Немой свидетель - Кристи Агата. Страница 20

Впустив нас, девочка что-то пробормотала и скрылась, но ее голос тут же раздался где-то наверху:

– К вам два джентльмена, мисс.

Послышались женский щебет, затем скрип половиц, шуршанье юбок. По лестнице спустилась дама и направилась прямо к нам.

Она выглядела скорее лет на пятьдесят, нежели на сорок, волосы у нее были гладко причесаны на прямой пробор, как у Мадонны [32], глаза – карие и немного выпуклые. Кисейное платье со множеством оборок производило странное впечатление – очень напоминало бальное.

Пуаро сделал шаг ей навстречу и заговорил, старательно извлекая из памяти самые витиеватые выражения:

– Прошу простить за вторжение, мадемуазель, но я в некотором роде пребываю в затруднительном положении. Меня интересует одна дама, но, к сожалению, она уехала из Маркет-Бейсинга, и мне сказали, что только у вас я могу узнать ее адрес.

– Вот как? Кого вы имеете в виду?

– Мисс Лоусон.

– А, Минни Лоусон! Разумеется. Мы большие друзья. Прошу садиться, мистер…

– Паротти. А это мой друг – капитан Гастингс.

Мисс Трипп поклонилась и принялась щебетать:

– Еще раз прошу садиться, господа. Нет, пожалуйста, на стул я сяду сама. Вам удобно, в самом деле? Милая Минни Лоусон… А вот и моя сестра.

Снова послышались скрип половиц, шуршанье юбок, и к нам присоединилась вторая дама, в зеленом льняном платьице, которое больше подошло бы шестнадцатилетней девице.

– Моя сестра Изабел. Мистер Паррот… капитан Хокинс. Изабел, дорогая, эти джентльмены – друзья Минни Лоусон.

Мисс Изабел Трипп в отличие от своей пышной сестры выглядела довольно тощей. Светлые волосы у нее вились мелкими кудряшками. Она вела себя как девчонка и была одной из тех особ с цветами на фотографиях.

– Прелестно! – по-девичьи всплеснула она руками. – Милая Минни! Вы ее давно видели?

– Не видел уже несколько лет, – ответил Пуаро. – Мы как-то потеряли друг друга из виду. Я путешествовал. Вот почему меня так удивило и обрадовало известие о той счастливой доле, которая выпала моей старой приятельнице.

– О да! Минни того заслуживает! У нее золотое сердце! Она добрая, простая и вместе с тем очень серьезная.

– Джулия! – воскликнула Изабел.

– Да, родная?

– Как удивительно! Буква «П». Помнишь, на планшетке четко выделялась буква «П» вчера вечером? Посетитель-чужестранец на букву «П»?

– А ведь верно, – подтвердила Джулия.

Обе дамы не сводили с Пуаро горящих, восторженных глаз.

– Все предсказания сбываются, – умильно заметила Джулия. – Вы верите в оккультные науки, мистер Пирот?

– У меня слишком мало опыта в этом, мадемуазель, но как человек, много путешествовавший по восточным странам, я вынужден признать, что существует множество разных явлений, которые невозможно понять или объяснить с помощью естественных наук.

– Вот именно! – согласилась Джулия. – Вы видите самую суть!

– Восток, – пробормотала Изабел, – это древняя обитель мистицизма и оккультизма. [33]

Мне было известно, что все путешествия Пуаро по Востоку сводились к поездке в Сирию, откуда он ненадолго заезжал в Ирак, что заняло всего несколько недель. Однако по его тону и словам можно было подумать, будто он большую часть жизни провел в джунглях и на базарах и был накоротке с факирами, дервишами [34] и Махатмами. [35]

Как я понял, сестры Трипп были вегетарианками, поклонницами теософии [36], израэлитками [37], последовательницами «Христианской науки» [38], спиритками и фотолюбительницами.

– Порой кажется, – вздохнула Джулия, – что в Маркет-Бейсинге невозможно жить. Здешние люди лишены душевной красоты. А у человека должна быть душа, не так ли, капитан Хокинс?

– Конечно, – согласился я, слегка озадаченный. – Обязательно должна.

