Смерть на Ниле - Кристи Агата. Страница 3

– Ну, а если он окажется тупицей?

Линнет покачала головой.

– Да нет, не окажется. Я доверяю вкусу Жаклины.

– Знаешь, – продолжала настаивать Джоанна, – влюбленные часто бывают необъективны.

Линнет покачала головой и переменила тему разговора.

– Мне нужно повидать мистера Пиерса по поводу этих планов.

– Планов?

– Да, понимаешь, вон те ужасные грязные домишки. Я хочу их все снести, а людей из них переселить.

– А те, кто в них живет, согласны выехать?

– Большинство уедет с радостью, но несколько глупых упрямцев подняли шум. Это так утомительно. Они просто не могут понять, что их жилищные условия намного улучшатся.

– Но ты сумела с ними справиться?

– Джоанна, поверь, для их же блага.

– Разумеется, дорогая, насильственная благотворительность.

Линнет поморщилась. Джоанна рассмеялась.

– Не хмурься и согласись: ты – тиранка. Благородная тиранка, если тебе так больше нравится.

– Да я совсем не тиранка.

– Но ты всегда добиваешься своего.

– Не всегда.

– Линнет Риджуэй, можете ли вы, глядя мне в глаза, назвать хотя бы один случай, когда вам не удавалось добиться того, что вы хотели?

– Тысячу раз.

– Ах, ну конечно, «тысячу раз» – это так просто сказать, но хоть один конкретный пример? Тебе ни один не придет на ум, как бы ты ни старалась. Триумфальное шествие Линнет Риджуэй в золотом лимузине.

Линнет резко спросила:

– Ты считаешь меня эгоисткой?

– Нет. Просто тебе ни в чем нельзя отказать. Комбинированное воздействие денег и личного обаяния. Все в жизни тебе доступно.

В это время к ним подошел лорд Уиндлешэм, и Линнет сказала, обращаясь к нему:

– Джоанна все утро говорила мне гадости.

– От зависти, моя кисанька, от зависти, – усмехнулась Джоанна, поднимаясь с кресла.

Она стала прощаться и, обернувшись в дверях, поймала странное выражение в глазах Уиндлешэма.

Он помолчал несколько минут, а затем сразу приступил к делу.

– Линнет, вы приняли решение?

– Мне не хочется обижать вас, но я не уверена, хочу ли стать вашей женой, и поэтому, наверное, мне следует сказать – нет…

Он перебил ее:

– Подождите. У вас есть время подумать, думайте, сколько хотите. Но я уверен, мы будем счастливы вместе.

– Понимаете, – Линнет говорила жалобно, по-детски, как бы оправдываясь, – мне так хорошо живется, особенно здесь, – она махнула рукой.

– Мне хотелось, чтобы Вудхолл стал таким, каким мне представлялся идеальный помещичий дом. И, по-моему, получилось отлично. Правда?

– Разумеется, прекрасно. Все на самом высшем уровне. Вы так талантливы, Линнет.

Он помолчал, а затем заговорил снова:

– Но ведь Чарлтонбери вам тоже нравится, не правда ли? Разумеется, его надо подновить и подчистить, но ведь вы любите и умеете заниматься этим. Вы полюбите Чарлтонбери.

– Конечно, Чарлтонбери – имение выдающееся. Она говорила с заученным воодушевлением, но вдруг что-то укололо ее. Появилось какое-то смутное беспокойство, нарушающее радостную безмятежность. В данный момент она не задержалась на нем, но позднее, когда Уиндлешэм ушел, она задумалась и постаралась определить причину беспокойства.

Чарлтонбери – конечно, ей был неприятен разговор о нем. Но почему? Чарлтонбери – поместье знаменитое. Предки Уиндлешэма владели им с Елизаветинских времен. Стать хозяйкой Чарлтонбери – значило занять в обществе положение недосягаемое. А сам Уиндлешэм был одним из самых блистательных женихов Англии.

Естественно, он не мог принять Вудхолл всерьез… Вудхолл не идет ни в какое сравнение с Чарлтонбери.

Да, но Вуд принадлежит ей! Она разыскала, выбрала его, купила, потратила столько сил, денег. Это было ее собственное владение – ее королевство.

Если же она выйдет замуж за Уиндлешэма, Вуд станет ненужным. Зачем им два загородных имения? И конечно, пожертвовать придется Вудхоллом – тогда она, Линнет Риджуэй, перестанет существовать. Она станет графиней Уиндлешэм, придачей Чарлтонбери и его хозяина. Она станет супругой короля, но сама уже не будет королевой.

