Пропавшая весной - Кристи Агата. Страница 9
Да, но Бланш сказала что-то еще. Что она сказала? Что-то о Родни, о том, что у него блудливые глаза. Какое гадкое выражение! И совершенно несправедливое. Совершенно несправедливое! Родни никогда не позволял себе…
И вдруг, как и тогда, в первый раз, на поверхности ее сознания мелькнула мысль, тень мысли, но уже не так быстро, как ящерица, и Джоанна успела ее осознать.
Эта девчонка Рэндольф…
В самом деле, с негодованием подумала Джоанна, подсознательно ускоряя шаг, словно стараясь убежать от непрошенной мысли. «Представить себе не могу, почему в голове у меня засела эта девчонка Рандольф? – подумала она. – Не то, чтобы Родни…»
«Я уверена, что между ними ничего не было!» – подумала она.
«Совсем ничегошеньки!»
Все дело в том, что такой была сама Мирна Рэндольф. Пышнотелая, смуглая, чрезвычайно сексапильная! И уж если она увлекалась каким-нибудь мужчиной, то вовсе не стремилась делать из этого глубокую тайну. Скорее даже наоборот.
Мягко говоря, она сама чуть ли не вешалась на шею Родни. Она постоянно твердила направо и налево о том, что за великолепный человек Родни Скудамор! Она всегда старалась попасть с ним в пару, когда играли в теннис! И на вечеринках взяла себе за правило сидеть с ними за столом и молча пожирать его глазами!
Конечно же, Родни отчасти льстило такое внимание. Да и любому мужчине польстило бы. Даже было бы весьма странно, если бы Родни остался абсолютно равнодушным к столь откровенным знакам внимания, которые ему оказывала девушка, намного моложе его самого, да еще одна из первых красавиц городка!
«Каких глупостей я все-таки умудрилась избежать! – с самодовольством подумала Джоанна, – Будь я обычной женщиной, не столь проницательной и тактичной, я бы закатывала такие скандалы, о которых сама жалела бы потом до скончания своих дней!» Она с удовольствием вспоминала то время и свое поведение. Она превосходно справилась с щекотливой ситуацией. Да, чистая работа, ничего не скажешь!
– Твоя приятельница ожидает тебя, Родни, – с улыбкой сказала она мужу в один из таких моментов. – Не заставляй ее мучиться. Кто? Конечно же, Мирна Рэндольф! Да, представь себе, дорогой, ты ее просто очаровал. Она милая девушка, но порой бывает такая смешная!
– Я больше не стану играть с нею, – проворчал Родни, сильнее всего на свете опасавшийся показаться смешным. – Я пропускаю сет, пусть она играет с кем-нибудь другим.
– Веди себя прилично, Родни! – приструнила она мужа. – Сыграй с нею хотя бы один сет.
Да, это был самый правильный ход, изящный и непринужденный. Она совершенно ясно показала всем, что между этой сопливой девчонкой и ее солидным Родни не может быть ничего серьезного.
Да и для Родни такой ход оказался весьма удачным. Правда, он всю игру недовольно ворчал с раздраженным видом. Мирна Рэндольф относилась к тем девушкам, которых любой мужчина находит красавицами. Она была капризна, она окатывала презрением и осыпала насмешками своих многочисленных поклонников, не стесняясь говорить им в лицо откровенные грубости, а оттолкнув, тут же возвращала назад ласковым многообещающим взглядом.
«В самом деле, – подумала Джоанна с несвойственным ее рассудочной натуре жаром, – эта девица Рэндольф порой вела себя просто отвратительно! Она такое вытворяла! Она делала все возможное, чтобы разрушить мою семейную жизнь!»
Нет, Родни вовсе не виноват. Во всем виновата эта мерзкая девчонка. Мужчины так легко поддаются увлечению! А они с Родни уже были женаты – сколько? – более десяти лет! А может быть, одиннадцать? С легкой руки писателей пошла гулять по свету мысль, что первые десять лет – самые опасные в семейной жизни. В это время муж или жена то и дело проявляет намерение выйти из общей колеи и свернуть на свою, особенную дорожку. Этот период надо проживать с величайшей осторожностью и не терять бдительности до тех пор, пока семейная жизнь не утвердится в своем размеренном течении.
