Доколе длится свет (сборник) - Кристи Агата. Страница 31

– Значит, миссис Клейтон танцевала большей частью с майором Ричем?

– Пожалуй, что так.

– И потом вы играли в покер?

– Да.

– А когда вы ушли?

– О, довольно рано. Едва за полночь.

– Вы уходили все вместе?

– Да. Мы, по правде сказать, все сели в одно такси. Вначале завезли миссис Клейтон, потом меня, а Спенсы поехали на нем дальше, в Кенсингтон.

Следующий наш визит был к мистеру и миссис Спенс. Дома оказалась только миссис Спенс, но ее рассказ о вечере полностью совпадал с изложением майора Кертисса, за тем небольшим исключением, что она слегка язвительно отозвалась о карточном везении майора Рича.

Незадолго до того, утром, Пуаро переговорил по телефону с инспектором Джеппом из Скотленд-Ярда. Благодаря этому мы смогли побывать на квартире майора Рича, где нас поджидал его слуга, Бергойн.

Показания слуги были вполне ясными и точными.

Мистер Клейтон явился без двадцати восемь вечера. К несчастью, майор Рич как раз в этот момент вышел. Мистер Клейтон сказал, что не может ждать, поскольку должен поспеть на поезд, но оставит записку. Соответственно он прошел для этого в гостиную. Бергойн действительно не слышал, как вернулся его хозяин, так как наполнял в это время ванну, и майор Рич, конечно, открыл дверь своим ключом. Спустя минут десять, как ему казалось, майор Рич позвал его и послал за сигаретами. Нет, он в гостиную не входил. Майор Рич окликнул его, стоя в дверях. Через пять минут он вернулся, купив сигарет, и на этот раз зашел в гостиную, в которой, кроме его хозяина, уже никого не было. Тот стоял у окна и курил. Хозяин поинтересовался, готова ли для него ванна, и, узнав, что готова, отправился ее принимать. Он, Бергойн, не упоминал о приходе мистера Клейтона, так как полагал, что хозяин еще застал его и сам проводил. Его хозяин вел себя в точности как обычно. Он принял ванну, переоделся, и вскоре вслед за тем прибыли мистер и миссис Спенс, после них майор Кертисс и миссис Клейтон.

Как пояснил Бергойн, ему не пришло в голову, что мистер Клейтон мог уйти до возвращения его хозяина. В этом случае мистеру Клейтону пришлось бы захлопнуть за собой входную дверь, и слуга был уверен, что услышал бы ее стук.

С не меньшей беспристрастностью Бергойн поведал и о том, как он обнаружил тело. Тут впервые мое внимание привлек роковой сундук. Он представлял собой довольно массивный предмет, стоявший у стены рядом с ящиком патефона. Сделан он был из какого-то темного дерева и обит множеством медных гвоздей. Крышка открывалась просто. Я заглянул внутрь и содрогнулся. Хотя стенки его были тщательно вычищены, на них еще остались зловещие пятна.

Внезапно у Пуаро вырвался возглас.

– Вон те отверстия – они любопытны. Пожалуй, сделаны недавно.

Отверстия, о которых шла речь, находились в задней стенке сундука, обращенной к стене. Их было три или четыре. Диаметр их составлял не более четверти дюйма, и, судя по виду, они в самом деле были проделаны недавно.

Пуаро нагнулся, чтобы рассмотреть их, испытующе поглядывая на слугу.

– Действительно, любопытно, сэр, – согласился тот. – Не припомню, чтобы я видел эти дырки раньше, хотя, может быть, я бы их и не заметил.

– Не имеет значения, – сказал Пуаро.

Опустив крышку сундука, он отступал от него все дальше, пока не оказался у окна. Здесь он остановился и внезапно задал вопрос.

– Скажите мне, – проговорил он. – Когда вы в тот вечер принесли вашему хозяину сигареты, все ли вещи в комнате стояли на обычных местах?

Бергойн с минуту колебался, затем с некоторой неохотой ответил:

– Странное дело, сэр. Но теперь, когда вы об этом спросили, я вспомнил. Вот эта ширма, стоящая против двери в спальню, чтобы не было сквозняка, она была немного сдвинута влево.

– Вот так?

Пуаро проворно метнулся вперед и подвинул ширму. Это была красивая вещица, обтянутая расписной кожей. Она и без того слегка заслоняла сундук, а когда Пуаро подтянул ее, то скрыла его вовсе.

