Избранное. Том 1 - Кристи Агата. Страница 60

— Привет, Джудит. Идемте. Мы и так уже опоздали.

Говорил он отрывисто и невежливо. Несмотря ни на что, я почувствовал досаду. Я знал, что Фрэнклин был работодателем Джудит, что он имел право использовать ее время и, так как платил ей жалованье, мог ей приказывать. И, однако, я не понимал, почему бы не вести себя с обычной вежливостью. Он вообще не отличался изысканными манерами, но, по крайней мере, к большинству относился хоть мало-мальски прилично. Но с Джудит, особенно в последнее время, он обращался до крайности резко и повелительно. Разговаривая с ней, он почти на нее не смотрел и приказы прямо-таки вылаивал. Похоже, Джудит на него не обижалась, зато обижался я. Мне подумалось, что его поведение слишком контрастировало с преувеличенным вниманием Аллертона. Несомненно, Джон Фрэнклин был раз в десять лучше Аллертона, но с точки зрения привлекательности не шел с ним ни в какое сравнение.

Я смотрел вслед Фрэнклину, шагавшему по тропинке к лаборатории своей неуклюжей походкой. Разглядывал его угловатую фигуру, выступающие кости черепа, его рыжие волосы и веснушки. Некрасивый мужчина и неуклюжий человек… И никаких выдающихся качеств. Блестящий ум — да, но женщины редко влюбляются в один ум. Я огорченно подумал, что Джудит из-за своей работы никогда не общалась с другими мужчинами. У нее не было возможности составить мнение о разных привлекательных представителях противоположного пола. На фоне грубого и некрасивого Фрэнклина резко выделялось показное очарование Аллертона. У моей бедной девочки не было шанса оценить его по-настоящему.

Предположим, она серьезно в него влюбится. Ее недавняя раздражительность была тревожным сигналом. Я знал, что Аллертон — самый настоящий негодяй. А может, и хуже. Если Аллертон — X?..

Может быть. В то время, когда прогремел выстрел, он не был с Джудит. Но каков мотив этих, казалось бы, бесцельных преступлений? Я был уверен, что Аллертон ничем не напоминал сумасшедшего. Он был нормальный… совершенно нормальный… и крайне беспринципный человек.

И Джудит… моя Джудит… слишком часто проводила с ним время.

До настоящего момента я не слишком беспокоился по поводу дочери, и мысли о X и могущем совершиться в любой момент преступлении отогнали все личные проблемы на задний план.

Сейчас, после того, как удар был нанесен, когда покушение состоялось и, слава тебе, Господи, провалилось, я мог подумать и над своими делами. И чем больше я думал, тем больше начинал тревожиться. Из случайного разговора, состоявшегося на днях, я узнал, что Аллертон женатый человек. Бойд Кэррингтон, который знал все обо всех, изложил мне более подробные детали. Жена Аллертона была ревностной католичкой. Она ушла от него вскоре после свадьбы. Но из-за ее религиозных верований и вопроса быть не могло о разводе.

— И если вы меня спросите, — искренне заявил Бойд Кэррингтон, — негодяя это вполне устраивает. Его намерения всегда были бесчестными, и жена на заднем плане превосходно вписывается в картину!

Очень приятно такое выслушивать отцу!

Дни после несчастного случая, на первый взгляд, проходили безо всяких событий, но я все больше и больше беспокоился в глубине души.

Полковник Латтрелл львиную часть времени проводил в спальне жены. К ней была приставлена сиделка, и сестра Крейвен смогла вновь заняться у ходом за миссис Фрэнклин.

Не желая показаться злобным человеком, должен признать, что заметил признаки раздражения в поведении миссис Фрэнклин по поводу того, что теперь она не была en chef [76] больной. Забота и внимание сконцентрировались на миссис Латтрелл, а это явно пришлось не по душе маленькой леди, привыкшей к тому, что главным событием дня было ее здоровье.

Она полулежала на складном стуле с парусиновым сиденьем, прижав руку к боку и жалуясь на сильное сердцебиение. Она отвергала чуть ли не всю пищу, и ее требования скрывались под маской терпения.

