Таинственный мистер Кин - Кристи Агата. Страница 48

– С другой?

– Да, с другой. С той, которой вы удавили Мейбель Эннесли. Вы очень хитро поступили. Не так ли? Вы сделали все так быстро как раз в то время, когда в холле все шумно прощались и смеялись. Миссис Эннесли вернулась в гостиную за своей гитарой. Вы сняли с инструмента струну, подошли к женщине сзади и удавили ее. Затем вы вышли из комнаты, закрыли за собой дверь и присоединились к нам. Позже, когда все уже заснули, вы спустились вниз, затащили труп в комнату супругов Эннесли и повесили его на дверь. Вам пришлось заменить струну на гитаре. И вот тут вы допустили оплошность – струна оказалась совсем не той.

Наступило молчание.

– Но зачем вы это сделали? – спросил мистер Саттерсвейт. – Для чего?

Неожиданно мистер Кили рассмеялся. От его смеха мистеру Саттерсвейту стало не по себе.

– Почему я это сделал? – переспросил он. – Да потому, что сделать это было так просто. Никто никакого внимания на меня не обращал, никто не видел, что я делаю. Вот я и решил над вами всеми посмеяться…

Дэвид Кили снова хихикнул и посмотрел на мистера Саттерсвейта безумными глазами.В этот момент в библиотеку вошел инспектор Уинкфилд. Мистер Саттерсвейт облегченно вздохнул.

Сутки спустя мистер Саттерсвейт уже дремал в купе шедшего в Лондон поезда. Открыв в очередной раз глаза, он увидел сидевшего перед ним темноволосого мужчину и не очень-то тому удивился.

– Мой дорогой мистер Кин!

– Да, вы не ошиблись. Это действительно я.

– Мне стыдно перед вами, – печально сказал мистер Саттерсвейт. – Я потерпел неудачу.

– Вы так считаете?

– Да. Я же не спас ее.

– Зато раскрыли убийство.

– Да, раскрыл. В убийстве могли обвинить и даже признать виновным одного из молодых людей. Их я спас, а вот ее… Это было такое чудесное создание…

Мистер Саттерсвейт замолк.

Харли Кин внимательно посмотрел на него.

– Неужели смерть – самое большое на земле зло? – спросил он.

– Я… ну… возможно… Нет… – Мистеру Саттерсвейту вспомнились Мадж, Роджер Грехэм, миссис Эннесли, залитая лунным светом, ее мечтания о большом счастье… – Нет, – сказал он. – Возможно, что смерть не самое большое зло.

Закрыв глаза, мистер Саттерсвейт представил себе живую Мейбель Эннесли, в ее синем шифоновом платье, которое делало ее похожей на птицу. На птицу с подбитым крылом…

Когда он вновь открыл глаза, мистера Кина в купе не было. Его знакомый исчез быстро, как будто растворился в воздухе.

Но на том месте, где он сидел, лежала птичка, вырезанная из какого-то тусклого синего камня. Работа была грубой и никакой художественной ценности собой не представляла. Однако мистеру Саттерсвейту эта фигурка птички показалась очаровательной.А в искусстве он был большой спец!

XI На краю земли

Мистер Саттерсвейт приехал на Корсику только ради герцогини. Он предпочитал проводить время на Ривьере, где чувствовал себя наиболее комфортно. Для него уют и комфорт значили слишком многое. Но герцогиня ему нравилась, и он, будучи немного снобом, любил общаться с представителями высшего общества. А эта женщина была чистокровной аристократкой. В ее роду никаких чикагских мясных королей не было. Она была не только супругой герцога Лейтского, но и дочерью герцога.

В остальном же герцогиня представляла собой жалкую старую даму, обожавшую платья, расшитые черным бисером. У нее было множество бриллиантов в старинной оправе, и носила она их так же, как и ее покойная мать, – все сразу. Кто-то однажды даже назвал ее «рождественской елкой».

Герцогиня щедро жертвовала на разные благотворительные мероприятия, заботилась о своих домочадцах и иждивенцах, но, когда дело касалось небольших сумм, становилась жуткой скрягой. Она делала покупки в самых дешевых магазинах и очень любила, когда за нее расплачивались другие.

