В 4:50 с вокзала Паддингтон - Кристи Агата. Страница 28

– Благодарю вас, – сказала слегка удивленная Люси.

– Мне представляется, что здесь ваши таланты пропадают даром – определенно.

– Правда? Мне – нет.

«Этот, по крайней мере, не станет звать меня замуж, – думала Люси. – Жена у него уже есть».

– Предлагаю вам вот что. Когда минует этот злополучный кризис, который вы с таким участием переживаете вместе с нами, приезжайте ко мне в Лондон. Позвоните и назначьте время, а я дам соответствующие указания своему секретарю. Не скрою, человек ваших редких способностей всегда будет представлять интерес для нашей фирмы. Детально обсудим, в какой области найдется наилучшее применение вашим талантам. Я вам могу предложить, мисс Айлзбарроу, место с очень высоким жалованием и блестящими видами на будущее. Думаю, вы будет приятно поражены.

Его улыбка излучала великодушие.

– Спасибо, мистер Кракенторп, – скромно потупясь, сказала Люси. – Я подумаю.

– Надолго не откладывайте. Молодой женщине, если она стремится проложить себе дорогу в жизни, нельзя упускать такие возможности.

Он снова сверкнул зубами.

– Спокойной ночи, мисс Айлзбарроу, приятных сновидений.

«Ну и ну, – сказала себе Люси. – М-да. Очень занятно».

На лестнице по дороге к себе в спальню она столкнулась с Седриком.

– Минутку, Люси, что я вам хочу сказать…

– Хотите на мне жениться и увезти на Ивису ухаживать там за вами?

Седрик уставился на нее ошеломленно и не без тревоги.

– У меня ничего подобного и в мыслях не было.

– Виновата. Ошиблась.

– Просто хотел спросить – есть у вас в доме расписание?

– И все? Вон лежит в холле на столе.

– Знаете что, – сказал Седрик, – я бы вам не советовал расхаживать, воображая, будто все мечтают на вас жениться. Вы – очень ничего себе девушка, но все же не настолько. Такое, знаете ли, имеет свое название. Если сразу не положить конец, после не остановишься. Я, откровенно говоря, вас нипочем не выбрал бы в жены. Кого угодно, только не вас.

– Вот как? – сказала Люси. – Понятно, можете не развивать эту тему. А как я вам на роль мачехи?

– Что такое? – Седрик, опешив, широко открыл глаза.

– Вы меня слышали, – сказала Люси и, войдя к себе в комнату, закрыла дверь.

Глава 14

I

Дермот Краддок общался с Арманом Дессином из парижской префектуры по-дружески. Им и прежде случалось встречаться раза два, и они пришлись друг другу по нраву. Краддок свободно говорил по-французски, так что беседы у них большей частью велись на этом языке.

– Это пока лишь вероятность, – предупредил его Дессин. – Здесь у меня на фотографии их кордебалет. Вот она, четвертая слева. Говорит это вам что-нибудь, м-м?

Инспектор Краддок вынужден был признаться, что нет. Не так-то легко узнать по карточке задушенную молодую женщину, а на этой конкретной карточке лица молодых женщин были скрыты под толстым слоем грима, а волосы – под диковинным головным убором из птичьих перьев.

– Вероятность остается, – сказал он. – Определеннее выразиться не рискну. Кто она? Что вам о ней известно?

– Меньше, чем ничего, можно сказать, – бодро отозвался его собеседник. – Вы понимаете, это не фигура. Да и «Марицки-балет» не назовешь явлением. Выступают по пригородным театрикам, ездят на гастроли. Ни громких имен, ни звезд, ни знаменитых балерин. Впрочем, я отведу вас к мадам Жолье, которая его возглавляет.

Мадам Жолье оказалась деловитой живой француженкой с зорким взглядом, усиками и солидными отложениями жира.

– Не люблю иметь дела с полицией! – Она оглядела их неприязненно, не скрывая своего недовольства их приходом. – Всегда при первой возможности старается чинить мне затруднения.

– Нет-нет, мадам, вы не должны так говорить, – возразил Дессин, меланхолического вида мужчина, худой и длинный. – Когда, скажите, я вам чинил затруднения?

