Так пал Кенигсберг - фон Ляш Отто. Страница 17

Что же касается численности гарнизона и населения Кенигсберга к началу генерального наступления русских, то, тут можно назвать лишь приблизительную цифру, поскольку, все данные пропали. Число гражданских колеблется между 90000 и 130000, наиболее вероятно среднее число – 100000. Количество военнослужащих равнялось примерно 30000-35000 человек, к ним надо прибавить еще фольксштурм. В крепости находилось также еще около 15000 иностранных рабочих, так что общее количество людей в крепости достигало примерно 165000. Какой крови стоили нам бои, навсегда останется неизвестным.

Прием и обхождение в штабе дивизии были корректными. Но уже в штабе корпуса мы предстали перед одним русским генералом, который похвалялся тем, что выстоял, в Сталинграде, при этом не принимая в расчет, что в его случае условия были совсем иными, нежели у нас в Кенигсберге. Во второй, половине дня мы прибыли на командный пункт маршала Василевского. По дороге туда произошел еще один характерный случай. За машиной, на которой мы ехали, следовал грузовик с нашим багажом и нашими денщиками. Грузовик этот отстал, якобы из-за поломки, а потом попросту повернул назад, в Кенигсберг. В железнодорожных мастерских города русские начисто обобрали наших солдат и растащили весь наш багаж. После моего энергичного протеста в дело вмешался сам маршал Василевский, пытаясь вернуть нам вещи. Этого ему сделать не удалось, и мы на долгие годы русского плена остались в том, в чем были. Моего верного денщика Ханса Яблонку русские офицеры обрабатывали в течение нескольких часов, принуждая к признанию, что он сам взял эти вещи, но Ханс не поддался никаким угрозам.

По прибытии в штаб русского фронта началось наше хождение по мукам – бесконечные допросы (главным образом по ночам), запугивания голодом и другими репрессиями, если мы не давали нужных показаний. Но мы не испугались и, несмотря на неоднократные принуждения, отказались подписать листовку, в которой должны были обратиться непосредственно к солдатам с призывом сложить оружие. Я согласился лишь составить донесение, адресованное лично генералу Мюллеру. В этом донесении я писал, почему дело кончилось капитуляцией Кенигсберга, и советовал Мюллеру прекратить борьбу, ибо и далее жертвовать людьми при колоссальном превосходстве русских было бы бесполезно и бессмысленно. Как я потом узнал, русские размножили это донесение в виде листовки и сбрасывали над Земландским фронтом. Текст листовки приводится в приложении.

На одном из допросов русский офицер сообщил мне, что, согласно сводке Верховного командования немецкой армии, Гитлер приговорил меня к смертной казни, а моих родственников подверг репрессиям. Поскольку приговор этот был вынесен без разбирательства дела в военно-полевом суде и без заслушивания обвиняемого и свидетелей, я расценил его не иначе, как результат действий сумасшедшего и воспринял равнодушно. Однако участь моей семьи, оказавшейся жертвой произвола, естественно, меня очень волновала. Репрессиям подвергались в эти дни моя жена и старшая дочь, эвакуировавшиеся ранее в Данию. По приказу тамошнего командующего немецкими войсками они были разлучены с несовершеннолетними детьми и брошены в датскую тюрьму. Только благодаря человечности, проявленной местным немецким комендантом, как мне стало известно, их жизнь в тюрьме протекала более-менее сносно. Мою младшую дочь, работавшую в то время в управлении сухопутных войск, посадили сначала в потсдамскую тюрьму, чтобы перевести потом в пресловутые подвалы гестапо на Альбрехтштрассе в Берлине. Лишь счастливая случайность избавила ее от участи тамошних узников, которых всех, кроме семи, уничтожили. Начальник этой тюрьмы воспротивился, и не без успеха, принять туда женщину из-за отсутствия женского обслуживающего персонала. В эту же тюрьму доставили с фронта и моего зятя, командира батальона. По воле случая он оказался в числе семи оставшихся в живых – тюремные палачи перед самым приходом русских прекратили расстрелы, чтобы не оставлять после себя слишком мрачной картины.

