Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане - Кристи Агата. Страница 34

Она помолчала.

– Ну а я – его дочь. И возможно, я на него похожа. В любом случае я требую дать мне денег, потому что, если вы этого не сделаете… – Она остановилась, а потом продолжила очень медленно и четко: – Если вы этого не сделаете, я расскажу, что вы проделали с таблетками в тот день в комнате моей матери: я это видела.

Наступило молчание. Затем Симмингтон произнес совершенно неживым голосом:

– Я не знаю, что ты имеешь в виду.

– Я думаю, вы знаете, – сказала Меган.

И она улыбнулась. Это не была добрая улыбка.

Симмингтон встал. Подошел к письменному столу. Достал из кармана чековую книжку и выписал чек. Он осторожно промокнул чек и вернулся. Протянул чек Меган.

– Ты уже взрослая, – сказал он. – Я могу понять твои чувства и желание купить что-нибудь особенное из нарядов и прочего. Я не знаю, о чем ты говоришь. Я не стану обращать на это внимание. Но вот тебе чек.

Меган взглянула на чек, потом сказала:

– Спасибо. Мы это продолжим.

Она повернулась и вышла из комнаты. Симмингтон уставился ей в спину, потом на закрытую дверь, потом он повернулся, и, когда я увидел его лицо, я совершенно инстинктивно рванулся вперед.

Меня остановили самым экстравагантным образом. Большой куст, который я заметил у стены, перестал быть кустом. Руки лейтенанта Нэша обвились вокруг меня, и голос лейтенанта Нэша зашипел прямо мне в ухо:

– Тихо, Бартон! Ради всего святого!

Затем, с бесконечной осторожностью, он дал сигнал к отступлению, и его рука принудила меня последовать за ним.

Обогнув дом, он выпрямился и отер лоб.

– Конечно, – сказал он, – вы могли вломиться туда!

– Девочка в опасности, – сказал я требовательно. – Вы видели его лицо? Мы должны забрать ее оттуда.

Нэш крепко сжал мою руку:

– Вот что, мистер Бартон, извольте слушаться!

Что ж, я слушался. Мне это не нравилось, и все же я уступил. Но я настоял на том, чтобы остаться здесь, и я поклялся безусловно выполнять приказы.

Таким образом, я вместе с Нэшем и Паркинсом вошел в дом через заднюю дверь, которая была уже отперта. И я ждал вместе с Нэшем на лестничной площадке, спрятавшись за бархатной портьерой, скрывающей окно в нише, пока часы в доме не пробили два. Открылась дверь спальни Симмингтона, и он прошел через площадку в комнату Меган.

Я не вздрогнул и не шевельнулся, потому что знал, что сержант Паркинс – там, в комнате, скрытый распахнутой дверью; я знал, что Паркинс добрый человек и прекрасный специалист, но я не был уверен в том, что сумею сохранить спокойствие и не взорваться.

И, ожидая там, с глухо колотящимся сердцем, я увидел Симмингтона, выходящего из комнаты с Меган на руках и несущего ее вниз по лестнице; а мы с Нэшем крались за ним на благоразумной дистанции.

Симмингтон внес Меган в кухню, удобно устроил ее голову в газовой духовке и открыл газ как раз в тот момент, когда Нэш и я вошли в кухонную дверь и включили свет.

И это был конец Ричарда Симмингтона. Он сломался. Он и не пытался бороться. Он знал, что проиграл и погиб.

Наверху я сел у постели Меган, ожидая, когда она очнется, и обстоятельно проклиная Нэша.

– Откуда вы знаете, что с ней все в порядке? Это был слишком большой риск!

Нэш был совершенно откровенен:

– Всего лишь немного снотворного в молоке, которое она всегда пьет перед сном. Ничего больше. Само собой разумеется, он не мог рискнуть отравить ее. Насколько это его касалось, дело закончилось с арестом мисс Гриффитс. Он не мог позволить себе иметь в доме какую-то таинственную смерть. Никакого насилия, никакого яда. Ну а эта непонятная девушка вроде зациклилась на самоубийстве матери и в конце концов пошла и сунула голову в газовую духовку – что ж, люди только и скажут, что она никогда не была вполне нормальной и что потрясение от смерти матери ее добило.

Я сказал, глядя на Меган:

– Уж очень долго она не приходит в себя.