– Вот так, сэр, – ответил слуга. – Так и было.

– А на следующее утро?

– Она стояла все так же. Я вспомнил. Я отодвинул ее и тогда увидел пятно. Ковер унесли в чистку, сэр. Поэтому здесь голые доски.

Пуаро кивнул.

– Понятно, – проговорил он. – Благодарю вас.

Он сунул в руку слуги хрустящую бумажку.

– Спасибо, сэр.

– Пуаро, – сказал я, когда мы вышли на улицу, – эта деталь насчет ширмы – она в пользу Рича?

– Это еще одна улика против него, – с сожалением отозвался Пуаро. – Ширма загораживала сундук. Она же скрывала и пятно на ковре. Рано или поздно кровь должна была просочиться сквозь дерево и образовать на ковре пятно. В тот момент ширма помешала его обнаружить. Да, но в этом деле есть кое-что, чего я не могу понять. Слуга, Гастингс, этот слуга.

– А что слуга? Он вроде бы вполне смышленый малый.

– Именно, как вы говорите, вполне смышленый. В таком случае мыслимо ли, чтобы майору Ричу не пришло в голову, что слуга обязательно обнаружит тело утром? Непосредственно после убийства у него не было времени что-либо сделать – это ясно. Он запихивает тело в сундук, заслоняет ширмой, и весь вечер ему остается только надеяться на лучшее. Но после того, как гости ушли? Разумеется, ему самое время избавиться от тела.

– Вероятно, он надеялся, что слуга не заметит пятна?

– Вот это, mon ami [17], полная нелепость. Пятно на ковре – это первое, что хороший слуга должен был бы заметить. А майор Рич отправляется спать, храпит себе как ни в чем не бывало и не думает ничего предпринимать. Очень уж все странно и интересно.

– А Кертисс мог видеть пятна, когда менял пластинки накануне вечером? – предположил я.

– Вряд ли. Как раз в том месте от ширмы падала бы густая тень. Нет, но я начинаю понимать. Да, смутно начинаю кое-что видеть.

– Что видеть? – нетерпеливо спросил я.

– Скажем, возможность дать другое объяснение происшедшему. Наш следующий визит может пролить свет на все дело.

Наш следующий визит был к врачу, который осматривал тело.

Его показания свелись к простому повторению того, что он уже сказал официальному следствию. Убитый был заколот в сердце тонким длинным ножом наподобие стилета. Нож остался в ране. Смерть наступила мгновенно. Нож принадлежал майору Ричу и лежал обычно на письменном столе. Доктор не обнаружил на нем никаких отпечатков пальцев. Их либо стерли, либо держали нож платком. Что касается времени – любое время от семи до девяти вечера кажется приемлемым.

– Не мог он быть убит, скажем, после полуночи? – спросил Пуаро.

– Нет. Это я могу утверждать. В десять часов самое позднее, но очевидные показания на период с семи тридцати до восьми.

– Все-таки есть вторая возможная версия, – сказал Пуаро, когда мы вернулись домой. – Интересно знать, вы ее видите, Гастингс? Я лично вижу ее вполне отчетливо, и мне не хватает лишь одной детали, чтобы дело окончательно прояснилось.

– Нечего и пытаться, – признался я. – Я сдаюсь.

– Но постарайтесь, Гастингс. Сделайте усилие.

– Ну хорошо, – начал я. – В семь сорок Клейтон еще жив и здоров. Последний, кто видел его в живых, – это Рич…

– Так мы предполагаем.

– Да, разве это не так?

– Вы забываете, mon ami, что майор Рич это отрицает. Он настаивает на том, что к его возвращению Клейтон уже ушел.

– Но слуга говорит, что слышал бы, как захлопнулась дверь, если бы Клейтон ушел. К тому же если Клейтон ушел, то когда он вернулся? Он не мог возвратиться после полуночи, потому что врач категорически заявляет, что за два часа перед тем он уже был мертв. Остается лишь одна возможная версия.

– Да, mon ami? – заинтересовался Пуаро.

– То, что за те пять минут, которые Клейтон провел один в гостиной, кто-то другой вошел и убил его. Но и тут возникает то же самое возражение. Только имея ключ, этот другой мог войти без ведома слуги, и точно так же, уходя, убийце пришлось бы захлопнуть дверь, и слуга бы услышал.