Выпуск 1. Том 1 - Кристи Агата. Страница 61

– А кто же убийца? – осведомился Пуаро.

– Этот американец. Он мог быть сообщником Паркера, а Паркер, возможно, шантажировал миссис Феррар и мог из подслушанного разговора заключить, что его карты раскрыты, сообщить об этом своему сообщнику и передать ему кинжал для убийства.

– Это, безусловно, теория, – признал Пуаро, – решительно, у вас есть кое-какие клеточки. Однако еще многое остается необъясненным… Телефонный звонок, отодвинутое кресло…

– Вы действительно считаете положение этого кресла столь существенным? – прервал я.

– Необязательно, оно могло быть отодвинуто случайно, а Реймонд или Блент могли бессознательно поставить его на место, они были взволнованы. Ну а исчезнувшие сорок фунтов?

– Отданы Экройдом Ральфу. Он мог отказать, а потом передумать, – предположил я.

– Все-таки один пункт остается необъясненным. Почему Блент так уверен, что в девять тридцать с Экройдом был Реймонд?

– Он это объяснил, – сказал я.

– Вы так считаете? Хорошо, оставим это. Лучше скажите мне, почему Ральф Пейтен исчез?

– На это ответить труднее, – сказал я, раздумывая. – Буду говорить как врач. Вероятно, у Ральфа сдали нервы. Если он вдруг узнал, что его дядя был убит через несколько минут после того, как они расстались – возможно, после бурного объяснения, – он мог перепугаться и удрать. Такие случаи известны: порой ни в чем не повинные люди ведут себя как преступники.

– Это правда, но нельзя упускать из виду…

– Я знаю, что вы хотите сказать: мотива. После смерти дяди Ральф становится наследником солидного состояния.

– Это один мотив, – согласился Пуаро.

– Один?

– Mais oui. [35] Разве вы не понимаете, что перед нами три различных мотива? Ведь кто-то забрал голубой конверт с письмом. Это один мотив. Шантаж! Ральф Пейтен мог быть тем человеком, который шантажировал миссис Феррар. Вспомните: по словам Хэммонда, Ральф последнее время не обращался к дяде за помощью. Создается впечатление, что он получал деньги откуда-то еще… Притом он явно что-то натворил и боялся, что это дойдет до ушей его дяди. И, наконец, тот, который вы только что упомянули.

– Боже мой! – Я был потрясен. – Все против него!

– Разве? – сказал Пуаро. – В этом мы с вами расходимся. Три мотива – не слишком ли много? Я склонен думать, что, несмотря ни на что, Ральф Пейтен невиновен.

Глава 14

Миссис Экройд

После вышеприведенного разговора дело, по моим впечатлениям, перешло в новую фазу. Его можно разделить на две части, четко отличающиеся одна от другой. Первая часть – от смерти Экройда вечером в пятницу до вечера следующего понедельника. Это последовательный рассказ о всех событиях, как они раскрывались перед Пуаро. Все это время я был рядом с Пуаро. Я видел то, что видел он. Я старался, как мог, угадать его мысли. Теперь я знаю: мне это не удалось. Хотя Пуаро показывал мне все свои находки – как, например, обручальное кольцо, он скрывал те существеннейшие выводы, которые он из них делал. Как я узнал позднее, эта скрытность крайне характерна для него. Он не скупился на предположения и намеки, но дальше этого не шел.

Итак, до вечера понедельника мой рассказ мог бы быть рассказом самого Пуаро. Я был Ватсоном этого Шерлока. Но с понедельника наши пути разошлись. Пуаро работал один. Хотя я и слышал о его действиях (в Кингз-Эбботе все становится известным), но он уже не делился со мной своими намерениями. Да и у меня были другие занятия. Вспоминая этот период, я вижу перед собой что-то пестрое, чередующееся. Все приложили руку к раскрытию тайны. Это походило на головоломку, в которую каждый вкладывал свой кусочек – кто-то что-то узнал, кто-то что-то открыл… Но на этом их роль и кончалась. Только Пуаро смог поставить эти разрозненные кусочки на свои места. Некоторые из этих открытий казались в тот момент бессмысленными и не относящимися к делу. Вопрос о черных сапогах, например… Но это потом… Чтобы вести рассказ в хронологическом порядке, я должен начать с того, что утром в понедельник меня потребовала к себе миссис Экройд.

