Немой свидетель - Кристи Агата. Страница 6

Не в состоянии что-либо понять, почти теряя сознание, Эмили Аранделл лежала, свернувшись клубочком. Плечо и лодыжка ныли, все тело сводило судорогой от боли. Она увидела собравшихся вокруг нее людей: глупышка Минни почему-то плакала и неизвестно зачем махала руками, Тереза смотрела на нее испуганно, Белла застыла в ожидании, приоткрыв рот. Откуда-то издалека – так ей показалось – донесся голос Чарлза:

– Это мячик проклятого пса! Должно быть, он оставил его на площадке, а она поскользнулась. Видите? Вот он!

Потом она почувствовала, как кто-то взял инициативу в свои руки и, отстранив других, встал около нее на колени и начал со знанием дела ощупывать ее пальцами.

Ей сразу стало легче. Теперь все будет в порядке.

Доктор Таниос говорил уверенно и ободряюще:

– Ничего, все обойдется. Переломов нет… Просто она очень испугалась, ударилась и находится в шоке. Хорошо еще, что так легко отделалась. Могло быть гораздо хуже.

Затем, отодвинув остальных, он легко поднял ее на руки и отнес на постель. В спальне, минуту подержав ее за запястье, он посчитал пульс, кивнул и послал Минни, которая все еще плакала и бестолково суетилась, за коньяком и горячей водой для грелки.

Совсем растерявшаяся, потрясенная, истерзанная болью, мисс Аранделл в эту минуту испытывала огромную благодарность Якобу Таниосу за то чувство облегчения, которое принесли ей прикосновения его умелых рук. Он, как и положено врачу, вселял в нее уверенность и бодрость.

Какое-то смутное беспокойство не покидало ее, но она не могла собраться с мыслями и понять, что же именно ее тревожит, – ладно, об этом она подумает потом. А сейчас она выпьет то, что ей протягивают, и уснет, как было обещано.

Но чего-то или кого-то ей не хватало.

«О нет, сейчас лучше не думать… Так болит плечо». Она выпила то, что ей дали.

А затем услышала, как доктор Таниос очень приятным, уверенным голосом сказал:

– Теперь все будет в полном порядке.

Она закрыла глаза.

А проснулась от хорошо знакомых звуков – тихого, приглушенного лая.

И через минуту окончательно пришла в себя. Боб, непослушный Боб! Он лаял за парадной дверью как-то особенно виновато: «Всю ночь прогулял, и теперь мне очень стыдно». Лаял приглушенно, но тем не менее настойчиво.

Мисс Аранделл прислушалась. Да, все правильно. Она услышала, как Минни пошла вниз по лестнице, чтобы впустить его, как скрипнула парадная дверь, услышала тихое бормотанье Минни, тщетно пытавшейся устыдить его: «Ах ты, шалун, наш маленький Боб…» Услышала, как открылась дверь в буфетную. Постель Боба находилась под столом, где мыли посуду.

И Эмили ясно осознала, чего именно ей не хватало в ту минуту, когда она упала. Где был Боб? Весь этот шум – ее падение, крики сбежавшихся со всех сторон людей и отсутствие Боба, который обычно разражался громким лаем из буфетной.

Так вот что подсознательно тревожило ее. Теперь это вполне объяснимо. Боб, когда его выпустили вчера вечером погулять, ничтоже сумняшеся решил доставить себе удовольствие и не вернулся домой. Время от времени его добродетель не выдерживала испытания, хотя потом он чувствовал себя виноватым и старался замолить грехи.

Значит, все в порядке. Но так ли это? Нет, что-то еще мучило ее, не давая покоя. Что-то связанное с ее падением.

Ах да, кажется, Чарлз сказал, что она споткнулась о мячик Боба, который тот оставил на площадке лестницы…

Чарлз действительно держал его в руке…

У Эмили Аранделл болела голова. Дергало плечо. Ломило все тело. Но несмотря на физические страдания, мысль ее работала четко. Сознание прояснилось. Она вспомнила все.

Вспомнила все события, начиная с шести часов вечера… Повторила каждый свой шаг, вплоть до той минуты, когда, очутившись на площадке лестницы, хотела спуститься по ступенькам.

И вдруг содрогнулась от ужаса…

Нет, не может быть! Она, наверное, ошибается… Мало ли что человек может вообразить после такого происшествия.

