Тени старинных замков - Непомнящий Николай Николаевич. Страница 17

В 1814 году я был назначен хранителем драгоценностей королевской фамилии. Сокровищница находится в Тауэре, где я и жил с семьей вплоть до своей отставки в 1852 году.

Как-то субботним вечером в 1817 году, когда близился „час ведьм“, я сидел за ужином вместе с женой, ее сестрой и нашим маленьким мальчиком. Мы расположились в гостиной хранилища. Тогда это здание было уже более или менее осовременено, но прежде оно, говорят, служило скорбным узилищем Анны Болейн.

Комната была — да и поныне остается — неправильной, замысловатой планировки, с тремя дверьми и двумя окнами, врезанными в толстую стену на глубину почти девяти футов. Между окон располагался камин, выдающийся далеко в комнату и украшенный большим живописным панно. В ту ночь все двери были закрыты, а окна задрапированы тяжелыми плотными шторами. Кроме двух свечей на столе, в комнате не было никаких источников света. Я сидел во главе стола, мой сын — по правую руку, его мать — напротив камина, а ее сестра — по другую сторону лицом к ней. Я предложил жене бокал вина с водой. Поднеся его к губам, она вдруг застыла и воскликнула: „Боже милостивый! Что это?“ Я посмотрел вверх и увидел какой-то цилиндрический сосуд толщиной с мою руку. Эта труба парила в воздухе между по-толком и столом и были наполнена, чем-то вроде вязкой жидкости, белой, с бледно-лазоревым оттенком. Такого цвета бывают облака в летнем небе. Жидкость непрерывно кружилась и перекатывалась внутри цилиндра. Продолжалось это минуты две, потом предмет медленно проплыл перед лицом моей свояченицы и двинулся вдоль стола, пройдя передо мной и моим сыном. Затем он обогнул мою жену, но уже со спины, и на миг завис над ее правым плечом (заметьте, что перед ней не было зеркала и она не могла бы увидеть отражение трубы). В следующий миг жена схватилась за плечо и закричала: „О господи! Эта штука вцепилась в меня!“ Даже сейчас меня преследует ужас, испытанный в тот миг. Я схватил стул и ударил по деревянной спинке кресла жены, а потом бросился наверх в детскую и поведал перепуганной няне обо всем увиденном. Тем временем остальные домочадцы прибежали в гостиную, где хозяйка рассказала им о случившемся. Стоя на верхней ступени лестницы, я слышал ее слова».

«Ощущение чуда, — добавляет мистер Свифт, усиливается тем, что ни моя свояченица, ни сын не наблюдали это видение. Когда наутро, после окончания богослужения, я рассказал нашему священнику о вечернем кошмаре, он спросил меня:

— Могут ли органы чувств обманывать человека? И, если они могут обмануть одного, то почему не могут обмануть двоих? На что я ответил:

— Коли видения возникают у двух человек, то почему не у двух тысяч?»

Подобные споры, будь они религиозного или светского характера, неизбежно доводят их участников до полного абсурда.

«Наш священник предположил, что все это — розыгрыш, — замечает Свифт в одном из последующих писем в редакцию „Всякой всячины“. — Кто-то подшутил над нами, стоя за окном. Святой отец предложил пригласить какого-нибудь ученого мужа и тщательно обследовать гостиную. Так я и сделал. Но никакие исследования не помогли раскрыть эту тайну».

Позднее, также в письмах к редакции, хранитель фамильных драгоценностей августейших особ утверждал, что его жена не видела никакой фигуры в форме цилиндрической трубы, а видела лишь облако или пар. Но, как верно заметил мистер Свифт, пар не мог схватить ее за плечо. Он опасался, что происшедшее отразится на здоровье супруги или даже приведет к гибельным последствиям, но ничего подобного не случилось: виденный ими «призрак» оказался безвредным.

Отвечая на расспросы о возможности «фантасмагорического вмешательства», мистер Свифт говорил, что никакое оптическое явление, происходящее на улице, не могло быть заметно в комнате из-за толстых штор. А самый искусный шутник ни за что не сумел бы сделать так, чтобы явление было заметно лишь двум из четверых присутствующих, а осязаемо — только для одного из них. Тайна остается неразгаданной.

