Расскажи мне, как живешь - Кристи Агата. Страница 24

С наступлением жаркой погоды ссоры между нашими рабочими делаются тоже жарче. Макс увеличивает штраф за разбитые головы и в конце концов приходит к отчаянному решению. Каждое утро перед началом работы люди должны сдать свое оружие. Это очень непопулярное решение, но, хоть и неохотно, люди соглашаются. Под наблюдением Макса дубинки, булавы и длинные убийственного вида ножи передаются Михелю, который запирает их внутри Мэри. На закате их возвращают владельцам. Это трата времени и сил, но по крайней мере наши рабочие избегают наиболее серьезных повреждений.

Рабочий-йезиди приходит жаловаться, что он ослаб без воды. Он не может работать без питьевой воды.

«Но здесь есть вода – почему ты не пьешь?»

«Эту воду я пить не могу. Она взята из колодца, а сегодня утром сын шейха бросил в колодец листья латука».

Йезиди, по своей религии, не должны никогда ни упоминать латук, ни касаться чего бы то ни было, что с ним соприкасалось, так как они верят, что в нем жил шайтан.

Макс говорит: «Ну, я думаю, что тебе сказали неправду. Потому что как раз сегодня утром я видел сына шейха в Камышлы, и он сказал мне, что он там уже два дня. Это тебе сказали, чтобы тебя обмануть».

Собравшимся рабочим оглашается требование прекратить их действия. Никто не должен ни обманывать, ни преследовать рабочих-йезиди. «На этом раскопе все должны быть братьями».

Вперед выступает магометанин с веселыми глазами.

«Вы следуете за Христом, Хвайя, мы за Мохамедом, но и мы, и вы враги шайтана (дьявола). Поэтому наш долг преследовать тех, кто верит, что шайтан возродится вновь, и кто поклоняется ему».

«Тогда в будущем исполнение долга будет стоить тебе пять франков за раз!» – отвечает Макс.

Несколько дней после этого мы не слышим жалоб от йезиди.

Эти йезиди странные и на редкость мягкие люди, и их поклонение шайтану (сатане) носит скорее характер умилостивания. Более того, они верят, что этот мир отдан под власть шайтана Богом и что за эрой шайтана придет эра Иисуса, которого они считают пророком, но еще не облеченным властью. Имя шайтана никогда нельзя упоминать, а также нельзя упоминать и слова, звучащие похоже.

Их святилище, Шейх Ади, расположено в Курдских горах вблизи Мосула, и мы его посетили, когда копали недалеко оттуда. Я думаю, что нигде во всем мире не может быть места более прекрасного и более мирного. Вы поднимаетесь извилистым путем далеко в горы среди дубов и гранатовых деревьев, двигаясь вдоль горного потока. Воздух свеж, прозрачен и чист. Последние несколько миль надо преодолеть пешком или на лошади. Говорят, что человеческая природа в этих местах так чиста, что женщины-христианки могут нагими купаться в ручьях.

А затем внезапно вы выходите к белым шпилям святилища. Все тут спокойно, ласково и мирно. Есть деревья, двор, бегущая вода. Служители с добрыми лицами приносят вам угощение, и вы сидите, наслаждаясь полным покоем, и медленно пьете чай. Во внутреннем дворе вход в храм, справа от него вырезано большое изображение черного змея. Змея священна, так как йезиди верят, что Ноев Ковчег зацепился дном за Джебель Синджар и в нем образовалась дыра. Змей свернулся в кольцо и заткнул дыру, так что Ковчег смог плыть дальше.

И вот мы сняли туфли, и нас провели в храм, при этом нужно аккуратно перешагнуть через порог, так как наступать на порог запрещается. Кроме того, запрещается показывать подошвы ног, а это довольно трудный подвиг, особенно когда сидишь на земле скрестив ноги.

Внутри храма темно и прохладно и струится вода священного источника, про который говорят, что он сообщается с Меккой. В этот Храм в торжественные дни вносят Изображение Павлина. Павлин, по словам некоторых, избран представлять шайтана потому, что это слово больше всего непохоже на Запретное Имя. Во всяком случае, Ангел-Павлин религии йезиди – это именно Люцифер, Сын Утра.

Мы вышли и снова сели в прохладной тишине и покое двора. Нам обоим казалась ненавистной мысль о возвращении из этого горного убежища в сутолоку нашего мира.