Она попыталась, стараясь изо всех сил, представить у себя под ногой скользкий мячик Боба…

И не смогла.

Вместо этого…

«Это все нервы, – сказала себе Эмили, – нелепые фантазии».

Но ее здравый, проницательный викторианский ум говорил, что это совсем не так. Викторианцы отнюдь не были наивными оптимистами. Они умели с достаточной легкостью поверить и в худшее.

Эмили Аранделл поверила в худшее.

Глава 4

Мисс Аранделл пишет письмо

Настала пятница.

Родственники уехали.

Они отбыли в среду, как и собирались. Один за другим они изъявляли готовность остаться. Но все получили твердый отказ. Мисс Аранделл сказала, что хочет побыть одна. В течение двух дней после их отъезда Эмили Аранделл находилась в какой-то прострации. Порой она даже не слышала, о чем говорит ей Минни Лоусон. И, глядя на нее, просила повторить.

– Это она после шока, бедняжка, – говорила мисс Лоусон.

И сокрушенно добавляла, испытывая удовлетворение от несчастья, которое внесло хоть какую-то живость в унылое их существование:

– Боюсь, она никогда уже не оправится от него.

Доктор Грейнджер, напротив, был совершенно другого мнения.

Он уверял мисс Аранделл, что к концу недели она сможет спуститься вниз, что, к великому счастью, она не сломала ни единой косточки, что она не представляет никакого интереса для настоящего солидного врача и что, будь у него все пациенты такими, ему пришлось бы немедленно отказаться от своей практики и подыскивать себе иное поприще.

А Эмили Аранделл отвечала старому доктору в том же духе – они были давними друзьями. С ней он не разводил церемоний, да и она откровенно пренебрегала его наставлениями, – однако оба они всегда получали удовольствие от общения друг с другом.

После того как доктор с громким топотом удалился, престарелая дама долго лежала нахмурившись и почти не слушая болтовню Минни Лоусон, которая из лучших побуждений просто не закрывала рта. А затем вдруг, словно очнувшись, набросилась на мисс Лоусон.

– Бедный наш маленький Боб! – ворковала мисс Лоусон, склонившись над собакой, которая лежала на коврике возле кровати хозяйки. – И не жалко тебе твоей бедной мамочки, ты причинил ей столько бед?!

– Не будьте идиоткой, Минни! – сердито гаркнула мисс Аранделл. – Где же ваше хваленое чувство справедливости? Разве вам не известно, что у нас в Англии любой считается невиновным до тех пор, пока не доказана его вина?

– Но ведь известно…

– Ничего нам не известно! – снова гаркнула Эмили. – И перестаньте суетиться, Минни. Перестаньте хватать то одно, то другое. Вы не умеете вести себя у постели больного! Уходите отсюда и пришлите ко мне Элен.

Мисс Лоусон покорно выскользнула за дверь.

Эмили Аранделл посмотрела ей вслед и почувствовала легкое раскаяние. Минни, конечно, действует ей на нервы, но старается изо всех сил.

Мисс Аранделл нахмурилась.

Ей было ужасно жаль себя. Она относилась к числу тех энергичных, волевых старушек, которые привыкли решительно действовать в любой ситуации. Но в данной ситуации она просто не знала, как ей действовать.

Бывали моменты, когда она теряла уверенность в себе и не доверяла собственной памяти. А посоветоваться было совершенно не с кем.

Полчаса спустя мисс Лоусон, преодолев на цыпочках скрипящие половицы, вошла в комнату с чашкой мясного бульона в руках и замерла в нерешительности, увидев, что хозяйка ее лежит с закрытыми глазами. И тут Эмили Аранделл вдруг резко произнесла:

– Мэри Фокс.

Мисс Лоусон едва от неожиданности не уронила чашку.

– Кокс, дорогая? – переспросила она. – Вы хотите, чтобы я подбросила угля в топку?

– Вы что, оглохли, Минни? При чем тут кокс? Я сказала: «Мэри Фокс». Я встретила ее в Челтнеме в прошлом году. Она была сестрой одного из каноников [6] кафедрального собора в Эксетере [7]. Дайте мне эту чашку. Не то вы превратите ее в блюдце. И прекратите ходить на цыпочках. Вы даже не представляете, как это раздражает. А теперь спуститесь вниз и принесите мне лондонский телефонный справочник.