– Вы слышали, что говорил доктор Гриффитс? Сердце, пульс – все в абсолютном порядке; она всего лишь спит и проснется естественным образом. Это снотворное он дает множеству своих пациентов, он так говорит.

Меган шевельнулась. Что-то пробормотала. Лейтенант Нэш деликатно вышел из комнаты.

Вскоре Меган открыла глаза:

– Джерри.

– Привет, милая.

– Я все правильно сделала?

– Ты могла бы стать шантажисткой уже в колыбели!

Меган снова закрыла глаза. Потом прошептала:

– Вчера вечером я… я писала тебе… на случай, если… если что-нибудь будет не так. Но я так захотела спать к концу… Оно там.

Я прошел через комнату к письменному столу. В затрепанном маленьком блокноте я нашел незаконченное письмо Меган.

Оно начиналось так:

«Мой дорогой Джерри, я читала моего школьного Шекспира, тот сонет, который начинается со слов:

Ты насыщаешь взгляд, как тело – хлеб,

Как влага освежающая – землю…

И я поняла, что все-таки люблю тебя, потому что именно это я чувствую…»

– Как видите, – сказала миссис Дан-Кэлтроп, – я была совершенно права, вызвав специалиста.

Я уставился на нее. Мы все находились в доме викария. Снаружи хлестал дождь, а здесь горел чудесный огонь в камине, и миссис Дан-Кэлтроп блуждала по комнате, зверски избивая диванную подушку и водрузив ее затем – из каких-то собственных соображений – на фортепиано.

– Но когда? – спросил я, удивленный. – И кто это был? Чем он занимался?

– Это отнюдь не «он», – ответила миссис Дан-Кэлтроп.

Широким жестом она указала на мисс Марпл. Мисс Марпл уже закончила пушистое вязанье, и теперь при ней был клубок хлопковых ниток, а она орудовала крючком.

– Вот мой эксперт, – сказала миссис Дан-Кэлтроп. – Джейн Марпл. Посмотрите на нее хорошенько. Я вам говорю: эта женщина знает все проявления человеческой безнравственности лучше, чем кто-либо иной.

– Я не думаю, что тебе следует излагать все подобным образом, – пробормотала мисс Марпл.

– Но это так!

– Любой станет разбираться в человеческой натуре, живя круглый год в деревне, – безмятежно сказала мисс Марпл.

Затем, почувствовав, видимо, чего от нее ждут, она отложила крючок и прочитала лекцию об убийстве – в мягкой манере старой девы.

– Все самое главное в этом случае просто лежало на поверхности. Большинство преступлений, видите ли, до глупости примитивны. И это было таким же. Все было весьма разумно и неприкрыто – и совершенно понятно; хотя и неприятно, конечно.

– Весьма неприятно!

– Решение действительно было совершенно очевидным. Вы все это видели, вы знали, мистер Бартон.

– Ничего я не знал!

– Знали. Вы всё полностью мне и показали. Вы видели отлично все отношения между фактами, но вы не сумели поверить своим глазам и понять, что все это означает. Начать с этой навязчивой фразы – «Нет дыма без огня». Она вас раздражала, и вы совершенно верно определили, что это было на самом деле – дымовая завеса. Ложный след, видите ли; вы смотрели не туда, куда надо, – на анонимные письма, но вся суть в том, что не было анонимных писем!

– Но, дорогая мисс Марпл, я могу вас уверить – они были. Я сам их получал.

– О да, но они не были настоящими. Милая Мод была в смятении из-за них. Даже в таком мирном Лимстоке вполне хватает сплетен, и могу вас уверить – любая женщина, живущая здесь, знает их и пользуется ими. Но мужчина, видите ли, не интересуется сплетнями, особенно такой нелюдимый, логичный человек, как мистер Симмингтон. А настоящая женщина, пиши она такие письма, могла бы сделать их куда более конкретными. Так что, если бы вы не обратили внимания на дым и пошли бы к огню, вы бы знали, где его искать. Вы почти добрались до истинного значения происшедшего. А ведь в результате всех этих писем случилось только одно – умерла миссис Симмингтон.

Но тогда естественным было бы подумать: кто мог хотеть смерти миссис Симмингтон? И конечно, первым человеком, о котором думают в таком случае, боюсь, является муж. Можно, конечно, спросить: каковы причины? Каков мотив? Например, другая женщина?