Выпуск 1. Том 10 - Кристи Агата. Страница 25

– Почему?

– Потому что ему нравится орудовать в одиночку. А если я буду арестован, то ему от меня уже ничего не добиться. Нет, я должен гулять на свободе! Ладно, время покажет.

Он саркастически рассмеялся, но лицо его посуровело. Он, может быть, играл, но играл достойно: улыбался, когда проигрывал.

– В любом случае, – небрежно проронил Рейберн, – не думаю, что мы снова встретимся.

– Да, – с расстановкой произнесла я. – Вряд ли.

– Значит, прощайте?!

– Прощайте.

Он крепко сжал мою руку, обжег меня взглядом своих удивительных глаз, потом резко повернулся и ушел. Я слышала звук его удалявшихся шагов, их эхо звучало у меня в сердце. Я чувствовала, что буду слышать их всегда. Он уходил из моей жизни навечно.

Честно сознаюсь, следующие два часа были не самыми приятными для меня. Только оказавшись на пристани и покончив почти со всеми смешными бюрократическими формальностями, я вздохнула свободно. Никого не арестовали, и я вдруг осознала, какой же сегодня чудесный день и до чего я голодна. Я присоединилась к Сюзанне. По крайней мере одну ночь я должна была переночевать с ней в гостинице. Корабль отправлялся в Порт-Элизабет и Дурбан лишь завтра утром. Мы сели в такси и отправились в отель «Гора Нельсона».

Все было божественно: солнце, воздух, цветы! Едва лишь подумав о Литтл-Хэмпсли в январе, о грязище по колено и неизбежно надвигающемся дожде, я замирала от восторга. Сюзанна не так ликовала. Конечно, она ведь много путешествовала. Ну, и потом, она не из тех, кто испытывает энтузиазм на голодный желудок. Она сурово осадила меня, когда я в восторге взвизгнула, увидев гигантский голубой вьюнок.

Кстати, сразу скажу, что это не история о Южной Африке. Гарантирую, что тут не будет местного колорита… Вы знаете, как это бывает: на каждой странице встречается дюжина слов, выделенных курсивом. Я восхищаюсь подобным стилем, но сама так не умею. На островах Южного моря вы, конечно, тут же услышите о bкche-de-mee. [3] Я не знаю, что это такое, не знала и, наверное, никогда не узнаю. Пару раз я пыталась угадать, но ошибалась. В Южной Африке вы сразу услышите слово «ступ». Это я знаю, что такое, в других краях это называется «веранда», «пьяцца» или «га-га». Еще там есть «пау-пау». Я часто читала о них. И весьма скоро обнаружила, что они собой представляют. Произошло сие за завтраком. Я грешным делом подумала, что мне подали протухшую дыню. Но официантка меня просветила и убедила попробовать еще раз, правда, предварительно полив кушанье лимонным соком и посыпав сахаром. У меня пау-пау почему-то всегда смутно ассоциировались с хула-хула… по-моему (хотя, может, я и ошибаюсь), это такие соломенные юбочки, в которых танцуют девушки на Гаити. Впрочем, нет, кажется, их называют «лава-лава».

Во всяком случае, подобные мелочи очень радуют, особенно по сравнению с Англией. Я не могу отделаться от мысли о том, насколько лучезарнее стал бы наш холодный остров, если бы на завтрак люди там ели «бекон-бекон», а потом, надев «джемпер-джемпер», отправлялись бы погулять.

После еды Сюзанна несколько умиротворилась. Мне отвели соседнюю с ней комнату с очаровательным видом на залив. Я любовалась им, а Сюзанна рылась в чемоданах, ища какой-то особый крем для лица. Только найдя его и намазавшись, она стала способна меня выслушать.

– Ты видела сэра Юстаса? – спросила я. – Он как раз выходил из ресторана, когда мы шли завтракать. Его, кажется, накормили тухлой рыбой или еще какой-то гадостью, и он высказал метрдотелю все, что он о них думает, а потом швырнул о пол персик, чтобы продемонстрировать, какой он твердый… только персик оказался мягче, чем думал сэр Юстас, и превратился в кашу.

Сюзанна улыбнулась.

– Сэр Юстас еще меньше, чем я, любит просыпаться ни свет ни заря. Кстати, Анна, ты видела мистера Пейджета? Я столкнулась с ним в коридоре. У него подбит глаз. Что он мог натворить?

– Ничего, просто пытался столкнуть меня за борт, – бесстрастно отвечала я.

