Расскажи мне, как живешь - Кристи Агата. Страница 14

«Не могу понять, почему ты с ним не наладишь отношения. Ты пытаешься?»

«Я все время пытаюсь. Он просто пресекает все мои попытки». Макс, видимо, находит это очень забавным и долго посмеивается.

* * *

Сегодняшний день отмечен нашим прибытием в Амуду – новый центр нашей активности. Мэри и такси стоят во дворе священника. Комната в доме освобождена и предоставлена в наше распоряжение, но Хамуди, осмотрев ее, советует по-прежнему спать в палатках! Мы с большими сложностями устанавливаем их, так как дует сильный ветер и начинается дождь. Похоже, что завтра никаких поездок не будет. Двадцать четыре часа дождя в этих краях эффективно парализуют движение. Очень удачно, что у нас есть комната, где мы можем провести день, разобрать наши находки и где Макс может писать свой отчет о том, что сделано на данный момент.

Мак и я разгружаем и расставляем вещи – складной стол, шезлонги, лампы и т. д. Остальные отправляются в город сделать необходимые покупки.

Снаружи поднимается ветер и начинает стучать дождь. Часть стекол в окнах разбита и очень холодно. Я с тоской смотрю на бензиновую лампу.

«Хорошо бы Абдулла вернулся, – говорю я, – он бы мог зажечь обогреватель».

Потому что Абдулла, хотя он и лишен сообразительности, ужасающе скверный шофер и умственно неполноценный почти во всех отношениях – он, тем не менее, безраздельный повелитель этих темпераментных штук, бензиновых ламп. Он, и только он, может справиться с их хитростями.

Мак подходит к нагревателю и смотрит на него.

Научный принцип, говорит он, очень прост. Я бы хотела, чтобы он зажег нагреватель?

Я говорю, что хотела бы, и даю ему коробок спичек.

Мак принимается за дело со спокойной уверенностью. Метиловый спирт поджигается и т. д. и т. п. Его руки ловки и умелы, и он явно знает, что делает.

Время идет... лампа не загорается. Мак начинает все с начала, с метилового...

Еще через пять минут он бормочет, скорее себе, чем мне: «Принцип достаточно ясен».

Я украдкой бросаю на него взгляд, когда проходит еще пять минут. Ему уже делается жарко. Кроме того, он выглядит уже совсем не так высокомерно. Есть научный принцип или нет научного принципа, но лампа ему не поддается. Он ложится на пол и продолжает борьбу с этой штукой. В конце концов он начинает ругаться...

Чувство, близкое к нежности, охватывает меня. Все-таки наш Мак – человеческое существо. Он побежден бензиновой лампой!

Через полчаса возвращаются Макс и Абдулла. Мак красен, лампа не горит.

«А! Давайте, Хвайя, я это сделаю!» – говорит Абдулла. Он хватает метиловый спирт, спички. Через две минуты бензиновая лампа горит вовсю, хотя я почти уверена, что Абдулла игнорировал любой научный принцип, который там мог быть...

«Ну!» – говорит Мак, как всегда немногословно, но выражая очень много этим единственным словом.

Позже в тот же вечер ветер превращается в штормовой, хлещет дождь. Вбегает Аристид со словами, что он думает, что палатки рушатся. Мы все выскакиваем под дождь. Я начинаю догадываться, что теперь увижу оборотную сторону le camping [40] .

Макс, и Мак, и Аристид мужественно сражаются с большой палаткой. Мак держит центральный шест.

Внезапно раздается треск, шест ломается, Мак падает во всю длину в густую липкую грязь.

Он с трудом поднимается, совершенно неузнаваемый. В его голос врываются совершенно естественные интонации:

«... и ... эту ... штуку!» – вопит Мак, наконец становясь вполне человеческим существом.

Впредь, с этого вечера, Мак – один из нас!

* * *

Плохая погода кончается, но еще день дороги слишком мокры, чтобы ездить на машине. Мы осторожно выбираемся на ближайшие телли. Телль Хамдун – возможный вариант. Это большой телль недалеко от Амуды, расположенный прямо на границе. Железная дорога проходит прямо сквозь него, так что кусок его уже в Турции.

Мы приезжаем сюда однажды утром и привозим с собой пару людей, чтобы вырыть траншею на склоне телля. Там, где они копают, очень холодно, и я обхожу телль, чтобы укрыться от ветра. Дни теперь уже определенно осенние, и я сижу на склоне телля, укутавшись в пальто.

