Искатель. 1984. Выпуск №6 - Свиридов Тимур. Страница 3

МОЛОДЫЕ ПИСАТЕЛИ-ФАНТАСТЫ

На состоявшемся в этом году VIII Всесоюзном совещании молодых писателей не было семинара научной фантастика. Но молодые писатели-фантасты были. Среди них Тимур Свиридов, москвич, журналист, 27 лет, и Павел Панов, геофизик, работает на Камчатке, 29 лет. С их произведениями мы знакомим читателей «Искателя». Мы попросили старейшего советского писателя-фантаста, члена редколлегии журнала «Вокруг света» Александра Казанцева сказать молодым несколько напутственных слов.

Не редеет беспокойная когорта «писателей мечты». И это радует: будут новые имена, будут новые произведения. Сегодня «Искатель» представляет лишь двух молодых фантастов — Тимура Свиридова и Павла Панова. Но число пишущих или пробующих свои силы на нелегком пути фантастики исчисляется сотнями.

Социалистическая научная фантастика как часть обширного поля советской художественной литературы должна быть также прежде всего художественной, идейной, партийной. Главное в советской научно-фантастической литературе — вера в грядущее, в человека, в его созидательные возможности.

Хочется предостеречь молодых фантастов от пренебрежения «научностью» (что легче всего людям в науке невежественным). Это прямой путь в пустую фантасмагорию. Если в произведении нет идеи, привлекающей читателя, если оно никуда не зовет, ничему не учит, то такая, с позволения сказать, фантастика пуста.

Возможна сказочная фантастика, но в ней следует видеть лишь литературную форму, средство, позволяющее ярче высветить сегодняшний день, его достоинства и недостатки.

Напомню строки Буало: «Невероятное растрогать неспособно. Пусть правда выглядит правдоподобно». И как расшифровку этих слов, фразу, некогда сказанную мне Алексеем Толстым: «В фантастике невероятное должно быть достоверным».

Что еще можно пожелать молодым? Осторожней берите за образец произведения западных фантастов. Писатели капиталистического мира мечтают о будущем, отталкиваясь от того, что они видят вокруг себя, и естественно, что грядущее у них чаще всего — продолжение капиталистической действительности со всеми ее особенностями и недостатками.

Для того чтобы стать писателем-фантастом, требуется не только одаренность и знание жизни, но также научная образованность, способность разбираться в тенденциях развития общества. Недаром выдающиеся фантасты были, как правило, учеными, исключительными эрудитами, будь то Жюль Берн, Уэллс или Азимов, Циолковский или Алексей Толстой, академик Обручев или профессор Ефремов.

Уверен, что этот, разумеется неполный, перечень выдающихся имен пополнится за счет тех, кто сейчас пока еще приоткрывает волшебные двери фантастики.

Успеха вам, молодые мечтатели!

Тимур СВИРИДОВ

«СПАСАТЕЛЬ»

Автомобиль замедлил ход, подняв целое облако сухой легкой пыли. Он был стар, и торможение пробудило целый оркестр скрипов, дребезжания и стуков. Когда эта ржавая музыка стихла, водитель повернулся и хрипло бросил:

— Приехали, мистер. Дальше этого проклятого места я не поеду!

— Спасибо, Азальберто! — Я пожал его крепкую ухватистую ладонь и отворил дверцу. — Не знаю, как обошелся бы без тебя. Ты мне очень помог. — И спрыгнул в теплую пыль.

Передо мной расстилалась обширная котловина. Открытое пространство позволяло обозревать окрестности на десятки километров. Впереди, странная среди голой степи, виднелась зелень. Рядом одиноко торчали ворота, широко распахнувшие гнилые деревянные створки. И никакого забора или намека на ограду.

— Прощай! — крикнул Азальберто и помахал рукой.

Я ответил ему тем же. Облупленный цвета хаки «фольксваген» помчался обратно, увозя смуглого парня от этих «проклятых» мест.

