Испытание невиновностью - Кристи Агата. Страница 4

– Она знала, что Жако может быть просто ужасен, – сказала Эстер. – Он всегда был такой... Казалось, он не в состоянии ничего с собой поделать.

– Значит, никто из вас не сомневался... – медленно проговорил Колгари, не сомневается, что он виновен?

– Что за вопрос! – воскликнула Эстер. – Конечно нет.

– Не то чтобы виновен... – возразил Лео. – Мне это слово не нравится.

– Действительно, оно тут ни к чему. – Колгари тяжело перевел дух. – Потому что Джек Аргайл невиновен!

Глава 2

Казалось бы, это заявление должно было всех поразить. Ничуть не бывало. Колгари ожидал, что все будут безумно обрадованы, сразу начнут засыпать его вопросами... Ничего подобного. Его слова вызвали только беспокойство и подозрительность. Гвенда Воэн нахмурилась. Эстер уставилась на него широко раскрытыми глазами. Ну что ж, наверное, это естественно, такую новость сразу принять трудно.

Лео Аргайл неуверенно проговорил:

– Вы хотите сказать, доктор Колгари, что разделяете мое мнение? Считаете, что Джек не отвечал за свои действия?

– Я хочу сказать, что он не совершал преступления. Неужели не понятно? Не совершал. Не мог совершить. Если бы не чрезвычайные обстоятельства, обернувшиеся несчастьем для Джека Аргайла, он бы сумел доказать свою невиновность. Я бы его поддержал.

– Вы?

– Да. За рулем той машины был я, – сказал Артур таким обыденным тоном, что в первый момент смысл его слов не дошел до сознания присутствующих.

Не успели все прийти в себя, как дверь отворилась и вошла та самая простоватая круглолицая женщина.

– Иду мимо, слышу, он говорит, что Жако не убивал миссис Аргайл. С чего он взял? Откуда ему знать? – без всяких предисловий напористо заговорила она.

Внезапно ее гневное лицо слезливо сморщилось.

– Можно я тоже послушаю, – попросила она. – Не могу я стоять в стороне.

– Конечно, Кирсти. Вы член семьи. – Лео Аргайл представил ее. – Мисс Линдстрем, доктор Колгари. Доктор Колгари сообщил нам невероятную новость.

Колгари удивился, что у нее шотландское имя. По-английски она говорила безукоризненно, только интонация была чуть-чуть необычная.

Она с осуждением посмотрела на Колгари и сказала:

– И зачем вы сюда явились? Зачем все это говорите? Только всех расстраиваете! Они смирились со своим горем. А вы снова причиняете им боль. Что случилось, то случилось, на все воля Божия.

Ее самодовольное суесловие возмутило Артура. «Видно, она из тех, кто упивается чужим несчастьем. Ну так лишу ее этой радости», – подумал он.

– В тот вечер, без пяти минут семь, – сухо и деловито заговорил он, – на шоссе Редмин – Драймут я подобрал молодого человека. Он «голосовал» на дороге. Я довез его до Драймута. Мы разговорились. Славный, обаятельный молодой человек.

– Да, Жако был очень обаятельный, – сказала Гвенда. – Все так считали. Его погубил неуемный нрав. И конечно, он был иногда странноватым и не очень щепетильным, – задумчиво добавила она. – Но ведь постороннему это в глаза не бросается.

– Нельзя так о нем говорить, ведь он умер, – тут же поспешила упрекнуть ее мисс Линдстрем.

– Доктор Колгари, продолжайте, пожалуйста, – довольно резко проговорил Лео Аргайл. – Почему вы не объявились тогда?

– Вот именно. – Голос у Эстер срывался. – Почему? Ведь в газетах публиковали объявления, просили откликнуться. Как можно поступать так эгоистично, так жестоко...

– Эстер, Эстер, – прервал ее отец. – Доктор Колгари еще не закончил.

Колгари обернулся к ней:

– Мне так понятны ваши чувства. Знали бы вы, что чувствую я сам... я никогда себе не прощу... – Он с трудом взял себя в руки. – Позвольте мне закончить свой рассказ. В тот вечер на улицах было очень много машин. Когда мы приехали в Драймут и я высадил молодого человека, имени которого так и не узнал, было уже семь тридцать пять. Это обстоятельство, насколько я понимаю, полностью снимает с Джека Аргайла обвинение, так как, по утверждению полиции, преступление совершено между семью и половиной восьмого.