Внезапно, как всегда, из ниоткуда появляется всадник, легким галопом поднимающийся на холм. Он натягивает поводья и кричит, обращаясь ко мне с целой речью по-арабски. Я не понимаю ничего, кроме приветствия, на которое вежливо отвечаю и говорю, что Хвайя на другой стороне холма. Он смотрит с удивлением, задает еще вопрос и вдруг откидывает голову и разражается хохотом.

«А, это же Хатун! – кричит он. – Что за ошибка! Это же я с Хатун говорю!» и он уносится вокруг холма, очень позабавившись совершенным им ляпсусом – как можно не узнать женщину с первого взгляда!

Лучшие дни прошли. Теперь небо часто затянуто тучами. Мы закончили обследование теллей. Настал момент решить, где будущей весной вонзятся в землю лопаты.

Три телля претендуют на честь заслужить наше внимание – телль Хамдун, расположенный в географически интересном секторе; наш первый выбор, телль Чагар Базар, и третий, телль Мозан. Этот телль гораздо больше остальных, и многое зависит от того, большой ли там окажется римский слой, сквозь который придется копать.

Нужно сделать пробные раскопы на всех трех городищах. Мы начинаем с телля Мозана. Там есть деревня, и отправив Хамуди в качестве посла, мы пытаемся добыть рабочих. Люди относятся к этому с сомнением и подозрением.

«Нам не нужны деньги, – говорят они, – урожай был хороший».

Потому что это простой и, как я думаю, поэтому счастливый край. Еда тут единственная забота. Если урожай хороший – ты богат. На остальную часть года – досуг и изобилие, пока не придет пора снова пахать и сеять.

«Немного лишних денег, – говорит Хамуди, выступая в роли Змея в раю, – всегда приятно».

Они отвечают просто: «Но что нам на них покупать? Еды у нас достаточно до будущего урожая».

И тут, увы, вечная Ева играет свою роль. Проницательный Хамуди насаживает на крючок приманку. Они могут купить украшения для своих жен.

Жены кивают головами. Эти раскопки, говорят они, хорошая вещь!

Неохотно мужчины начинают обдумывать эту идею. Еще одно нужно принять в расчет – Достоинство. Достоинство очень дорого арабу. Достойное ли, благородное ли это дело?

Сейчас это займет всего несколько дней, объясняет Хамуди. Они могут все заново обдумать до весны.

И вот наконец, с неуверенным видом, характерным для тех, кто принимается за совершенно новое беспрецедентное дело, дюжина наиболее прогрессивных духом выступает вперед. Более консервативные старшие трясут своими белыми бородами.

По знаку Хамуди кирки и лопаты выгружаются из Мэри и раздаются людям. Хамуди сам берет кирку и демонстрирует.

Выбраны три места для пробных траншей на различных уровнях телля. Раздаются голоса «Inshallah», и кирки вонзаются в землю.

Телль Мозан неохотно, но был вычеркнут из нашего списка возможных вариантов. Там несколько слоев римских поселений, и хотя те периоды, которые мы хотим копать, и есть под ними, но для этого потребовалось бы несколько сезонов – то есть больше времени и денег, чем мы можем себе позволить.

Сегодня мы едем к нашему старому другу Чагар Базару. Здесь о рабочей силе договариваемся быстро. Шейх человек бедный, с большими долгами, как все арабские землевладельцы. Он видит во всем этом возможность получить очень неплохую прибыль.

«Все, чем я владею, – твое, брат, – щедро говорит он Максу, и огонь расчетливости вспыхивает в его глазах. – Не нужно платы за землю. Возьми все, что у меня есть!»

Затем, когда Макс уходит вверх по склону, он наклоняет голову к Хамуди.

«Несомненно, – предполагает он – этот Хвайя очень богат! Он так же богат, как незабвенной памяти Эль Барон, который расплачивался мешками золота?»

«В наши дни, – говорит Хамуди, – золотом больше не платят. Тем не менее Хвайя очень щедр. Более того, по всей вероятности, Хвайя построит здесь дом, дом такой красоты и величия, что о нем станут говорить далеко вокруг. Какой только престиж не принесет этот дом раскопок шейху? Все в округе будут говорить: «Иностранные Хвайя выбрали это место, чтобы строить и копать, из-за близости к святости шейха, человека, который побывал в Мекке и которого все почитают».