Выпуск II. Том 2 - Кристи Агата. Страница 23

– Как? – изумленно спросил я.

– Не удивляйтесь. Все правильно. Никто ни у кого не должен учиться. Каждый человек должен развивать до предела свои возможности, а не копировать кого-то другого. Я не хочу, чтобы вы стали ухудшенным Пуаро. Я хочу, чтобы вы были непревзойденным Гастингсом! Впрочем, вы и есть непревзойденный Гастингс. Вы классически, совершенно нормальны.

– Нормален? Надеюсь, что да, – сказал я.

– Нет-нет, я о другом. Вы изумительно уравновешенны. Вы – само здравомыслие. Понимаете, что это для меня значит? Когда преступник замышляет преступление, он непременно хочет обмануть. Кого же? Некоего нормального человека, образ которого имеется у него в голове. Возможно, такого существа вовсе нет в природе, и это математическая абстракция. Но вы приближаетесь к ней настолько близко, насколько это возможно. Бывают моменты, когда на вас нисходит вдохновение, когда вы поднимаетесь выше нормального уровня, моменты – надеюсь, вы поймете меня правильно, – когда вы спускаетесь в самые таинственные глубины глупости, но в целом вы поразительно нормальны. В чем здесь моя выгода? Да в том, что в ваших мыслях я, как в зеркале, вижу то, во что преступник хочет заставить меня поверить. Это невероятно помогает мне и дает интереснейшие идеи.

Не могу сказать, чтобы я хорошо его понял. Мне показалось, что в его словах было мало лестного. Но, как бы то ни было, он поспешил рассеять мои сомнения.

– Я неудачно выразился, – быстро добавил он. – Вы обладаете способностью понимать ход мысли преступника, чего мне не дано. Вы показываете мне, какой реакции ждет от меня преступник. Такая проницательность – редкий дар.

– Проницательность... – задумался я, – да, пожалуй, проницательность мне свойственна.

Я взглянул на него через стол. Он курил одну из своих тонких сигарет и смотрел на меня чуть ли не с обожанием.

– Милый Гастингс, – улыбнулся он. – Я вами восхищаюсь.

Я был польщен, но сконфужен и решил поскорее перевести разговор на другую тему.

– Итак, – деловито сказал я, – вернемся к нашему делу.

– Согласен. – Пуаро откинул назад голову и, прищурив глаза, выпустил сигаретный дым.

– Je me pose des questions [36], – сказал он.

– Да? – с готовностью подхватил я.

– Вы, без сомнения, тоже?

– Конечно, – ответил я и, так же как и он, прищурившись и откинув голову, спросил: – Кто убил лорда Эджвера?

Пуаро немедленно открыл глаза, выпрямился и энергично затряс головой.

– Нет-нет. Ничего подобного. Разве это вопрос? Вы же не читатель детективного романа, который подозревает по очереди всех героев, без разбора. Правда, однажды я и сам вынужден был так поступить.

Но это был особый случай. Я вам о нем как-нибудь расскажу, потому что горжусь им. На чем мы остановились?

– На вопросах, которые вы себе задаете, – сухо отозвался я.

Меня так и подмывало сказать, что я необходим Пуаро исключительно как слушатель, перед которым он может хвастать, но я сдержался. Если ему захотелось порассуждать, пусть.

– Очевидно, пришла пора их выслушать, – сказал я.

Этой фразы было достаточно для его тщеславия. Он вновь откинулся на спинку кресла и с удовольствием начал:

– Первый вопрос мы уже обсуждали. Почему лорд Эджвер изменил свои взгляды на развод? По этому поводу у меня возникло несколько идей. Одну из них вы знаете.

Второй вопрос, который я себе задаю – Что случилось с тем письмом? Кто был заинтересован в том, чтобы лорд Эджвер и его жена оставались формально связанными друг с другом?

Третий – Что означало выражение его лица, которое вы заметили, обернувшись вчера утром при выходе из библиотеки? У вас есть на это ответ, Гастингс?

Я покачал головой.

– Нет, я в полном недоумении.

– Вы уверены, что вам не померещилось? Иногда, Гастингс, ваше воображение бывает un peu vif [37].