— Я так ненавижу придавать людям хлопоты, — жалобно прошептала она Пуаро. — Мне так стыдно за свое никудышнее здоровье. Так… так унизительно всегда просить людей что-то для тебя сделать. Иногда я думаю, что болезнь — настоящее преступление. Если у тебя нет здоровья и ты слишком чувствителен, то не подходишь для жизни и тебя попросту нужно тихо убрать с дороги.

— О нет, мадам, — Пуаро, как всегда, был сама галантность. — Нежный, экзотический цветок должен произрастать под кровлей теплицы… он не перенесет холодных ветров. Вот обычный сорняк будет расти и зимой… но вряд ли заслуживает из-за этого похвалы. Возьмите, к примеру, меня… искалеченный, скрюченный, неспособный двигаться, но я… я не думаю сдаваться. Я наслаждаюсь, чем могу… пищей, питьем и интеллектуальными удовольствиями.

Миссис Фрэнклин вздохнула и прошептала:

— А, но вы — совсем другое дело. Вам не нужно думать ни о ком, кроме себя. У меня же есть мой бедный Джон. Какое я для него тяжкое бремя! Больная бесполезная жена. Камень на шее.

— Уверен, он никогда бы так не сказал.

— О, не сказал! Конечно, нет. Но мужчины, бедняжки, не умеют скрывать своих мыслей. И Джона видно насквозь. Конечно, он не хочет быть нелюбезным, но он… к счастью для себя, очень нечувствительный человек. Он сам ничего не чувствует и считает, что другие такие же. Как повезло тем, кто родился таким толстокожим.

— Я бы не назвал доктора Фрэнклина толстокожим человеком.

— Да? Но вы не знаете его столь же хорошо, как я. Конечно, мне известно, что не будь меня, он был бы намного свободней. Иногда я впадаю в такое глубокое уныние, что думаю: какое было бы облегчение, если бы удалось покончить со всем и вся.

— О, что вы, мадам.

— В конце концов, какой от меня прок? Уйти от всего бренного в Великую Неизвестность… — она покачала головой. — И тогда Джон будет свободен.

— Великая чепуха, — фыркнула сестра Крейвен, когда я передал ей сей разговор. — Она ничего такого не сделает! Не беспокойтесь, капитан Хэстингс. Те, кто голосом умирающей утки рассуждает о том, как бы «покончить со всем и вся», никогда и не помышляют ни о чем подобном.

И должен сказать, что как только волнение вокруг раны миссис Латтрелл спало, и сестра Крейвен опять вернулась к своей пациентке, настроение миссис Фрэнклин намного улучшилось.

В одно особенно хорошее утро Кертис усадил Пуаро под буковыми деревьями неподалеку от лаборатории. Там было его излюбленное место. Оно было защищено от восточного ветра и здесь не чувствовалось ни малейшего сквозняка. Так что оно вполне устраивало Пуаро, который ненавидел сквозняки и всегда подозрительно относился к свежему воздуху. По правде говоря, он вообще предпочитал находиться в доме, но все же терпел пребывание на открытом месте, конечно, предварительно закутавшись в плед.

Я направился к нему, и когда добрался до того места, из лаборатории вышла миссис Фрэнклин.

Она была одета очень к лицу и выглядела невероятно веселой. Она охотно пояснила, что едет с Бойдом Кэррингтоном посмотреть дом и дать совет знатока насчет выбора кретона.

— Я вчера оставила сумочку в лаборатории, когда разговаривала с Джоном, — пояснила она. — Бедный Джон. Он и Джудит уехали в Тэдкастер… у них кончился какой-то химический реактив.

Она опустилась на скамейку рядом с Пуаро и с комичным выражением лица покачала головой:

— Бедняжки… я так рада, что не имею склонности к науке. В такой прелестный день… их заботы кажутся такими… такими пустыми.

— Вы не должны говорить так в присутствии ученых, мадам.

— Да, конечно. — Ее выражение изменилось. Оно стало серьезным. Она тихо сказала:

— Вы не должны думать, месье Пуаро, что я не восхищаюсь своим мужем. Что вы. По-моему, его жизнь, посвященная работе… потрясающий пример. — Похоже, что миссис Фрэнклин любила играть разные роли. В данный момент она была верной и преклоняющейся перед мужем женой.

Она подалась вперед, пылко положив руку на колено Пуаро.

— Джон, — сказала она, — просто… святой. Иногда я страшно за него боюсь.