Искатель. 1980. Выпуск №1 - Щербаков Владимир Иванович. Страница 26

Я крикнул. Янков вышел из палатки и уставился на меня. Потом повернул голову в ту сторону.

— Что это? — спросил он глухо.

И тут шар снизился так, что, казалось, сейчас коснется самых высоких деревьев (они загорелись в его лучах). Но этого не произошло. Он чуть подпрыгнул вверх и стал разворачиваться. Он менял форму и все больше становился похож на старинную аэрогондолу, наполненную легким газом, — на дирижабль. На бортах этой чрезвычайно легкой на вид сигары вдруг вспыхнули два луча — зеленый и красный. Они быстро промчались по еловой чаще ниже нас, миновали палатку и разбежались в разные стороны. Красный луч поднялся, упал на группу высоких пихт, и вершины их охватил густой темно-красный огонь. Я думал, что они и в самом деле обуглились, но луч скользнул дальше, по склону побежало темно-красное пятно, а пихты над нами снова засияли в бело-желтом свете, заливавшем окрестность.

— Смотри, смотри! — воскликнул Янков.

К двум лучам прибавился третий, ультрамариновый. Он стремительно обшарил склон, сделал полный оборот и снова вернулся к нам. Но и этот ультрамариновый луч миновал наши палатки. Костер давно подернулся пеплом и казался грудой остывших углей — так ярко сияла сигара.

— Вот чего нам недоставало, — сказал я и осекся, потому что она вдруг стала опускаться, садиться в долину у подножия нашей сопки.

И я вспомнил, как давным-давно видел нечто подобное, как пахла осенняя листва, хвоя, как мелькали зеркала озер и пламенели багряные черемухи у дороги.

Мне хотелось как-то назвать эту светящуюся махину, но я тут же сообразил, что сейчас она была другой, чем много лет назад, на загородной дороге, — у нее сверкали на бортах лучи, была она огромной и осторожной, как рыба в мелкой заводи.

— Ты рассказывал мне… про осенний лес, — сказал Янков.

Нам показалось, у сигары убавилось яркости, а лучи стали гаснуть, но как-то странно; они вдруг оборвались в пространстве, укоротились и не доставали теперь до пихт. Только наш склон с палатками был бы им подвластен.

Сигара снизилась еще — верхушки деревьев прикрыли ее нижнюю часть. Раздался легкий рокочущий звук. Был слышен треск сломанной ветки. Стало тихо. Лучи пропали, но сияние осталось. Снова изменились его оттенки. Теперь это напоминало холодный люминесцентный экран, на котором не так уж удивительно было бы увидеть изображения объемного кино.

— Включили другой свет, — проговорил Янков, и я заметил, как он быстро потер виски ладонями.

Возникло необычное ощущение, будто вокруг запахло металлом и космосом, будто лес и долина была только декорацией, фоном для происходившего здесь, в ста метрах от нас. «Включили другой свет». Что-то в этом роде.

Неровности почвы, бугры, камни протягивали черные тени.

— Спрячься, — сказал Янков, — встань за дерево!

Я отошел от палатки и притаился. В этом, кажется, был резон.

— Мы похожи на… — я не договорил.

— Тише, ни звука, — резко оборвал Янков.

От светящейся сигары отделился тусклый серый предмет. С минуту он висел над ней, покачиваясь. Между этим предметом и сигарой проскочил едва заметный голубой луч, и тогда он тоже стал светиться. На наших глазах он увеличивался в размерах и, как мне показалось, вращался, одновременно покачиваясь. В эту минуту его можно было сравнить с абажуром или мягким люминесцентным светильником. И вот он поднялся вверх — плавно, бесшумно, быстро. В трехстах метрах над нашими головами он повис, постоял там, как комета среди звезд, и понесся на юго-восток.

— К морю полетел, — сказал я, — догоним?

— Как это ты собираешься догнать? Любопытно…

— Вызовем эль и догоним.

— Поздно. Он уйдет от нас.

— Там никого нет. Ручаюсь, что это автомат.

— Ты ясновидец.

— Останься здесь, — сказал я, — а я посмотрю…

Во мне проснулся босоногий исследователь, лазающий по скалам над бухтой в поисках тайн. Но когда-то, лет тридцать назад, первым был чаще всего Янков.

