Серебряное зеркало и другие таинственные истории - Кристи Агата. Страница 32

— Все это чрезвычайно интересно, мистер Динсмид, — сказал он. — Я рад за мисс Магдалену. Красавица, богатая наследница, — ее ждет счастливое будущее.

— Так оно и есть, — от души согласился ее отец, — и к тому же, мистер Кливленд, она очень хорошая девушка.

В его голосе звучала неподдельная теплота.

— Что ж, — сказал Мортимер, — думаю, мне пора отправляться в путь. Должен еще раз поблагодарить вас, мистер Динсмид, за ваше на редкость своевременное гостеприимство.

Сопровождаемый хозяином, он вошел в дом, чтобы пожелать всего доброго миссис Динсмид. Она стояла у окна, спиной к ним, и не слышала, как они вошли. На веселый возглас мужа: «Мистер Кливленд пришел попрощаться!» она нервно обернулась и, вздрогнув, выронила что-то из рук. Мортимер поднял эту вещицу и отдал ей. Это был миниатюрный портрет Шарлотты, написанный в манере двадцатилетней давности. Повторяя для миссис Динсмид слова благодарности, с которыми только что обращался к ее мужу, Кливленд снова заметил страх на ее лице и настороженность в глазах.

Девочек нигде не было видно, но Мортимер, следуя своему плану, не выразил огорчения по этому поводу. На этот счет у него была одна мысль, которая не замедлила подтвердиться. Он прошел всего полмили, направляясь к тому месту, где накануне оставил машину, когда кусты на обочине раздвинулись и на дорогу вышла Магдалена.

— Мне было необходимо повидаться с вами, — сказала она.

— Я ждал вас, — ответил Мортимер. — Ведь это вы вчера написали «SOS» на столе в моей комнате, не так ли?

Магдалена кивнула.

— Зачем? — мягко спросил он.

Девушка отвернулась и начала обрывать листья с кустарника.

— Не знаю, — сказала она. — Честное слово, не знаю.

— Расскажите мне все, — попросил Мортимер.

Магдалена тяжело вздохнула.

— Я — человек здравомыслящий. Не из тех, кто грезит наяву или выдумывает всякие вещи. И если я говорю, что в этом доме, — она указала в сторону холма, — есть что-то дурное, то имею в виду реальное зло, а не только отзвуки прошлого. Это началось с нашего приезда и продолжается до сих пор. Чем дальше, тем хуже. Мама, отец, Шарлотта — все стали на себя не похожи.

Мортимер перебил ее.

— И Джонни? — спросил он.

В глазах Магдалены промелькнуло что-то вроде догадки.

— Нет, — сказала она, — теперь я вижу, что Джонни не изменился. Он единственный, кого это не коснулось. И вчера за ужином он ничего такого не заметил.

— А вы? — спросил Мортимер.

— Я боялась, ужасно боялась неведомо чего, как ребенок. Отец был какой-то… странный, другого слова не подберешь. Он сказал: «Чудес не бывает». Тогда я взмолилась, по-настоящему взмолилась о чуде — и вы постучали в дверь.

Девушка внезапно остановилась, пристально глядя на него.

— Наверное, я кажусь вам сумасшедшей, — с вызовом произнесла она.

— Нет, — ответил Мортимер, — напротив, вы кажетесь мне абсолютно нормальной. Все нормальные люди чувствуют, когда им грозит опасность.

— Вы не понимаете, — сказала Магдалена. — Я боюсь не за себя.

— За кого же, в таком случае?

Но Магдалена снова беспомощно покачала головой:

— Сама не знаю.

Она продолжала:

— Я написала — «SOS» чисто импульсивно. У меня была дурацкая мысль, что остальные — я хочу сказать, кто-то из них, — не позволят мне поговорить с вами. Я хотела просить вас о чем-то, но теперь уже не знаю о чем.

— Не беда, — сказал Мортимер, — я сделаю все, что нужно.

— Что вы можете сделать?

Мортимер слегка улыбнулся.

— Я могу думать.

Она недоверчиво поглядела на него.

— Да, — сказал он, — это занятие намного полезней, чем вам кажется. Скажите, вчера перед ужином ваше внимание не привлекла какая-нибудь необычная фраза или слово?

Магдалена нахмурилась.

— Вроде бы нет, — сказала она. — Правда, я слышала, как отец говорил маме, что Шарлотта в точности на нее похожа, и при этом как-то странно смеялся. Но что здесь особенного?

— Ничего, — медленно произнес Мортимер, — только Шарлотта не похожа на вашу мать.

На минуту или две он погрузился в размышления, потом поднял глаза и встретил растерянный взгляд Магдалены.