– Да, – сказала Эстер, – но вы...

– Пожалуйста, потерпите еще немного. Чтобы вам все стало понятно, мне придется рассказать о предшествующих событиях. В Драймуте я на пару дней остановился в квартире моего приятеля. Он моряк и в это время был в плавании. Он и одолжил мне автомобиль. Именно в тот день, девятого ноября, я должен был возвращаться в Лондон. Ехать я решил вечерним поездом, с тем чтобы успеть навестить старую няньку, которую у нас в семье все очень любят. Она живет в небольшом коттедже в Полгарте, это милях в сорока от Драймута. Я заехал к ней, как и собирался. Няня совсем уже старая и немного заговаривается, но меня узнала, безмерно обрадовалась и разволновалась, так как прочла в газетах, что я «еду на полюс», как она выразилась. У нее я пробыл недолго, чтобы не утомлять ее. Возвращаться в Драймут я решил не побережьем, а другим путем. Поехал к северу, на Редмин, чтобы повидать старого каноника Песмарша. У него в библиотеке собрано множество редких книг, в том числе трактат по навигации, откуда мне надо было кое-что скопировать. Почтенный джентльмен не пользуется телефоном, ибо считает его изобретением дьявола, вкупе с радио, телевидением, кино и реактивными самолетами, поэтому я рисковал не застать его дома. Увы, мне не повезло. Дом был заперт. Я посетил церковь, а потом направился в Драймут, замыкая таким образом треугольник, коим можно было бы обозначить на карте мой дневной маршрут. У меня оставалось достаточно времени, чтобы заехать на квартиру, взять чемодан, поставить автомобиль в гараж и успеть на поезд.

По пути, как я уже рассказывал, я подобрал молодого человека и высадил его в Драймуте. Приехав на вокзал, я увидел, что еще успею купить сигареты. Я вышел на улицу, и, когда переходил дорогу, меня сбил грузовик, который на большой скорости вылетел из-за угла.

По свидетельству прохожих, я поднялся на ноги. Видимых повреждений не было, и держался я довольно бодро. Сказал, что все в порядке и что я спешу на поезд. Но когда прибыли на Паддингтонский вокзал, я был в беспамятстве, и меня увезли в больницу. Там обнаружили сотрясение мозга. В медицине известны подобные случаи поздней симптоматики [7].

Через несколько дней я пришел в сознание, но ни о несчастном случае, ни о возвращении в Лондон ничего не помнил. Если говорить точнее, последнее, что удержалось у меня в памяти, – поездка к няне в Полгарт. Потом – полный провал. Меня заверили, что такие последствия совсем не редкость. У меня вроде бы не было оснований считать, что в те часы, которые выпали из моей памяти, произошло что-то из ряда вон выходящее. Никому, в том числе мне самому, и в «голову не приходило, что я мог в тот вечер проезжать по шоссе Редмин Драймут.

Времени до отъезда в экспедицию оставалось совсем мало. Прямо из больницы, где мне был предписан полный покой и куда даже газет не доставляли, я отправился в аэропорт, чтобы лететь в Австралию, а затем в Антарктику. Врачи отнюдь не были уверены в том, что я гожусь для участия в экспедиции, но я пренебрег их сомнениями. Меня целиком захватила подготовка к работе, и мне было не до газет и уж тем более не до криминальной хроники. Потом, после ареста Джека, шумиха в газетах прекратилась, а когда дело дошло до суда и о нем снова сообщалось во всех подробностях, я уже был на пути в Антарктику.

Артур помолчал. Его слушали, затаив дыхание.

– Все обнаружилось примерно месяц назад, когда я вернулся в Англию. Мне понадобились старые газеты, для того чтобы заворачивать образцы, и квартирная хозяйка принесла мне целую кипу, она их держит для растопки. Разложив одну из газет на столе, я увидел фотографию молодого человека, чье лицо мне показалось знакомым. Я попытался вспомнить, где я мог его встретить и кто он, но мне это не удалось. Странно, однако, я помнил, о чем мы с ним говорили, – об угрях. Он как зачарованный слушал сагу о жизни угрей. Но когда? Где? Я прочел, что этот юноша, Джек Аргайл, обвиняется в убийстве и что он сообщил в полиции, что его подвез до города человек в черном седане.