Загадочное происшествие в Стайлзе - Кристи Агата. Страница 27

– Нет, друг мой.

– О, послушайте! Почему же?

– Двух человек на один секрет достаточно.

– Мне кажется, это несправедливо – скрывать от меня факты.

– Фактов я не скрываю. Каждый известный мне факт является также и вашим достоянием. Из них вы можете сделать собственные выводы. А это вопрос идей.

– И все-таки было бы интересно знать.

Пуаро вновь серьезно посмотрел на меня и опять покачал головой.

– Видите ли, – с грустью произнес он, – у вас нет интуиции.

– Только что вы требовали интеллекта, – заметил я.

– Они часто сопутствуют друг другу, – загадочно произнес Пуаро.

Его высказывание показалось мне настолько неуместным, что я даже не потрудился на него ответить. Однако решил, что если сделаю какие-нибудь интересные и важные открытия (в чем я не сомневался!), то буду держать их при себе и удивлю Пуаро окончательным результатом.

Порой наступает время, когда человек обязан самоутвердиться.

Глава 9

Доктор Бауэрштейн

До сих пор мне не представлялось возможности передать Лоуренсу поручение Пуаро. Но сейчас, шагая вдоль газона и растравляя в себе обиду против своеволия моего друга, я увидел на крокетном поле Лоуренса, который лениво гонял несколько старых шаров еще более старым молотком.

Мне показалось, что это подходящий случай передать поручение, а не то, улучив момент, Пуаро сам переговорит с Лоуренсом. Правда, я не понимал смысла этой фразы, но льстил себя надеждой, что по ответу Лоуренса и, может быть, с помощью нескольких умело заданных вопросов смогу разгадать ее значение.

– Я вас искал, – сообщил я, слегка покривив душой.

– В самом деле?

– Да. У меня к вам поручение… от Пуаро.

– Да?

– Он просил, чтобы я выждал момент, когда мы с вами будем одни. – Я значительно понизил голос, краешком глаза внимательно наблюдая за Лоуренсом. По-моему, я всегда умел, что называется, «создавать атмосферу».

– Ну так что же?

Выражение смуглого меланхоличного лица Лоуренса ничуть не изменилось. Имел ли он хоть малейшее представление о том, что я собирался спросить?

– Вот поручение Пуаро! – Я еще больше понизил голос: – «Найдите еще одну кофейную чашку, и можете больше не волноваться».

– И что же это значит? – Лоуренс смотрел на меня с удивлением, но совершенно спокойно.

– Вы не знаете?

– Не имею ни малейшего представления. А вы?

Я вынужден был отрицательно покачать головой.

– Как это – «еще одну кофейную чашку»? Какую чашку? – с недоумением переспросил Лоуренс.

– Не знаю…

– Если Пуаро хочет что-то узнать о кофейных чашках, пусть лучше обратится к Доркас или кому-нибудь из горничных. Мне об этом ничего не известно. Но я знаю, что у нас есть чашки, которыми никогда не пользуются. Настоящая мечта! Старый «вустер»! [42] Вы, Гастингс случайно не знаток?

Я снова покачал головой.

– Много теряете. Прекрасный образец старинного фарфора. Подержать в руках… или даже просто взглянуть на него – истинное наслаждение!

– Ну так что же мне передать Пуаро?

– Скажите ему, что я не понимаю, о чем он говорит. Для меня это сплошная галиматья.

– Хорошо, скажу.

Я уже направился к дому, когда Лоуренс вдруг меня окликнул:

– Послушайте! Что там было сказано в конце? Повторите, пожалуйста!

– «Найдите еще одну кофейную чашку, и можете больше не волноваться». Вы действительно не знаете, что это значит?

Лоуренс покачал головой.

– Нет, – задумчиво произнес он. – Не знаю. Но хотел бы знать.

Донесся звук гонга, и мы вместе вошли в дом. Джон пригласил Пуаро остаться на ленч, и, когда мы появились, мой друг уже сидел за столом.

По молчаливому соглашению все избегали упоминания о происшедшей трагедии. Мы говорили о войне и на всевозможные другие темы. После того как Доркас подала сыр и бисквиты и вышла из комнаты, Пуаро вдруг наклонился к миссис Кавендиш:

– Извините, мадам, что вызываю неприятные воспоминания, но у меня появилась маленькая идея (эти «маленькие идеи» стали у Пуаро истинным присловием!), и я хотел бы задать вам один-два вопроса.

