Дело смотрительницы (сборник) - Кристи Агата. Страница 10

– Если не возражаете, мэм, – приступил он, – у меня к вам несколько вопросов.

– Они связаны со смертью миссис Спенлоу? – осведомилась мисс Марпл.

Пэлк удивился:

– Могу спросить, мэм, как вы узнали?

– Рыба, – пояснила мисс Марпл.

Ответ, при всей его краткости, поведал констеблю очень о многом. Он сразу сообразил, что весть об убийстве принес его собеседнице разносчик из рыбной лавки – заодно с рыбой на ужин.

– Она лежала, – кротко продолжила мисс Марпл, – на полу в гостиной; ее задушили – по всей видимости, очень узким ремнем. Однако на месте преступления орудие убийства не обнаружено.

На лице Пэлка отразился гнев.

– И как этому мальчишке Фреду вечно удается разнюхать все до подробностей... – начал он.

Однако мисс Марпл искусным приемом не дала ему договорить.

– Смотрите, – оборвала она констебля, – у вас в мундире торчит булавка.

Констебль Пэлк растерянно принялся рассматривать мундир.

– А ведь утверждают, будто английская пословица «когда булавку ты найдешь, весь день с удачей проживешь» часто сбывается, – проговорил он.

– Надеюсь, примета сбудется и на сей раз. А теперь напомните, о чем вы хотели меня спросить.

Констебль Пэлк откашлялся, принял важный вид и глянул в записную книжку.

– Мистером Артуром Спенлоу, мужем жертвы, сделано заявление. Мистер Спенлоу, таким образом, утверждает, будто в два тридцать или около того ему позвонила мисс Марпл и спросила, не сможет ли он прийти в четверть четвертого, поскольку та желает о чем-то с ним проконсультироваться. Скажите, мэм, это правда?

– Разумеется, нет, – ответила мисс Марпл.

– Вы не звонили мистеру Спенлоу в два тридцать?

– Ни в два тридцать, ни в какое-либо другое время.

– Ага, – произнес констебль Пэлк и с видом глубокого удовлетворения подкрутил ус.

– А что еще утверждает мистер Спенлоу?

– Далее он заявил, что, как вы и просили, отправился к вам, причем вышел из дому в десять минут четвертого, а когда явился по назначению, был проинформирован служанкой, что вас «нету дома».

– А вот это верно, – отметила мисс Марпл. – Он действительно сюда приходил, но я была на заседании женского общества.

– Ага, – вновь протянул констебль Пэлк.

– Да скажите же наконец, констебль, – воскликнула мисс Марпл, – в чем вы подозреваете мистера Спенлоу?

– Не следовало бы ничего утверждать на данной стадии расследования с полной определенностью, но мне сдается – заметьте, я не называю имен, – будто кто-то ловко старается уйти в кусты.

– Мистер Спенлоу? – задумчиво произнесла мисс Марпл.

Ей нравился мистер Спенлоу. То был худощавый, низенький человечек, речь которого всегда была строгой и вместе с тем чрезвычайно светской; его как бы окружала аура респектабельности. Казалось странным, что ему пришлось перебраться в деревню, ведь было ясно, что всю свою жизнь он провел в городах. Но мисс Марпл удалось однажды узнать, в чем дело: «Еще когда я был мальчишкой, – признался он ей, – мне хотелось когда-нибудь перебраться за город и развести сад. Я всегда испытывал своего рода привязанность к цветам. Да и моя жена, кстати, раньше владела цветочным магазином. Там я и увидел ее в первый раз».

Едва прозвучали эти сухие слова, как завеса повседневности вдруг приподнялась, и за нею открылась романтическая картина: другая, помолодевшая миссис Спенлоу прогуливалась там на фоне цветов.

Однако на самом деле мистер Спенлоу не знал о цветах совсем ничего. Он понятия не имел о таких вещах, как семена, подрезка, высаживание в грунт, различия между однолетними и двулетними растениями. У него в голове сложился некий абстрактный образ – образ уютного садика позади виллы, усеянного яркими, благоухающими цветами. И он попросил мисс Марпл – почти жалостно – стать его наставницей, а впоследствии часто задавал ей вопросы и заносил ответы в маленький блокнот.