– А из-за этой дурочки, которая хватила карболовой кислоты? – не задумываясь, отвечала мадам Жолье. – Лишь потому, что влюбилась в chef d'orchestre [7], которому не нравятся женщины, у него другие склонности. Сколько вы шуму из-за этого подняли! Это нанесло вред моему прекрасному балету.

– Совсем напротив, принесло огромный кассовый успех, – сказал Дессин. – И когда это было – три года прошло с тех пор. Нехорошо помнить зло. Так вот, насчет этой девушки, Анны Стравинской.

– Да, и что же?

– Она что, русская? – спросил инспектор Краддок.

– Ничуть. Это вы из-за фамилии? Но они все берут себе такие фамилии, эти девицы. Ничем особенным не выделялась, танцует средне, внешность так себе. Elle u#tait assez bien, c'est tout [8]. Для кордебалета годится, в солистки – нет.

– Француженка?

– Вероятно. Паспорт у нее был французский. Хотя как-то раз она обмолвилась, что ее муж – англичанин.

– Так и сказала, что англичанин? И жив? Или умер?

Мадам Жолье пожала плечами.

– То ли умер, то ли бросил ее. Почем мне знать? Эти девушки – вечно у них истории с мужчинами.

– Когда вы ее видели в последний раз?

– Я везу труппу на шесть недель в Лондон. Даем спектакли в Торки, в Борнмуте, в Истборне, где-то еще, не помню, и в Хаммерсмите. Потом возвращаемся во Францию, но Анна, она с нами не едет. Она только посылает записку, что уходит из труппы и будет жить у родственников мужа, какой-то вздор в этом духе. Я не поверила, что это правда. Скорее, думаю, встретила мужчину, вы меня понимаете.

Инспектор Краддок утвердительно кивнул головой. Он догадывался, что в подобных случаях мадам Жолье ничего другого и не подумает.

– Невелика потеря для меня. Меня это не трогает. Придут танцевать другие, точно такие же, а может быть, и лучше, – я пожимаю плечами и больше не думаю об этом. С какой стати? Все они одинаковы, эти девушки, все помешаны на мужчинах.

– В какой это было день?

– Когда вернулись во Францию? Это было… да, в воскресенье перед Рождеством. А Анна, она ушла за два дня до того. Или три? Точно уже не помню. Но в Хаммерсмите танцевать в конце недели нам пришлось без нее и, значит, перестраиваться на ходу. Некрасиво с ее стороны, но эти девушки – когда речь заходит о мужчине, все они одинаковы. Я лишь объявила своим: «Нет уж, эту я назад не приму!»

– Досадно получилось для вас.

– Ба, я, – меня это не трогает! Не сомневаюсь, подцепила себе мужчину и захотела провести с ним рождественские каникулы. Это не мое дело. Я найду себе других девушек – таких, которые обеими руками ухватятся за шанс попасть в «Марицки-балет» и будут танцевать не хуже Анны, возможно – лучше.

Мадам Жолье на миг умолкла, после чего с внезапным проблеском интереса осведомилась:

– Почему вы ее разыскиваете? Ей что, оставили наследство?

– Наоборот, – вежливо отвечал инспектор Краддок. – У нас есть причины полагать, что ее, может быть, убили.

К мадам Жолье тотчас вернулось равнодушие.

– Ca se peut! Такое случается. Ну, что ж! Она была доброй католичкой. Ходила к мессе по воскресеньям и также, без сомнения, исповедываться.

– Когда-нибудь в разговоре с вами, мадам, она упоминала о сыне?

– О сыне? То есть, вы хотите сказать, был ли у нее ребенок? Вот это, думается мне, очень вряд ли. У этих девушек – но постоянно! – есть нужный адресок на крайний случай. О чем мсье Дессину известно не хуже меня.

– Ребенок мог родиться до того, как она пошла на сцену, – сказал Краддок. – Например, во время войны.

– Ah'dans la guerre. Это всегда возможно. Но если и так, я ничего о нем не знаю.

– А кто из девушек самая близкая ее подруга?

– Могу назвать вам двух-трех, но особенно близко она ни с кем не сходилась.

Добиться еще чего-либо полезного от мадам Жолье им не удалось.

Увидев пудреницу, она сказала, что у Анны была такая, но и у многих других девушек тоже. Возможно, Анна и покупала себе в Лондоне меховое пальто, но у нее об этом нет сведений.