Печальный кипарис - Кристи Агата. Страница 35

– Не мог ли он находиться там продолжительное время?

– Нет, он попал туда совсем недавно.

– Значит, вы считаете, что он попал туда в тот самый день, когда вы его обнаружили, а не раньше?

– Да.

Сэр Эдвин, ворча, опустился на место.

На свидетельском месте – сестра Хопкинс. Ее красное лицо дышит самодовольством.

«…Все равно, – думала Элинор, – эта назойливая Хопкинс не наводит такого ужаса, как инспектор Брилл». Именно отсутствие у инспектора каких-либо эмоций заставляло ее буквально цепенеть от страха. Так явственно ощущалось, что он часть гигантской машины! А у сестры Хопкинс нет-нет да и прорывались какие-то чувства, пристрастия.

– Ваше имя Джесси Хопкинс?

– Да.

– Вы районная медицинская сестра [33] и проживаете по адресу Роуз-Коттедж, Хантербери?

– Да.

– Где вы находились двадцать восьмого июня нынешнего года?

– Я была в Хантербери-холле.

– Вы были приглашены туда?

– Да. У миссис Уэлман случился удар… второй. Я пришла помочь сестре О'Брайен, пока не найдут вторую сиделку.

– Вы брали с собой чемоданчик с лекарствами?

– Да.

– Расскажите присяжным заседателям, что именно в нем находилось.

– Бинты и прочие перевязочные материалы, шприц для инъекций и некоторые лекарства, в том числе трубочка с гидрохлоридом морфина.

– С какой целью вы взяли с собой морфин?

– Одной из пациенток в деревне прописаны инъекции, которые нужно делать утром и вечером.

– Сколько морфина было в трубочке?

– Двадцать таблеток, в каждой из которых по полграна гидрохлорида морфина.

– Где находился ваш чемоданчик?

– Я оставила его в холле.

– Это было вечером двадцать восьмого июня. Когда вы открыли его?

– На следующее утро, около девяти часов, как раз перед уходом.

– Из чемоданчика что-нибудь исчезло?

– Трубочка с морфином.

– Вы заявили о пропаже?

– Я сказала об этом сестре О'Брайен – это сиделка, которая ухаживала за больной.

– Чемоданчик был оставлен вами в холле, через который то и дело обычно проходили люди?

– Да.

Сэр Самьюэл сделал паузу, а потом спросил:

– Вы были близко знакомы с умершей?

– Да.

– Что вы можете о ней сказать?

– Она была милой… и порядочной девушкой.

– Она была жизнерадостным человеком?

– Вполне.

– Не было ли у нее, на ваш взгляд, каких-либо неприятностей?

– Нет.

– Не была ли Мэри Джерард чем-либо обеспокоена перед смертью? Может, она тревожилась о своем будущем?

– Нет.

– У нее не было причин для самоубийства?

– Ни малейших.

Оно продолжалось все дальше и дальше, это убийственное для Элинор повествование. Как сестра Хопкинс сопровождала Мэри в сторожку, как появилась Элинор в возбужденном состоянии, как она пригласила их на сандвичи, как блюдо было предложено сначала Мэри. Как Элинор попросила помочь ей вымыть посуду, а потом предложила сестре Хопкинс подняться с ней наверх, чтобы разобрать вдвоем вещи тети…

Рассказ часто прерывался замечаниями и возражениями со стороны сэра Эдвина Балмера.

«Да, все это правда… и она сама этому верит, – думала Элинор. – Она убеждена, что это сделала я. И каждое ее слово – правда, вот что самое ужасное. Все это правда».

Элинор еще раз оглядела зал суда и увидела лицо Эркюля Пуаро, глядевшего на нее задумчиво и… почти ласково. Он много чего знает и видит то, чего другие не видят…

Кусочек картона с наклеенным на него обрывком этикетки был предъявлен свидетельнице.

– Вам известно, что это такое?

– Это обрывок этикетки.

– Не могли бы вы сказать присяжным, какой именно этикетки?

– Конечно… Это кусочек этикетки со стеклянной трубочки, в таких выпускают таблетки для подкожных инъекций. Таблетки морфина по полграна, вроде тех, которые у меня пропали.