— Ступайте домой, дитя мое, — сказал он, — и не беспокойтесь ни о чем. Положитесь на меня.

Она послушно направилась к коттеджу. Пройдя еще несколько шагов, Мортимер остановился и, отказавшись от сознательных усилий, сосредоточился на случайных образах, беспорядочно всплывающих в памяти. Джонни! Он каждый раз возвращался к Джонни.

Джонни — ни в чем не повинный, не замешанный ни в каких интригах, — был, однако, в самом центре происходящего. Кливленд вспомнил, как миссис Динсмид едва не выронила чашку во время завтрака. Что ее так встревожило? Упоминание о том, что мальчик любит возиться с реактивами?.. На миг он усомнился относительно мистера Динсмида, но потом ясно представил, как тот сидит с чайной чашкой, застывшей на полпути к губам. Это вернуло его мысли к Шарлотте, какой он увидел ее накануне, стоя в дверях, — она пристально глядела на него поверх своей чашки. Тотчас последовало другое воспоминание: Динсмид берет чашки, одну за другой, и выливает их содержимое со словами: «Чай уже остыл». Над ними поднимался пар; выходит, напиток не был таким уж холодным?

Что-то шевельнулось в памяти Кливленда. Некая история, прочитанная совсем недавно, — может быть, месяц назад. Целое семейство отравилось из-за небрежности подростка: мышьяк из пакета, оставленного в кладовой, просыпался на хлеб. Он прочел об этом в газете; не исключено, что и мистер Динсмид тоже читал эту статью. Ситуация начала проясняться… Полчаса спустя Мортимер Кливленд проворно вскочил на ноги.

И снова был вечер в коттедже. На сей раз к ужину подали яйца-пашот и консервированную свинину. Вскоре миссис Динсмид принесла из кухни большой чайник. Семейство заняло свои места, хозяйка наполнила и расставила чашки. Она поставила чайник на стол, — как вдруг испуганно вскрикнула и схватилась рукой за горло. Мистер Динсмид повернулся, не вставая со стула, и посмотрел туда же, куда смотрела она. В дверях стоял Мортимер Кливленд. Он выступил вперед и заговорил любезным, извиняющимся тоном.

— Боюсь, что обеспокоил вас, — сказал он. — Но я должен был вернуться, чтобы взять кое-что.

— Вернулись, чтобы кое-что взять? — переспросил мистер Динсмид. Его лицо побагровело, вены вздулись. — Интересно, что именно?

— Всего лишь капельку чаю, — ответил Мортимер.

Быстрым движением он вытащил что-то из кармана и, взяв со стола одну из чашек, отлил часть ее содержимого в маленькую пробирку, которую держал в левой руке.

— Что вы делаете? — задыхаясь, воскликнул Динсмид. Он был мертвенно-бледен, багровый румянец исчез, как по волшебству.

Миссис Динсмид вскрикнула снова.

— Вы читаете газеты, мистер Динсмид? Уверен, что да. Иногда в них попадаются сообщения о том, как отравилась целая семья. При этом одни остаются в живых, другие — нет. В данном случае одному из членов семьи предстояло умереть. Причиной отравления сочли бы испорченные консервы. Но что если доктор не согласится с этой версией?.. В вашей кладовой лежит пакет мышьяка, прямо под ним — пакет чаю; в верхней полке имеется щель. Естественно предположить, что яд попал в заварку по чистой случайности. Судья отчитал бы Джонни за неосторожность — и дело с концом.

— Я… я не понимаю, что вы имеете в виду, — произнес Динсмид, с трудом переводя дыхание.

— Отлично понимаете.

Мортимер взял другую чашку и наполнил вторую пробирку. К первой пробирке он прилепил красный ярлык, ко второй — синий.

— В той, что помечена красным цветом, — сказал он, — чай из чашки вашей дочери Шарлотты. В другой — из чашки вашей дочери Магдалены. Готов поклясться, что в первой я найду в четыре или пять раз больше мышьяка, чем во второй.

— Вы сошли с ума! — воскликнул Динсмид.

— Ничего подобного. Вы сказали мне, мистер Динсмид, что Магдалена — приемный ребенок. Но вы солгали. Магдалена — ваша родная дочь. Шарлотта была той девочкой, которую вы удочерили — девочкой, так похожей на свою мать, что сегодня, когда я держал в руках миниатюрный портрет матери, я принял его за изображение самой Шарлотты. Вы хотели, чтобы наследство досталось Магдалене. Но поскольку вы не могли вечно держать Шарлотту вдали от людских глаз и всякий, кто знал ее мать, непременно заметил бы сходство, вы решили, что лучший выход из положения — немного мышьяка на дне чайной чашки.