После окончания допросов в штабе фронта меня, вместе с моими командирами дивизий и группой командиров других частей, доставили на американском самолете «Дуглас» в Москву, где нас вместе с другими немецкими генералами должны были поместить, как выразился маршал Василевский, в лагерь санаторного типа. Этим санаторием оказалась пресловутая московская тюрьма «Бутырка». Это первое проявление столь резкого различия между обещаниями высокого русского офицера и действительностью привело, нас тогда в состояние своего рода шока. На всю жизнь запомнился нам и первый поданный в русской тюрьме рыбный суп.

Описание моих дальнейших скитаний и всего пережитого в советских тюрьмах и трудовых лагерях Москвы, Ленинграда, Казахстана, Воркуты у Ледовитого океана, Асбеста на Урале и Сталинграда на Волге могло бы составить целую книгу. Поэтому здесь я хочу лишь подчеркнуть, что осуждение меня на 25 лет пребывания в исправительно-трудовых лагерях за зверства, якобы совершенные солдатами моей Восточнопрусской дивизией, является чисто политическим актом мести, не имеющим с правосудием ничего общего. Поставленные мне в вину зверства никогда не совершались. Более того, часть населенных пунктов, где якобы происходили эти зверства, ни мне, ни моим солдатам вообще совершенно неизвестна. Лишь твердая уверенность, что эта вопиющая несправедливость не может продолжаться вечно, давала моральные силы перенести все эти тяжелые годы плена. Правда, когда поздней осенью 1955 года мы, наконец, вернулись на родину, большинство наших фронтовых товарищей успела поглотить земля далекой России.

Хроника боев за Восточную Пруссию и Кенигсберг 1944—1945

Август 1944. Начатое русскими 21 нюня наступление было остановлено в первых числах августа у границ Восточной Пруссии.

26-27 августа 1944. Ночной налет британской авиации на Кенигсберг причиняет сильные повреждения северной части города.

29-30 августа 1944. Еще один сильный ночной налет британской авиации, разрушивший внутреннюю часть города.

Октябрь 1944. Генерал от инфантерии Ляш вступает в качестве преемника генерала артиллерии Водрига в должность начальника Первого войскового округа.

В период с 6 по 10 октября наступающий противник прорывает севернее реки Мемель слабый фронт Третьей танковой армии (генерал-полковник Раус).

Начатое, противником 16 октября наступление на Четвертую армию (генерал от инфантерии Госбах) к концу октября было остановлено на линии Гольдап – Гросс Вальтерсдорф – Шлоссберг – Войтекатен. Несмотря на факты зверств, совершенных противником 21 октября в Неммерсдорфе, проходит лишь частичная эвакуация населения из опасных пограничных районов.

13 января 1945. Начало русского наступления на северную часть Восточной Пруссии. Направление главного удара: Имперский автобан №1 – Шлоссберг. Здесь оборону держит Третья танковая армия генерал-полковника Рауса.

14 января 1945. Начало-русского наступления против Наревского фронта (Вторая армия под командованием генерал-полковника Вайса).

21 января 1945. Начало отступления Четвертой армии (командующий – генерал Госбах).

Командующий армиями запаса Гиммлер отдает приказ частично реформировать, а частично передислоцировать управление Первого войскового округа. Оставшиеся учреждения поступают в подчинение группы армий «Центр» (с 25 января – группы армий «Север»), или Третьей танковой армии.

Гитлер решается сдать Мемельское предмостное укрепление, чтобы перебросить 28 армейский корпус под командованием генерала от инфантерии Гольника на Замландский полуостров.

22 января 1945. Теряем Алленштайн, Инстребург, Велау. Утром из Кенигсберга внутрь Германии отправляется последний поезд дальнего следования, после того, как в ночь с 21 на 22 из Кенигсберга отошел «спецпоезд гауляйтера».

23 января 1945. Русские прорвались к Эльбингу и перерезали железнодорожное и автомобильное сообщение с райхом.

24 января 1945. Теряем Алленбург, Лабиау и Тапиау. Противник прорывает позиции на реке Дайме.