Непонятно почему, но ей неожиданно захотелось переехать на Корсику. В Каннах, видите ли, она умирала от скуки. К тому же герцогиню не устраивали цены за проживание, и по этому поводу она закатила владельцу отеля настоящий скандал.

– Саттерсвейт, вы поедете со мной, – не терпящим возражения тоном заявила она. – В нашем возрасте никакие скандалы нам не страшны.

Мистер Саттерсвейт был польщен. Кто бы подумал, что из-за него, столь малозначительной персоны, может произойти скандал! Он и герцогиня Лейтская – участники шумного скандала? Это же так интересно!

– На Корсике очень красиво, – продолжала герцогиня. – Бандиты и все такое прочее. Кроме того, я слышала, что там все жутко дешево. А этот Мануэлли просто обнаглел. Нет, этих владельцев отелей давно пора поставить на место. Пусть знают, что если и впредь будут так разговаривать с постояльцами, то никого из представителей высшего света они больше не увидят. К ним же никто не будет ездить. Да, я так ему и сказала.

– Насколько я знаю, до Корсики удобнее всего добираться самолетом, – заметил мистер Саттерсвейт. – Из Антиб.

– Да это, наверное, стоит бешеных денег, – резко сказала женщина. – Выясните. Хорошо?

– Да, конечно, герцогиня.

Мистер Саттерсвейт испытывал перед этой аристократкой чувство благоговения, хотя прекрасно понимал, что та берет его с собой только в качестве сопровождающего.

Когда герцогиня узнала, во сколько ей обойдется авиационный билет, то от идеи лететь самолетом тут же отказалась.

– Пусть они не думают, что за такую сумму я соглашусь лететь на каких-то гробах.

В результате они оказались на пароходе, и мистеру Саттерсвейту пришлось провести целых десять часов в условиях, близких к спартанским. Поскольку их пароход отправлялся в семь часов вечера, он полагал, что ужином их обязательно накормят. Однако никакого ужина они не получили. К тому же пароход был маленьким, а на море штормило. Так что, когда они ранним утром приплыли в Аяччо, на мистера Саттерсвейта было жалко смотреть.

Герцогиня же, напротив, выглядела как огурчик. Она с завидным спокойствием переносила все неудобства, если знала, что таким образом экономит. Когда они сошли на берег, она, увидев на фоне восходящего солнца высокие пальмы, пришла в буйный восторг. Казалось, все население городка прибежало на пристань, чтобы увидеть, как швартуется пароход. Спуск трапа сопровождался радостными криками горожан.

– Можно подумать, они ничего подобного еще не видели, – заметил стоявший рядом с ними француз.

– А моя горничная всю ночь мучилась морской болезнью, – сказала герцогиня. – Она у меня такая дурочка.

На мертвенно-белом лице мистера Саттерсвейта заиграла улыбка.

– Это у нее от недостатка хорошей пищи, – добавила герцогиня. – Только и всего.

– А ей было что поесть? – проглотив слюну, спросил мистер Саттерсвейт.

– Я случайно захватила с собой немного печенья и плитку шоколада. Как только стало ясно, что ужина не будет, мне пришлось все отдать ей. Знаете, если этих плебеев не накормить, они становятся такими невыносимыми.

Наконец подали трап. К нему сразу бросились пестро разодетые носильщики. Взобравшись на борт парохода, они чуть ли не силой принялись забирать у пассажиров их ручную кладь.

– Поспешим, Саттерсвейт, – сказала герцогиня. – Я хочу как можно скорее принять ванну и выпить чашечку кофе.

Того же по вполне понятным причинам хотел и мистер Саттерсвейт. Однако ему сильно не повезло. В гостинице их с поклоном встретил управляющий и сам развел по номерам. У герцогини он был с ванной, а ванная комната, которой мог воспользоваться мистер Саттерсвейт, оказалась в соседнем номере. Ждать целый час, пока вода согреется, он не стал – посчитал это пустой тратой времени. Вскоре он уже пил черный, как деготь, кофе, который был подан ему в кофейнике без крышки.

Окна в комнате мистера Саттерсвейта были распахнуты настежь, и в них дул свежий утренний ветерок. Официант, принесший кофе, перед тем как удалиться, рукой указал гостю на окно и гордо произнес по-французски:

– Аяччо – самый красивый порт в мире!