«Какие глупости», – сказала себе Линнет.

За окном послышался шум подъезжающей машины.

Линнет неторопливо тряхнула головой. Приехала Джекки со своим женихом. Линнет пошла им навстречу.

– Линнет!

– Джекки бросилась к ней.

– Это Симон.

Симон, это Линнет. Она самое удивительное существо в мире.

Линнет увидела высокого широкоплечего парня, синеглазого, со светлыми, коротко подстриженными волосами, у него был квадратный подбородок и обаятельная мальчишеская улыбка. Она протянула ему руку. Его ладонь была твердой и теплой. Ей понравилось наивное, восторженное восхищение, с которым он смотрел на нее. Джекки сказала ему, что она удивительная, и он без сомнения согласился с Джекки. Сладкое теплое возбуждение охватило Линнет.

– Как вам здесь нравится? Не правда ли, мило? Входите же, Симон. Разрешите мне приветствовать моего нового управляющего.

И, повернувшись, чтобы провести их в дом, подумала: «Мне хорошо, мне очень-очень хорошо. Мне нравится жених Джекки, мне он очень нравится».

И вдруг что-то сжалось внутри: счастливая Джекки.

8

Тим Аллертон потянулся в шезлонге и зевнул, глядя на море. Он искоса поглядывал на свою мать.

Миссис Аллертон была миловидная женщина лет пятидесяти с белоснежными седыми волосами. Всегда, обращаясь к сыну, она строго сжимала губы и тем надеялась скрыть свою бесконечную любовь к нему. Но даже людей совсем посторонних ей не удавалось обмануть, не говоря о самом Тиме.

– Что у тебя на уме, Тим? – спросила миссис Аллертон настороженно; ее яркие темно-карие глаза с тревогой смотрели на сына.

Тим улыбнулся ей.

– Я думал о Египте.

– О Египте?

– В ее голосе звучало беспокойство.

– Там тепло, там ленивые золотые пески. Нил. Я хотел бы проехать вверх по Нилу, а ты?

– Конечно, я бы тоже хотела.

– Она говорила сухо. Но Египет – это дорого, мой милый. Это не для тех, кому приходится подсчитывать каждое пенни.

Тим засмеялся. Он встал, выпрямился. И вдруг оживился, подтянулся, в голосе зазвучало волнение.

– Я беру расходы на себя. Да, матушка. Я играл на бирже и весьма удачно. Мне сообщили сегодня утром.

Сегодня утром, – его мать резко вскинула голову, – но ты получил только одно письмо от…

– Она не договорила и закусила губу.

Тим раздумывал – рассердиться или превратить все в шутку. На этот раз внутренний спор решился в пользу шутки.

– И письмо это от Джоанны, – холодно закончил он ее фразу.

– Совершенно верно, мама. Ты же у нас королева детектива! Сам великий Эркюль Пуаро, будь он поблизости, склонил бы перед тобой голову.

Миссис Аллертон смутилась.

– Я случайно взглянула на конверт и поняла…

И поняла, что письмо не от биржевого маклера? Совершенно верно, говоря точнее, я получил от них известие вчера. У бедной Джоанны такой характерный почерк – буквы расползаются по конверту, как пауки.

Миссис Аллертон подумала: «Почти все свои письма он мне показывает, а письма от Джоанны всегда прячет». Но она подавила эти мысли и решила вести себя, как подобает леди.

– Джоанна довольна жизнью? – спросила она.

– Да, кажется, не очень. Она собирается открыть магазин деликатесов в Мейфеар.

– Всегда жалуется, что нет денег, а сама без конца разъезжает по всему свету, да и каждое ее платье стоит кучу денег. Она так роскошно одевается, – говорила миссис Аллертон раздраженно.

– Что ж, может быть, она просто не платит за свои наряды. Я хочу сказать, она не оплачивает счета.

Его мать вздохнула.

– Тим, – сказала мать и виновато добавила, – я обещала миссис Линч, что ты сходишь с ней в полицию. Она ни слова не понимает по-испански.

Тим поморщился.

– Опять об этом кольце? Кроваво-красный рубин, надетый на лошадиное копыто миссис Линч? Неужели она все еще утверждает, что кольцо украли? Я пойду, конечно, если ты так хочешь, но это пустая трата времени. Только втянет в неприятности какую-нибудь несчастную горничную. Я сам видел кольцо в нее на пальце, когда она входила в море. Оно соскользнуло в воду незаметно.