Например, как у них с Родни…
Нет, она вовсе не винит Родни даже за тот поцелуй, который ее чрезвычайно удивил.
Да еще под омелой!
Эта мерзкая девчонка, эта сопливая дрянь имела наглость заявить о своих притязаниях на ее Родни!
– Мы просто украшаем омелу, миссис Скудамор, – заявила эта негодница, когда она застала их вместе. – Не подумайте чего-нибудь такого.
«Но, слава Богу, у меня есть голова на плечах», – подумала Джоанна. Она и виду не подала, что напугана или подавлена увиденным.
– Руки прочь от моего мужа, голубушка! – с насмешливой твердостью сказала она тогда. – Ступай прочь и поищи себе кого-нибудь другого, такого же молоденького, как ты сама, Мирна.
Джоанна улыбнулась, вспомнив, как поспешно удалилась Мирна. Внешне все обернулось шуткой.
– Извини, Джоанна, – сказал ей тогда Родни, – она очень скромная девушка… Просто скоро Рождество…
Родни стоял перед нею с виноватой улыбкой, оправдываясь, но без лишней робости или страха. Она сразу поняла, что они еще не успели зайти далеко в своих отношениях.
Надо было действовать решительно! Хорошенько обдумав положение, она приняла все меры предосторожности, чтобы оградить Родни от близости с Мирной. А потом Мирне сделал предложение молодой Арлингтон.
Таким образом, весь инцидент сошел на нет, обратился в шутку и скоро был вообще забыт, Для Родни во всем этом, наверное, было что-то забавное, но не более того. Бедный старина Родни! Ему в самом деле неплохо бы немного развлечься, ведь он так много работал!
Десять лет… Да, это опасное время. Даже она сама – Джоанна хорошо это помнила – порой чувствовала некоторую усталость от семейной жизни.
Джоанна вспомнила того молодого человека, у которого вечно был диковатый вид, того художника… Как же его звали? Нет, она не могла вспомнить. А ведь так им увлеклась!
Она улыбнулась при мысли, что в самом деле вела себя с ним немножко глупо. Он был такой непосредственный и смотрел на нее с такой обезоруживающей преданностью! Особенно когда спрашивал ее, нравится ли ей.
Конечно же, он ей нравился. Он сделал два или три выразительных наброска, но тут же изорвал их. Он сказал, что не может «положить» ее на бумагу.
Джоанна вспомнила свои чувства, свой трепет и благодарность к нему. «Бедный мальчик, – подумала она, – боюсь, что он в самом деле слишком был увлечен мною».
Да, это был чудесный месяц…
Впрочем, закончился он довольно неприятно. Такой исход вовсе не входил в ее планы. Действительно, происшедшее ясно показало ей, что Микаэль Коллвей (Коллвей, вот как его звали, вспомнила!) относился к тому неприятному типу мужчин, который ей никогда не нравился.
Однажды они вместе отправились на прогулку, как она помнила, в Холинг Вудс, туда, где Мидвей течет, извиваясь, по склону Ашелдона. Он вдруг свернул с тропинки в кусты и позвал ее за собой тихим, хриплым от волнения голосом.
Она уже представляла себе разговор, который сейчас между ними произойдет. Он, конечно же, скажет ей, что без ума от нее, а она посмотрит на него нежным понимающим взглядом, в нем будет немного – о, лишь самая малость! – сожаления. Она даже придумала несколько ласковых, подходящих для данного случая фраз, которые скажет ему и которые Микаэль с грустным наслаждением будет потом вспоминать всю жизнь.
Но вышло совершенно иначе.
Все вышло совсем не так, как она предполагала. Вместо слов признания Микаэль Коллвей вдруг, без предупреждения, схватил ее за плечи и поцеловал в щеку с такой дикой страстью, что она чуть не упала в обморок. Но он тут же грубо оттолкнул ее и произнес громким самодовольным голосом:
– Боже мой, как мне этого хотелось! Произнеся эту фразу, он как ни в чем не бывало достал трубку и принялся меланхолично набивать ее табаком, совершенно не обращая никакого внимания на перепуганный и рассерженный объект своей атаки. Набив трубку, он потянулся, зевнул и лениво добавил:
– Теперь мне гораздо лучше.
Он произнес это таким тоном, подумала Джоанна, вспоминая давнюю сцену, словно только что выпил кружку пива в жаркий день.