– Мне? Разумеется!

– Вы очень любезны, мадам. Я хочу спросить следующее. Вы говорили, что дверь, ведущая из комнаты мадемуазель Цинтии в спальню миссис Инглторп, была заперта на засов, не так ли?

– Конечно, она была заперта на засов, – ответила несколько удивленная Мэри Кавендиш. – Я так и сказала на дознании.

– Заперта?

– Да. – Она, казалось, была в недоумении.

– Я хочу уточнить, – объяснил Пуаро, – вы уверены, что дверь была на засове, а не просто закрыта?

– О, теперь я понимаю, что вы имеете в виду. Нет, не знаю. Я сказала «на засове», думая, что она заперта и я не могла ее открыть, но ведь, как выяснилось, все двери были закрыты на засовы изнутри.

– Вы полагали, что эта дверь могла быть на засове?

– О да!

– Но, мадам, когда вы вошли в комнату миссис Инглторп, вы не заметили, была дверь заперта на засов или нет?

– Мне… мне кажется, была…

– Однако сами вы не видели?

– Нет. Я… не посмотрела.

– Я посмотрел, – внезапно перебил их Лоуренс. – И заметил, что дверь была заперта на засов.

– О! Это решает дело! – Пуаро выглядел удрученным.

Я не мог в душе не порадоваться этому. Хоть раз одна из его «маленьких идей» оказалась ничего не стоящей!

После ленча Пуаро попросил меня проводить его домой. Я довольно сухо согласился.

– Вы раздражены, не так ли? – спросил он с беспокойством, когда мы шли через парк.

– Нисколько, – холодно ответил я.

– Вот и хорошо! Вы сняли тяжесть с моей души, – сказал Пуаро.

Это было не совсем то, на что я рассчитывал. Я надеялся, что он обратит внимание на сухость моего тона. Тем не менее теплота его слов смягчила мое справедливое недовольство. Я растаял.

– Мне удалось передать Лоуренсу ваше поручение, – сообщил я.

– И что же он ответил? Был озадачен?

– Да, и я уверен, он понятия не имеет, что вы имели в виду.

Я ожидал, что Пуаро будет разочарован, однако, к моему удивлению, он ответил, что так и думал и очень доволен. Гордость не позволила мне задать ему новые вопросы.

Между тем Пуаро переключился на другую тему:

– Мадемуазель Цинтии сегодня не было на ленче. Почему?

– Она в госпитале. Сегодня Цинтия снова приступила к работе.

– О, трудолюбивая маленькая demoiselle. [43] И к тому же хорошенькая. Она похожа на портреты, которые я видел в Италии. Пожалуй, я не прочь взглянуть на ее аптеку в госпитале. Как вы думаете, она мне ее покажет?

– Уверен, Цинтия будет в восторге. Это любопытное местечко.

– Она ходит туда каждый день?

– Нет, по средам свободна и по субботам приходит домой к ленчу. Это ее единственные выходные.

– Я запомню. Женщины в наше время выполняют важную работу, и мадемуазель Цинтия умна. О да! У этой малышки есть мозги.

– Да. По-моему, она выдержала довольно трудный экзамен.

– Без сомнения. В конце концов, это очень ответственная работа. Полагаю, у них там есть сильные яды?

– Она нам показывала. Их держат закрытыми в маленьком шкафчике. Думаю, что из-за них им приходится быть крайне осторожными. Уходя из комнаты, шкафчик всегда запирают, а ключ уносят с собой.

– Этот шкафчик… он около окна?

– Нет, на противоположной стороне комнаты. Почему вы спросили?

Пуаро пожал плечами:

– Просто поинтересовался. Только и всего.

Мы подошли к коттеджу.

– Вы зайдете? – спросил Пуаро.

– Нет. Пожалуй, вернусь в Стайлз. Пойду длинной дорогой, через лес.

Леса вокруг Стайлза очень красивы. После солнцепека было приятно погрузиться в лесную прохладу. Дыхание ветра здесь едва чувствовалось, а птичий гомон был слаб и приглушен. Побродив немного, я бросился на землю под огромным старым буком. Мысли мои охватывали все человечество, были добры и милосердны. Я даже простил Пуаро его абсурдную скрытность. В общем, я был в ладу со всем мирозданием. И через некоторое время зевнул.