Так как час был очень ранний, а меня просили прийти немедленно, я тотчас кинулся в «Папоротники», ожидая найти ее при смерти.

Она приняла меня в постели – для сохранения декорума. Протянула мне костлявую руку и указала на стул у кровати.

– Ну-с, миссис Экройд, что с вами? – спросил я бодро, поскольку именно этого пациент ждет от врача.

– Я разбита, – ответила миссис Экройд слабым голосом. – Абсолютно разбита. Это шок из-за смерти бедного Роджера, ведь реакция, как говорят, наступает не сразу.

Жаль, что врач в силу своей профессии не всегда может говорить то, что думает. Меня так и подмывало ответить: «Вздор!» Вместо этого я предложил бром. Миссис Экройд согласилась принимать бром. Первый ход в игре был сделан. Разумеется, я не поверил, что за мной послали из-за шока, вызванного смертью Экройда. Но миссис Экройд абсолютно не способна подойти к делу прямо, не походив вокруг да около. Меня очень интересовало, зачем я ей понадобился.

– А потом – эта сцена… вчера, – продолжала больная и замолчала, ожидая моей реплики.

– Какая сцена?

– Доктор! Неужели вы забыли? Этот ужасный французишка… или он бельгиец? Ну, словом, сыщик. Он был так груб со всеми нами! Это меня совсем потрясло. Сразу после смерти Роджера!

– Весьма сожалею, миссис Экройд.

– Не понимаю, какое он имел право так кричать на нас. Как будто я не знаю, что мой долг – ничего не скрывать! Я сделала для полиции все, что было в моих силах!

– О, конечно. – Я начал понимать, в чем дело.

– Кто может сказать, что я забыла о своем гражданском долге? Инспектор Рэглан был вполне удовлетворен. С какой стати этот выскочка-иностранец поднимает такой шум? Не понимаю, для чего Флоре понадобилось вмешивать его в наши дела. И ни слова мне не сказав! Пошла и сделала. Флора слишком самостоятельна. Я знаю жизнь, я ее мать. Она обязана была предварительно посоветоваться со мной. (Я выслушал все это в молчании.) Что у него на уме? Вот что я хочу знать. Он действительно воображает, будто я что-то скрываю? Он… он буквально обвинил меня вчера.

Я пожал плечами.

– Какое это имеет значение? – сказал я. – Раз вы ничего не скрываете, его слова не имеют отношения к вам.

Миссис Экройд, по своему обыкновению, зашла с другой стороны.

– Слуги ужасны, – начала она. – Сплетничают между собой. А потом эти сплетни расходятся дальше, хотя они и необоснованны.

– Слуги сплетничают? – переспросил я. – О чем?

Миссис Экройд бросила на меня такой пронзительный взгляд, что я смутился.

– Я думала, что вам-то уж это известно, доктор. Вы же все время были с мсье Пуаро!

– Совершенно верно.

– Ну, так вы должны все знать. Эта Урсула Борн – ее ведь уволили. И в отместку она готова всем напакостить. Все они скроены на один лад. Раз вы были там, вы знаете точно, что она сказала. Я боюсь, чтобы это не было неверно истолковано. В конце концов, мы же не обязаны пересказывать полиции всякую мелочь? Бывают семейные обстоятельства… не связанные с убийством. Но если эта девушка разозлилась, она могла такого наговорить!

У меня хватило проницательности понять, что за этими излияниями скрывалась подлинная тревога. Пуаро был отчасти прав: из шести сидевших тогда за столом по крайней мере миссис Экройд действительно старалась что-то скрыть. От меня зависело узнать – что именно. Я сказал резко:

– На вашем месте, миссис Экройд, я бы рассказал все.

Она вскрикнула:

– О, доктор, как вы можете! Будто… будто я…

– В таком случае что вас останавливает?

– Ведь я все могу объяснить совершенно просто. – Миссис Экройд достала кружевной платочек и прослезилась. – Я надеялась, доктор, что вы объясните мсье Пуаро – иностранцам порой так трудно понять нас! Никто не знает, что мне приходилось сносить. Мученичество – вот чем была моя жизнь. Я не люблю говорить дурно о мертвых, но что было, то было. Самый ничтожный счет Роджер проверял так, как будто он бедняк, а не богатейший человек в графстве, как сообщил вчера мистер Хэммонд. – Миссис Экройд приложила платочек к глазам.