ну да, конечно. Мне в конце концов удалось отыскать человека, который согласился кое-что рассказать, – это был блестящий молодой химик, китаец, и он был из людей Ли Чанг Йена. Он пришел однажды ко мне, этот химик, и я увидел, что он находится на грани нервного срыва. Он намекнул мне на некие эксперименты, в которых он участвует и которые проводятся во дворце Ли Чанг Йена под руководством самого мандарина, – эксперименты на китайских кули, и в ходе этих экспериментов проявляется потрясающее равнодушие к жизни и страданиям людей. Нервы химика были до предела натянуты, он пребывал в состоянии хронического ужаса. Я уложил его в постель в комнате на верхнем этаже собственного дома, намереваясь расспросить как следует на другой день… и это, конечно, было глупостью с моей стороны.

– Но как они его достали? – резко спросил Пуаро.

– Этого я никогда не узнаю. Я проснулся в ту ночь и обнаружил, что дом охвачен огнем, и мне просто повезло, что я не погиб. Следствие установило, что огонь невиданной силы внезапно вспыхнул на верхнем этаже, и останки моего молодого химика превратились в пепел.

По той горячности, с которой говорил мистер Инглз, я без труда догадался, что он оседлал любимого конька, и он тоже это осознал, потому что виновато рассмеялся.

– Но, конечно же, – сказал он, – у меня нет никаких доказательств, и вы, как и все прочие, можете просто сказать, что я слегка свихнулся.

– Напротив, – тихо возразил Пуаро, – мы имеем все причины верить вашей истории. Мы немало заинтересованы в сведениях о Ли Чанг Йене.

– Очень странно, что вы знаете о нем. Я и вообразить не мог, что хотя бы одна душа в Англии о нем слышала. Мне бы очень хотелось узнать, как вы столкнулись с этим именем… если это не слишком нескромно с моей стороны.

– Ничуть, мсье. Некий человек пришел ко мне домой. Он пребывал в состоянии шока, но сумел сказать достаточно, чтобы заинтересовать нас Ли Чанг Йеном. Он описал четверых людей – Большую Четверку – как организацию, о какой до сих пор никто не мог бы и помыслить. Номер Первый – это Ли Чанг Йен, Номер Второй – некий неведомый американец, Номер Третий – в равной мере неведомая француженка, Номер Четвертый может быть назван палачом организации – это Истребитель. Мой осведомитель умер. Скажите, мсье, вам вообще знакомо это выражение – Большая Четверка?

– Не в связи с Ли Чанг Йеном. Нет, не могу сказать так. Но я слышал это или читал… и совсем недавно… в каком-то неожиданном контексте. А, вот что…

Он встал и подошел к лаковому инкрустированному шкафчику для бумаг – то был самый изумительный экземпляр, какой мне когда-либо приходилось видеть. Вернулся он с письмом в руке.

– Вот оно. Его прислал один старый моряк, с которым я однажды столкнулся в Шанхае. Старый нечестивец, закосневший в грехе… но, должен сказать, во хмелю он очень сентиментален. Я вообще-то принял это за пьяный бред…

Он прочел вслух:

Отправлено из бунгало Грантл, Хоппатон, Дартмур, – сказал мистер Инглз. – Боюсь, я воспринял это как примитивную попытку облегчить мой кошелек на пару сотен, только и всего. Если вам это может пригодиться… – Он протянул письмо Пуаро.

– Je vous remercie, [6] мсье, – ответил Пуаро. – Я немедленно отправляюсь в Хоппатон.

– Бог мой, как это интересно! А если я поеду с вами? Вы ничего не имеете против?

– Я буду очень рад вашему обществу, но мы должны выехать сейчас же. Иначе мы просто не доберемся в Дартмур до сумерек.

Джон Инглз задержал нас не больше чем на две минуты, и вскоре мы уже сидели в поезде, отправлявшемся с вокзала в Паддингтоне на запад Англии. Хоппатон оказался маленькой деревушкой, приютившейся на самом краю вересковых пустошей. До него пришлось ехать на автомобиле – девять миль от Мортонхэмстеда. Было уже около восьми вечера, когда мы добрались туда; однако на дворе стоял июль, и света еще вполне хватало.

Мы въехали на узкую улочку деревни и остановились, чтобы расспросить о дороге какого-то старого крестьянина.

– «Гранитное бунгало», – задумчиво произнес старик, – то есть это вы ищете «Гранитное бунгало», так я понял?

Мы заверили его, что он все понял правильно и нам нужен именно этот дом.

Старый абориген показал на маленький серый коттедж в конце улицы.

– Вон оно, это бунгало. Вы хотите повидать инспектора?

– Какого инспектора? – резко спросил Пуаро. – Что вы имеете в виду?

– Вы что же, и не слыхали об убийстве, что ли? Жуткое дело, говорят. Лужи крови, так мне рассказывали.

– Mon Dieu! – пробормотал Пуаро. – Этот ваш инспектор… я должен немедленно его увидеть!

Пять минут спустя мы уже представлялись инспектору Мидоузу. Инспектор поначалу держался напряженно, однако волшебное имя инспектора Джеппа из Скотленд-Ярда произвело свое впечатление, и Мидоуз оттаял.

– Да, сэр, его убили сегодня утром. Ужасное дело! Они позвонили в Мортон, и я тут же приехал. Начать с того, что все выглядит уж очень загадочно. Старый человек – ему уже было около семидесяти, знаете ли… и любитель приложиться к бутылке, как я слышал… Он лежал на полу в гостиной. На голове у него была шишка, а горло перерезано от уха до уха. На полу море крови, как вы понимаете. Бетси Андрес, это женщина, которая ему готовила, сказала, что у ее хозяина было несколько маленьких китайских фигурок из нефрита, он ей объяснял, что они очень дорогие, – так вот, они исчезли. Так что все это выглядит как ограбление; но тут есть множество несоответствий и трудностей. У этого старика в доме жили два человека: эта самая Бетси Андрес, она из Хоппатона, и кто-то вроде лакея, Роберт Грант. Грант как раз ушел на ферму за молоком, он это делает каждый день, а Бетси вышла немножко поболтать с соседкой. Она отсутствовала всего около двадцати минут – между десятью и половиной одиннадцатого, – и преступление должно быть совершено именно в это время. Грант вернулся домой первым. Он вошел через заднюю дверь, та была открыта – в этих краях вообще никто не запирает двери… ну, во всяком случае днем, – и прошел в свою комнату, чтобы почитать газету и покурить. Ему и в голову не пришло, что могло случиться нечто необычное – так он утверждает. Потом пришла Бетси, заглянула в гостиную, увидела хозяина и завопила так, что могла бы и мертвого разбудить. Вот и все. Кто-то вошел в дом, пока эти двое отсутствовали, и прикончил старого беднягу. Но что меня сразу поразило, так это то, что убийца должен быть невероятно хладнокровен и знать местность. Ему ведь нужно было пройти по деревенской улице или как-то подобраться к дому через сады. Вокруг «Гранитного бунгало» сплошь стоят дома, вы же видите. Как же получилось, что никто не заметил постороннего?