Мистер Свифт рассказывает еще об одном случае появления призрака в его жилище. Случай этот оказался куда драматичнее, чем первый. Историю эту на все лады повторяли очень многие люди и поэтому мы будем придерживаться первоисточника.

«Один из ночных дозорных хранилища, — пишет рассказчик, — вдруг заметил, как из дверей сокровищницы выходит громадный медведь. Часовой вонзил в медведя свой штык, но тот прошел сквозь фигуру и застрял в досках двери. Солдат рухнул в обморок, и его, бесчувственного, принесли в караулку. Наутро я увидел беднягу в обществе его приятеля и сослуживца, уверявшего меня, что тоже был на месте событий и видел несчастного незадолго до появления призрака. Тот бодрствовал и бдительно нес службу. На другой день я снова встретился с ним. Солдата было не узнать: за одни сутки этот смелый и выдержанный человек, готовый пройти огонь и воду и взять штурмом крепостную стену, иссох и скончался от вида какой-то тени!

Мистер Джордж Оффо, также присутствовавший на месте появления призрака, упоминал о странном шуме, который раздался, когда медведь приблизился к несчастному обреченному солдату».

Ни на одном из Британских островов не существует такого количества распространенных легенд и живучих суеверий, как на острове Мэн. Здесь масса самых разнообразных руин, окутанных, будто плющом, пышным покровом поверий. Живописнейшие развалины замка Пил теснее всех других памятников связаны с мифами средневековья. О замке и его окрестностях ходит много слухов. Говорят, что в тех местах обитает множество сверхъестественных существ. Мы приведем лишь рассказ путешественника Уолдорна, чья книга об острове Мэн служит неисчерпаемым кладезем легенд и сказаний островитян.

«Утверждают, что привидение, известное под именем Мэнский Пес и имеющее облик лохматого спаниеля, расхаживает по всему замку, — пишет Уолдорн. — Особенно он облюбовал башню стражников, куда часто наведывался, чтобы поваляться у камина при свете свечи. Стражники так часто видели его, что и бояться-то почти перестали. Но пес слыл злым духом, только и ждущим случая насолить кому-нибудь, поэтому в его присутствии стражники вели себя сдержанно, не сквернословили, не вели бесед. Никто из них не желал оставаться один на один с этим коварным недругом. Пес взял в привычку расхаживать по проходу через церковь. Им же пользовались стражники, каждую ночь относившие ключи своему начальнику. Ходили они вместе: стоявшего на посту часового всегда сопровождал сменщик.

Но вот однажды ночью крепко подвыпивший стражник решил отнести ключи в одиночку, хотя очередь была и не его. Напрасно старались товарищи отговорить его: солдат заявил, что жаждет общения с Мэнским Псом и добьется своего, будь это хоть сам дьявол. Он долго и непристойно бахвалился, после чего схватил связку ключей и удалился. Спустя какое-то время стражников встревожил громкий шум, но никто из них не осмелился пойти и посмотреть, в чем дело. Вскоре вернулся сам искатель приключений. Он был потрясен и перепуган, утратил дар речи и даже жестами не мог объяснить, что с ним произошло.

Этот человек умер в страшной агонии, с искаженным гримасой ужаса лицом. После этого никто больше не пользовался ходом; его перекрыли, и с тех пор призрака в замке больше не видели.

Случай этот произошел лет шестьдесят назад, и я слышал множество рассказов о нем. Особенно часто Пса вспоминал старый солдат, уверявший меня, что видел призрак столько раз, сколько у него волос на голове».

Является на Бетлемской площади в Праге. Характер: абсолютно безвреден, но очень неприятен.

Зарегистрировано множество заслуживающих доверия свидетелей, утверждающих, что около полуночи с 5 на 6 июля видели на площади человека в сутане. Он тихо и жалобно стонал и рвал на себе волосы. Долгое время на него не обращали внимания, поскольку все думали, что это какой-нибудь посетитель близлежащей пивной «На рибарне». В конце концов один молодой историк опознал в плачущем магистра Палеча. Последний, как известно, предал Яна Гуса, Историк попытался заговорить с ним, но магистр не отвечал, а лишь продолжал рвать на себе волосы.