Человек он был уравновешенный. Собственно, потому им и заинтересовалась полиция. С терпением и настойчивостью она собирала всевозможные сведения о покойной, и вскоре они стали достоянием всей деревни Сент-Мери-Мид.

Покойная миссис Спенлоу когда-то давным-давно работала служанкой в богатом доме. Она уволилась, когда вышла замуж за младшего садовника, и они вместе открыли в Лондоне цветочный магазин. Дела по части торговли шли хорошо, чего нельзя было сказать о здоровье садовника, который начал прихварывать и в конце концов умер. Его вдова занялась магазином и поставила торговлю на широкую ногу. Дела шли все лучше и лучше. Затем она продала его за очень хорошую цену и во второй раз отправилась в плавание по волнам супружества, на сей раз вместе с мистером Спенлоу, ювелиром средних лет, стоявшим во главе небольшого и не слишком процветающего семейного дела. Спустя некоторое время они его тоже продали и переселились в Сент-Мери-Мид.

Миссис Спенлоу была дамою обеспеченной. Доходы от принадлежавшего ей цветочного заведения она, согласно собственным словам, вкладывала, «посоветовавшись с духами», то есть в самые разные предприятия. Духи, как это ни удивительно, давали ей исключительно здравые советы.

Все капиталовложения приносили хорошую прибыль, порой превосходившую самые смелые ожидания. Но, несмотря на постоянно возрастающую веру в духов, миссис Спенлоу в основном удавалось избегать общения с медиумами и уклоняться от участия в столоверчении – наоборот, она совершила молниеносный побег в область некой туманной религии индийского происхождения, коей предалась тем не менее всею душой и которая основывалась преимущественно на разнообразных формах глубокого дыхания.

Однако к тому времени, как миссис Спенлоу прибыла в Сент-Мери-Мид, в ее духовной жизни наступил новый период, который следовало бы назвать рецидивом ортодоксального англиканства. Она часто и подолгу бывала в доме священника и усердно посещала церковные службы. Покровительствовала местной торговле в лице нескольких деревенских лавочников, интересовалась тем, что происходит в округе, а также играла по маленькой в бридж. Обыкновенная сельская жизнь. И вдруг ни с того ни с сего убийство.

Полковник Мелчетт, главный констебль, вызвал инспектора Слэка.

Слэк имел репутацию полицейского, не ведающего сомнений. Если какая-то мысль приходила ему в голову, он был твердо уверен, что она правильная. Не сомневался он и теперь.

– Виноват муж, – заявил он.

– Вы так считаете?

– Совершенно уверен, сэр. Да на него достаточно только взглянуть. На лбу написано: «Убийца». Ни малейших признаков горя или какого-либо другого человеческого чувства. Вернулся к дому, зная уже, что она мертва.

– А не пытался ли он хотя бы разыграть из себя обманутого мужа?

– Кто угодно, только не он, сэр. Слишком гордый. Некоторые джентльмены не способны ломать комедию. Это упрямство.

– Другие женщины? – осведомился полковник Мелчетт.

– Не удалось обнаружить следов ни одной из них. Конечно, он хитрая бестия. Умеет спрятать концы в воду. Насколько я понимаю, он был просто сыт по горло своей женой. У нее водились деньжата, и, я вам доложу, ладить с ней было непросто – у нее одна сумасбродная фантазия вечно сменяла другую. Он хладнокровно решил избавиться от нее и зажить одному припеваючи.

– Пожалуй, такое вполне можно предположить.

– Голову на отсечение, так оно и было. Тщательно разработал план. Выдумал телефонный звонок...

– Не удалось выяснить, действительно ли ему звонили? – оборвал его Мелчетт.

– Нет, сэр. Это значит, либо он лжет, либо звонили из телефонной будки. В деревне лишь два телефона-автомата: на станции и на почте. Почта сразу отпадает. Миссис Блейд запоминает каждого, кто входит и выходит. Станция не исключена. Поезд приходит в два двадцать семь, и тогда на ней бывает народ. Но главное в том, что он сам утверждает, будто ему звонила именно мисс Марпл, чего никак быть не может. Звонили явно не из ее дома, а сама она уходила на заседание женского общества.

– А как вы относитесь к вероятности того, что мужа намеренно решил убрать с дороги кто-то, задумавший убить миссис Спенлоу?