— Осторожнее! — крикнул он мне вдогонку.

Я замер. Встало зарево, метнулись разноцветные лучи, и из-за деревьев взлетело светлое облако. Оно парило над долиной, чуть ниже того места, где мы находились. Оно переливалось, меняя оттенки: окрест стелился как будто цветной туман. Но вот облако поднялось еще немного над вершинами кедров и пихт и приняло свою первоначальную форму. Это была та же сигара, и так же посылала она свои лучи. Только теперь лучи нащупали нас. Они ослепили. Я не удержался и прикрыл глаза ладонью. Сигара поднялась, зависла в воздухе и бросила сверху брызжущий синими и зелеными искрами сноп. Тревожно заметались тени — она оставила едва приметный след и унеслась на восток. Превратилась в хвостатую звезду и растаяла в глубоком темном небе.

Мне вдруг расхотелось идти вниз, к ручью. Для чего? Я заставил себя преодолеть раздвоенность. Точно перешагнув через невидимую перегородку, я двинулся в распадок, где все явственней шумела вода. Потом пошел вдоль русла, одолел первую сотню метров и различил светящееся на земле пятно там, где сидела сигара.

Каждый шаг давался с трудом, словно ходьба по ночной тайге была невесть каким сложным и неприятным делом.

Я заметил маленькие странности, словно перенесся ненадолго в иные измерения, где время текло так медленно, что хотелось поторопить его. Казалось, что я переставал иногда замечать тайгу, и передо мной несколько раз вырастала та незримая преграда, о которой я упоминал, и я каждый раз заставлял себя двигаться дальше только усилием воли.

Ориентировался я по светящемуся пятну — скоро к нему добавилось еще одно, а потом, приблизившись к ним почти вплотную, я обнаружил четыре овальные площадки, от которых исходило холодное сияние. Три из них были укрыты кустами. Вдруг я подумал, что слышал как будто бы голоса. Но когда это было — перед подъемом сигары или после?.. Ни малейших проблесков: с моей памятью что-то происходило.

И только потом, вернувшись к Янкову, я смог восстановить последовательность событий.

— Кто они, как ты думаешь? И почему они здесь? — спросил он меня.

— Это слишком серьезно… У меня что-то с рукой. Я ее просто не чувствую, совсем одеревенела… Жаль, что ты не врач, а биолог.

— Дай посмотрю.

— Я не могу поднять локоть выше плеча, сил не хватает.

— Правая рука?

— Я прикоснулся к следу… там, на месте посадки. Такая гладкая площадка, и вокруг трава примята. У дерева сук обломан и раздавлен, как цветок в книге, в детском гербарии. Четыре глубокие вмятины. И они светились. Я боялся пожара.

— Давай-ка ближе к огню. Рукав засучи!

Я не почувствовал его прикосновения, даже когда он сжал мою руку. Она была неестественно белой, безжизненной, и это напугало меня. Не хотел бы я быть обузой.

У него было серьезное лицо, когда он, распластав ладони, сближал их у моего локтя. Я почувствовал теплую легкую волну, которая возникала вслед за его движениями. Прошла минута, другая. Возникла непонятная упругость, казалось, это воздух наэлектризован и струится возле, оказывая легкое давление. Потом я почувствовал локоть: стало тепло, холод ушел… Я мог двигать рукой. А Янков по-прежнему водил ладонями, сближал и раздвигал их снова, и я все-яснее ощущал ток крови у локтя, у плеча, по всей руке.

— Вот и все, — сказал Янков.

— Как это у тебя получается?

— Представления не имею. Биополе.

— Я знал об этом. Читал у Куприна.

— Это литературный факт.

— М-да, старо как мир.

Я подробно рассказал Янкову, что увидел на месте посадки. Прежде всего о четырех следах. Они светились холодным люминесцентным светом, как маленькие озера под луной. Но луны не было, вокруг кромешный мрак, и только из-под земли, как мне показалось, пробивалось в трех местах сияние (первый след открылся сразу). Их загораживали кусты и нижние ветви могучего кедра, которым я любовался минувшим вечером. Я подумал, что там, внизу, еще остались ночные гости, пошел быстрее, споткнулся и чуть не упал. Фонарь едва теплился: я подумал, что сел аккумулятор. Но сейчас, полчаса спустя, лампа горела полным накалом.