– Погибнут те, кому нет гласа божьего, – вздохнув, процитировала чьи-то слова Изабел. – Я несколько раз пыталась поговорить с нашим викарием, но он не способен широко мыслить. Вам не кажется, мистер Пирот, что религиозные убеждения превращают человека в догматика?

– А, кажется, чего проще, – подхватила ее сестра. – Ведь всем нам хорошо известно, что повсюду должны царить радость и любовь.

– Вы совершенно правы, – поддержал их Пуаро. – Очень жаль, когда между людьми возникает недопонимание, особенно из-за денег.

– Деньги достойны презрения, – вздохнула Джулия.

– Насколько я уловил, мисс Аранделл была одной из ваших новообращенных? – поинтересовался Пуаро.

Сестры обменялись взглядом.

– Не думаю, – сказала Изабел.

– Вряд ли, – усомнилась Джулия. – Иногда нам казалось, что она верит, а иногда такое говорила… совершенно непристойное. Помнишь последнее видение? Оно было весьма примечательным. – Джулия повернулась к Пуаро. – Это произошло как раз в тот вечер, когда милая мисс Аранделл заболела. После обеда мы устроили сеанс – вчетвером. И представляете, и мы, и мисс Лоусон отчетливо увидели нечто вроде нимба вокруг головы мисс Аранделл.

– Comment? [39]

– Эдакое светящееся облако. Я правильно говорю, Изабел?

– Совершенно верно. Ореол слабого света постепенно окутывал голову мисс Аранделл. Теперь-то мы понимаем, что это был знак, возвестивший ее скорый уход в мир иной.

– Замечательно, – очень натурально изобразив потрясение, произнес Пуаро, – а в комнате было темно?

– Да, в темноте нам всегда легче установить контакт. Кстати, день был довольно теплый, так что мы даже не разжигали камина.

– И с нами разговаривал прелюбопытнейший дух, – заметила Изабел.

– Ее звали Фатима. Она сказала, что умерла во время крестовых походов, и передала нам прекрасное послание.

– На словах?

– Нет, не голосом, а стуком. Любовь. Надежда. Жизнь. Что может быть прекраснее!

– Мисс Аранделл стало плохо во время сеанса?

– Нет, сразу после него. Нам подали сандвичи, портвейн, но милая мисс Аранделл ни к чему даже не притронулась, сказав, что плохо себя чувствует. Именно с того момента она и заболела. К счастью, ей не пришлось долго страдать.

– Она умерла спустя четыре дня, – пояснила Изабел.

– Мы уже получили от нее несколько посланий, – вдохновенно сообщила Джулия. – В них сообщалось, что она очень счастлива, что все прекрасно и она надеется, что между близкими ее сердцу людьми царят мир да любовь.

Пуаро кашлянул.

– К сожалению, это не так.

– Да, ее родственники ведут себя отвратительно по отношению к бедняжке Минни, – сказала Изабел. Ее лицо вспыхнуло от возмущения.

– Да, Минни – просто неземное создание, – поддакнула Джулия. – Многие говорят про нее разные гадости. Будто она какими-то махинациями заполучила эти деньги.

– На самом же деле она сама была поражена…

– Просто ушам своим не поверила, когда адвокат прочел завещание…

– Она сама об этом говорила. «Джулия, дорогая, – сказала она мне, – я была ошарашена. Небольшие вознаграждения в пользу слуг, а „Литлгрин-хаус“ и все остальное состояние – Вильгельмине Лоусон». Она была настолько ошеломлена, что лишилась дара речи. А когда совладала с собой и спросила, какова же эта сумма, полагая, что она, возможно, составляет несколько тысяч фунтов, мистер Первис, запинаясь и мямля, долго рассуждал о таких непонятных вещах, как движимость и недвижимость, и наконец изволил сообщить, что состояние мисс Аранделл насчитывает что-то около трехсот семидесяти пяти тысяч. Бедная Минни чуть не лишилась сознания.

– Ей и в голову не могло прийти что-нибудь подобное, – подтвердила вторая сестра. – Да и кто мог подумать, что такое возможно?