Картина тут же изменилась. Сюзанна перестала мазать лицо кремом и принялась выпытывать у меня подробности. Я охотно рассказала.

– Дело становится все более и более таинственным! – вскричала моя подруга. – Я думала, что следить за сэром Юстасом чепуха, а основные приключения ждут тебя, потому что ты будешь следить за Эдвардом Чичестером, но теперь я не уверена. Надеюсь, Пейджет не сбросит меня с поезда глухой темной ночью.

– Я думаю, ты все еще вне подозрений, Сюзанна. Но в случае летального исхода я дам Кларенсу телеграмму.

– Хорошо, что ты мне напомнила насчет телеграммы. Как бы получше сказать… Вот! «ВВЯЗАЛАСЬ В ПОТРЯСАЮЩЕ ТАИНСТВЕННУЮ ИСТОРИЮ ТЧК ПОЖАЛУЙСТА НЕМЕДЛЕННО ВЫШЛИ МНЕ ТЫСЯЧУ ФУНТОВ ТЧК СЮЗАННА».

Я изучила текст и сказала, что надо вычеркнуть предлоги, знаки препинания и, если не обязательно соблюдать этикет, слово «пожалуйста». Сюзанна, однако, повела себя как жуткая мотовка. Вместо того чтобы сэкономить, она добавила еще четыре слова: «Я В ПОЛНОМ ВОСТОРГЕ».

Друзья Сюзанны пригласили ее на ленч и в одиннадцать часов зашли за ней в гостиницу. Я была предоставлена сама себе. Пройдя по территории отеля, я перешла через трамвайные рельсы и двинулась по прохладной, тенистой улочке, которая привела меня на главную улицу города. Я бродила, любуясь окрестностями, наслаждаясь солнцем и глазея на темнолицых торговцев цветами и фруктами. Вдобавок я обнаружила место, где продавали ледяную содовую воду. Потом купила шестипенсовую корзиночку с персиками и вернулась в отель.

К моему удивлению и радости, мне передали записку. Писал хранитель музея. Он прочитал о моем прибытии на «Замке Килморден» и узнал, что я дочь профессора Беддингфелда. Он был шапочно знаком с моим отцом и искренне восхищался им. Хранитель музея писал, что его жена будет счастлива, если я приеду к ним в Мюзенберг на чай. И объяснял, как туда добраться.

Мне было приятно, что бедного папочку еще помнят и ценят. Я подозревала, что хранитель не даст мне уехать из Кейптауна, не посетив музея, куда будет сопровождать меня собственной персоной, но решила смириться. Всем остальным подобное обхождение пришлось бы по душе, но когда с утра до вечера ешь одно и то же лакомство, оно приедается.

Надев свою лучшую шляпу (она перешла мне по наследству от Сюзанны) и наименее мятое платье из белого полотна, я отправилась после ленча в гости. Скорый поезд доехал до Мюзенберга за полчаса. Путешествие было чудесным. Мы двигались вокруг подножья Столовой горы, в траве порой мелькали прелестные цветы. Я не сильна в географии и понятия не имела, что Кейптаун расположен на полуострове, поэтому очень удивилась, когда, выйдя из поезда, опять оказалась на берегу моря. На волнах покачивались короткие изогнутые доски, на которых стояли люди. Пить чай было еще слишком рано. Я направилась в купальню и на вопрос: «Хотите ли вы взять напрокат доску для виндсерфинга?» – ответила: «Да, пожалуйста». С виду кажется, что заниматься виндсерфингом чрезвычайно просто. Это вовсе не так. Больше мне сказать нечего. Я рассвирепела и чуть не выбросила доску. Однако решила при первой же возможности вернуться и попробовать еще. Терпеть не могу проигрывать. А затем совершенно случайно мне удалось-таки прокатиться на доске, и я чуть с ума не сошла от счастья. В виндсерфинге всегда так: вы либо чертыхаетесь, либо по-идиотски радуетесь своим успехам.

Виллу «Меджи» я нашла не без труда. Она стояла на горе, в стороне от других домов. Я постучалась, и мне открыл улыбающийся маленький кафр.

– Миссис Раффини дома? – спросила я.

Кафр пригласил меня войти, повел за собой по коридору и распахнул дверь. На пороге я замерла, неожиданно заколебавшись. Что-то было не так… Однако я все-таки шагнула вперед, и дверь за моей спиной резко захлопнулась.

Мужчина, сидевший за столом, пошел мне навстречу, протягивая руки.

– Мы так рады, что нам удалось уговорить вас явиться сюда, мисс Беддингфелд.