– Вы в этом уверены?

– Конечно, уверена. Это с моей трубочки.

– Есть ли на ней какая-нибудь особая метка, которая позволила бы вам убедиться, что это этикетка с потерянной вами трубочки? – спросил судья.

– Нет, милорд, но она, должно быть, с той самой трубочки.

– То есть фактически вы можете лишь утверждать, что она с трубочки, похожей на вашу?

– Ну да, именно это я и имею в виду.

В заседании суда объявляется перерыв.

Глава 2

Заседание продолжилось на следующий день. Перекрестный допрос вел сэр Эдвин Балмер. Теперь от его благодушия не осталось и следа. Он резко спросил:

– Я хочу уточнить насчет этого чемоданчика, о котором мы здесь так много слышали: двадцать восьмого июня он был оставлен в главном холле Хантербери и пролежал там всю ночь?

– Да, – подтвердила сестра Хопкинс.

– Довольно безответственный поступок, не так ли?

Сестра Хопкинс вспыхнула.

– Да, я признаю это.

– Это что, ваша привычка – оставлять опасные лекарства там, где к ним может иметь доступ кто угодно?

– Нет, конечно нет.

– Ах нет? Но в данном случае вы поступили именно так?

– Да.

– И практически любой человек, находившийся тогда в доме, мог при желании взять морфин. Не так ли?

– Наверное, так.

– Никаких «наверное»! Да или нет?

– Ну да.

– Значит, Элинор Карлайл была не единственной, кто мог его взять? Кто-нибудь из слуг. Или доктор Лорд. Или мистер Родерик Уэлман. Или сестра О'Брайен. Или сама Мэри Джерард.

– Пожалуй, так… да.

– «Пожалуй» или «да»?

– Да.

– Кому-нибудь было известно, что в вашем чемоданчике есть морфин?

– Не знаю.

– Вы говорили о нем кому-нибудь?

– Нет.

– Следовательно, мисс Карлайл не могла знать о том, что там был морфин?

– Она могла заглянуть туда и увидеть.

– Однако это маловероятно, не так ли?

– Не знаю.

– Но в доме находились люди, которые, в отличие от мисс Карлайл, наверняка знали о морфине. Например, доктор Лорд. Ведь вы делали инъекции морфина по его указанию?

– Именно так.

– Мэри Джерард тоже знала, что у вас там морфин?

– Нет, не знала.

– Но ведь она часто бывала у вас в коттедже?

– Нет, не сказала бы.

– И все-таки я полагаю, что она бывала там довольно часто и скорее, чем кто-либо другой в доме, могла догадаться о том, что у вас в чемоданчике имеется морфин.

– Я не могу с этим согласиться.

Сэр Эдвард сделал паузу и продолжил:

– Вы сказали сестре О'Брайен о пропаже морфина?

– Да.

– Напоминаю вам, что вы на самом деле сказали: «Я оставила морфин дома. Теперь придется за ним возвращаться».

– Нет, я так не говорила.

– И не высказывали предположение, что морфин, вероятно, остался на каминной доске в вашем коттедже?

– Ну, когда я не смогла его найти, то подумала, что, должно быть, положила туда.

– То есть вы не знали точно, где был морфин?

– Нет, знала. Я положила его в чемоданчик.

– В таком случае почему утром двадцать девятого июня вы высказали предположение, что оставили его дома?

– Потому что подумала, что могла так сделать.

– Вынужден заметить, что вы весьма безответственный человек.

– Это неправда.

– И в своих высказываниях вы также довольно небрежны, не так ли?

– Ничего подобного. Я очень ответственно отношусь к своим словам.

– Вы говорили о том, что укололись о шип розового куста в день смерти Мэри Джерард, двадцать седьмого июля?

– Не понимаю, какое это имеет отношение к делу?

– Это имеет отношение к делу, сэр Эдвин? – спросил судья.

– Да, милорд, это важный элемент защиты, и я намерен пригласить свидетелей, чтобы доказать, что это заявление было ложным.

Он снова принялся задавать вопросы свидетельнице:

– Вы по-прежнему утверждаете, что двадцать седьмого июля укололи запястье о розовый куст?

– Да! – Тон сестры Хопкинс стал вызывающим.