Стало тихо. Потом скрипнула, раскачиваясь от ветра, створка ворот. Она повернулась ко мне так, что стала видна выцветшая надпись:

Я прошел ворота и направился к роще. Дорога предстояла долгая. Чтобы скоротать время, я начал прикидывать в уме, что можно было бы безболезненно выбросить из сумки, чтобы облегчить ношу. Выбросить можно было многое, и чем дальше я шел, тем длиннее становился этот список.

Дорога вползала в заросли и пропадала. И в степи-то она была едва намечена — ездили редко, а здесь, видать, автомобилями пользоваться было и вовсе не принято. Так только, просека.

Постепенно меня обступили со всех сторон колючие щупальца агав и выцветшие плошки опунций. Заросли были под стать местным условиям: солончаки, острый дефицит воды.

«Странно, — подумал я, — кому пришло в голову устраивать здесь заповедник?»

Однако не прошел я и километра, как картина начала меняться. Сначала появились более влаголюбивые араукарии и черепаший бамбук, а после дело дошло и до плодовых. Авокадо со своими пышными цветными метелками наверху радовали глаз. Это было настоящим достижением, — вырастить здесь такие породы мог только истинный мастер.

Но чем дальше я заходил в этот странный лес, тем больше росло мое удивление. Уже не агавы, а магнолии и маленькие пальметто с широкими веерообразными листьями толпились вокруг. Воздух наполнился влажным пряным ароматом аниса Поразительно, но здесь были растения совершенно различных климатических зон!

Наметанным глазом я сразу определил, что деревья чувствовали себя прекрасно. Даже породы, избалованные куда более благодатными почвами. Интересно, что они в своем «Спасателе» делают для этого?

«…Успехи работников «Спасателя» поражают воображение. Хочется воскликнуть: «Не может быть!», — когда видишь перед собой рядом с гинкго мощный кедр и виноград, рядом с исполинским эвкалиптом карельскую березу и магнолию. «Неужели наконец настанет тот день, когда, выйдя в свои сады, мы сможем любоваться цветением араукарий и финиковых пальм?!» — пронеслось в мозгу. Поток газетных штампов — неизбежная издержка моей профессии.

Я перекинул сумку в другую руку и поплелся дальше. Маленькая просека вела на удивление прямо, не виляя, как это обычно бывает с лесными грунтовками. Она поросла короткой жесткой травой, скрипевшей под подошвами.

Справа снова показалась группа кактусов-опунций, тех самых, что не давали покоя фермерам Австралии, заняв гигантские просторы пастбищ. Здесь опунции росли обособленной группкой, каждое растение намного выше человеческого роста. Ощерившись крупными острыми иглами, они выглядели в этом лесу словно пришельцы из космоса. Впрочем, все видимое скорее вызывало ассоциации с ботаническим садом.

«…Профессору Квастму удалось разбить ботаническую оранжерею посреди пустыни. Достаточно сделать один шаг, и из мира красоты и гармонии вы попадаете в местность с лунным пейзажем. Трудно предсказать, какие перспективы открывают перед сельским хозяйством работы Квастму но использованию неплодородных почв…» — снова заскользили в сознании избитые фразы и стереотипы, избавиться от которых мне, видимо, не удастся никогда.

«Странно, — подумал я, — почему же Азальберто так сторонится этих мест? Почему все это прекрасное сообщество растений называют «дьявольским садом»? Да ведь сюда надо людей водить на экскурсии и деньги за это брать!»

С каким трудом удалось уговорить этого местного парня подбросить меня к «Спасателю»! Однако въезжать на территорию заповедника он отказался наотрез. По его лицу я понял, что за отказом стоит нечто большее, чем просто неприязнь. Пожалуй, это было похоже на тщательно скрываемый страх. Неужели все эти незнакомые им растения, араукарии и эвкалипты…

Мои мысли разом оборвались.

Я продолжал идти, словно ничего не произошло, однако затылок горел от чьего-то пристального взгляда. Никогда в жизни ничьих взглядов я не чувствовал, но сейчас все внутри напряглось, как натянутая тетива. Теряя самообладание, я остановился и резко обернулся. Меж ближайших колючих блинов опунций притаились в тени два глаза: меня разглядывали.