Шейх Ади – это место, которое мне никогда не забыть, как не забыть и того покоя и умиротворения, которые овладели тогда моей душой...

Глава йезиди, Мир, однажды посетил наши раскопки в Ираке. Это высокий человек с печальным лицом, одетый во все черное. Он одновременно и Папа и Вождь, хотя, по общему мнению, этот конкретный Мир в полной зависимости от своей тетки, Хатун святилища Шейх Ади, и своей матери, красивой честолюбивой женщины, про которую говорят, что она держит сына на наркотиках, чтобы держать власть в своих руках.

По пути через Джебель Синджар мы нанесли визит шейху йезиди Синджара, Хамо Шеро, очень старому человеку, которому, как говорят, девяносто лет. Во время войны 1914 – 1918 годов сотни армян-беженцев бежали от турков и получили убежище в Синджаре, что спасло им жизнь.

Очередные яростные разногласия возникают из-за дня отдыха. День после выплаты денег всегда выходной. Магометане заявляют, что раз на раскопе магометан больше, чем христиан, то в качестве выходного должна быть выбрана пятница. Армяне в любом случае отказываются работать по воскресеньям и говорят, что раз раскопки ведут христиане, то выходным должно быть воскресенье.

Мы постановили, что выходным будет вторник, который, насколько нам известно, не является праздничным днем ни в одной религии.

По вечерам формены приходят к нам, пьют с нами кофе и рассказывают о возникших трудностях и проблемах.

Старый Абд эс Салям особенно красноречив в этот вечер. Его голос взлетает в долгом страстном монологе. Я не могу понять, о чем он, хотя слушаю внимательно. Однако его речь настолько драматична, что будит мое любопытство. Когда Абд эс Салям делает паузу, чтобы перевести дух, я спрашиваю Макса, о чем все это.

Макс отвечает одним коротким словом: «Запор».

Почувствовав мой интерес, Абд эс Салям обращается ко мне и продолжает изливать риторические подробности своего состояния.

Макс говорит: «Он испробовал средства Эно, Бичам, растительные слабительные и касторовое масло. Он тебе излагает, как именно он себя чувствовал после каждого из них и как ни одно из них не дало желаемого результата».

Несомненно, есть показания для лошадиного лекарства французского доктора.

Макс дает огромную дозу. Абд эс Салям уходит, полный надежд, а мы все молимся о счастливом исходе!

Я теперь очень занята. Кроме реставрации керамики есть еще фотография – мне предоставлена «темная комната». Она несколько напоминает средневековую камеру пыток.

В ней нельзя ни стоять, ни сидеть! Я вползаю на всех четырех и проявляю пластинки, стоя на коленях с опущенной головой. Я выползаю, практически задохнувшаяся от жары и неспособная стоять на ногах, и получаю некоторое удовольствие, подробно излагая свои страдания, хотя слушатели не очень внимательны – их интерес полностью сосредоточен на негативах, а не на той, кто их проявил.

Иногда Макс вспоминает, что надо тепло и тактично сказать: «Я нахожу, что ты просто чудо, дорогая» – но произносит это слегка рассеянно.

* * *

Наш дом закончен. С верха городища он смотрится как нечто священное из-за его высокого купола, белизну которого оттеняет высушенная солнцем земля. Внутри он очень приятен. Купол дает ощущение простора и под ним прохладно. Две комнаты по одну его сторону это сперва комната древностей, а за ней спальня моя и Макса. По другую сторону – чертежная и за ней спальня, которую делят Мак и Б. В этом году мы здесь пробудем еще только неделю или две. Уборка урожая уже началась и люди каждый день покидают раскоп ради жатвы. Цветов больше нет, они исчезли в одну ночь, так как бедуины спустились с гор, теперь повсюду вокруг их коричневые шатры, а их скот пасется, съедая все, что может, по мере их неторопливого продвижения на юг.

Мы вернемся в будущем году – вернемся к себе домой, потому что это строение с куполом, стоящее посреди ничего, уже стало для нас нашим домом.

Шейх в своих белоснежных одеждах обходит его вокруг с довольным видом, его веселые глаза сверкают. Это станет в конце концов его наследством, и он уже чувствует, что его престиж укрепляется.