– Нет-нет, – энергично возразил я. – Я уверен, что не ошибся.

– Bien [38]. В таком случае этот факт требует объяснения. А четвертый мой вопрос касается пенсне. Ни Сильвия Уилкинсон, ни Карлотта Адамс не носили очки. Что тогда эти очки делали в сумочке мисс Адамс?

И, наконец, пятый вопрос. Кому и зачем понадобилось звонить в Чизвик Сильвии Уилкинсон?

Вот, друг мой, вопросы, которые не дают мне покоя. Если бы я мог на них ответить, то чувствовал бы себя гораздо лучше. Если бы мне всего лишь удалось создать теорию, более или менее их объясняющую, мое amour propre [39] успокоилось бы.

– Есть еще и другие вопросы, – сказал я.

– Какие именно?

– Кто был инициатором розыгрыша? Где находилась Карлотта Адамс до и после десяти часов вечера? Кто такой Д., подаривший ей шкатулку?

– Это слишком очевидные вопросы, – заявил Пуаро. – Им недостает тонкости. Это лишь то, чего мы не знаем. Это вопросы, касающиеся фактов. О них мы можем узнать в любой момент. Мои же вопросы, Гастингс, – психологического порядка. Маленькие серые клеточки...

– Пуаро, – в отчаянии прервал его я, – вы говорили, что хотите нанести сегодня еще один визит?

Пуаро взглянул на часы.

– Вы правы, – сказал он. – Надо позвонить и спросить, удобно ли нам сейчас прийти.

Он вышел и через несколько минут вернулся.

– Пойдемте, – сказал он. – Все в порядке.

– Куда мы направляемся? – спросил я.

– В Чизвик, к сэру Монтегю Корнеру. Мне хочется побольше узнать о том телефонном звонке.

Глава 15

СЭР МОНТЕГЮ КОРНЕР

Было около десяти часов, когда мы подъехали к дому сэра Монтегю Корнера в Чизвике, у реки. Это был большой дом, стоящий в глубине парка. Нас впустили в холл, отделанный изумительными панелями. В открытую справа дверь видна была столовая с длинным полированным столом, на котором горели свечи.

– Сюда, пожалуйста.

Дворецкий провел нас по широкой лестнице в большую комнату на втором этаже, окна которой выходили на реку.

– Мсье Эркюль Пуаро, – объявил дворецкий.

Эта была красивая, благородных пропорций комната, и неяркие лампы под глухими абажурами придавали ей что-то старомодное. В одном углу у открытого окна стоял стол для игры в бридж, и вокруг него сидели четыре человека. Когда мы вошли, один из них поднялся нам навстречу.

– Счастлив познакомиться с вами, мсье Пуаро.

Я с интересом посмотрел на сэра Монтегю Корнера. У него было характерное еврейское лицо, очень маленькие умные глаза и хорошо подобранная накладка. Он был невысокого роста – около ста семидесяти сантиметров. Держался сэр Монтегю просто.

– Позвольте представить вам мистера и миссис Уилдберн.

– Мы уже знакомы, – сказала миссис Уилдберн, одарив нас улыбкой.

– И мистера Росса.

Росс оказался молодым человеком лет двадцати двух с симпатичным лицом и светлыми волосами.

– Я помешал вашей игре. Миллион извинений, – сказал Пуаро.

– Не беспокойтесь. Мы не успели начать. Мы как раз собирались сдавать карты. Кофе, мсье Пуаро?

Пуаро отказался от кофе, но, когда был предложен коньяк, он согласился. Коньяк нам подали в старинных бокалах.

Пока мы его пили, сэр Монтегю занимал нас беседой.

Он говорил о японских гравюрах, китайских лаковых миниатюрах, персидских коврах, французских импрессионистах, о современной музыке и о теории Эйнштейна.

Окончив говорить, он благожелательно улыбнулся нам. Видно было, что он очень доволен своей лекцией. В полумраке комнаты он казался сказочным джинном, которого окружали изысканно красивые вещи.

– Прошу прощения, сэр Монтегю, – начал Пуаро, – но я не смею больше злоупотреблять вашей добротой. Мне пора объяснить, почему я решился вас потревожить.