Тени старинных замков - Непомнящий Николай Николаевич. Страница 58

— Чего тебе надобно?

— Я пришла предупредить, что скоро ты умрешь, — отвечал призрак. — Тебе осталось три дня.

На другой день лорда Литтлтона застали в состоянии лихорадочного возбуждения. Отвечая на расспросы, он поведал своим друзьям о привидении. На третий день, в воскресенье, он впал в глубокую задумчивость, но попытался отрешиться от дурных мыслей.

— Что это у вас такой замогильный вид? — спросил он своих приятелей, в тревоге ожидавших развязки. — Вы все размышляете о призраке? Но ведь я так же здоров, как и прежде!

Он позвал всю компанию ужинать, вероятно надеясь, что общение избавит его от дурных мыслей. В разгар вечеринки он объявил гостям:

— Еще несколько часов и я посмеюсь над этим призраком.

В одиннадцать он удалился в спальню и стал раздеваться.

Тем временем его слуга готовил для хозяина традиционную порцию настойки из ревеня, но ему нечем было помешать питье и он вышел из комнаты за ложкой. Вернувшись, он увидел лорда Литтлтона в постели и уже собрался подать ему лекарство, когда хозяин вдруг запрокинул голову и, забившись в судорогах, испустил дух. Слуга закричал, всполошив всех домочадцев, которые тут же прибежали в спальню. Тщетно пытались они откачать хозяина: все было кончено.

Эта история имела совершенно невероятное и гораздо менее широко известное продолжение. Дабы подтвердить ее достоверность, обратимся к вступлению к «Жизни Джонсона», написанной Босвеллом.

Мистер Майлс Питер Эндрюс, близкий друг лорда Литтлтона, жил в Дартфорде, примерно в тридцати милях от Питт-Плейс. Однажды мистер Эндрюс собрал у себя большую компанию, и все ждали приезда лорда Литтлтона, которого Эндрюс незадолго до того видел в добром здравии. Однако лорд, расстроенный зловещим известием призрака, решил отложить визит, не сообщая другу о своем намерении.

В субботу вечером, не дождавшись лорда Литтлтона, мистер Эндрюс решил, что случилось нечто непредвиденное, и, расстроенный, рано лег спать. Он попросил одного из гостей возглавить застолье в его отсутствие и лег в постель в каком-то странном ознобе. Не успел он закрыть глаза, как занавес в изножье кровати откинулся и перед Эндрюсом предстал лорд Литтлтон в ночной сорочке, которая в этом доме была предназначена специально для него. Мистер Эндрюс решил, что друг приехал после его ухода от гостей, и, зная о пристрастии лорда к таким проделкам, воскликнул:

— Опять эти ваши трюки! Идите спать или я чем-нибудь запущу в вас!

В ответ послышалось:

— Со мной все кончено, Эндрюс.

Продолжая считать, что лорд Литтлтон подшучивает над ним, мистер Эндрюс спустил руку с кровати, схватил ночную туфлю и швырнул ее в фигуру. Та отступила в прихожую и больше не показывалась. Хозяин дома вскочил, намереваясь догнать приятеля и проучить его за глупую выходку, но ни в прихожей, ни в самой спальне никого не оказалось, а засов на двери был задвинут. Он позвонил и спросил слугу, где лорд Литтлтон, но никто его не видел, а ночная сорочка, как обнаружилось, лежала на своем месте.

Раздосадованный мистер Эндрюс, так и не сумев разгадать эту головоломку, решил, что его друг, по-видимому, остановился в гостинице, чтобы разыграть его. Наутро миссис Пайгоу, возглавлявшая застолье в отсутствие хозяина, отправилась в Лондон, где и услышала о кончине лорда Литтлтона. Она послала весть об этом в Дартфорд, и мистер Эндрюс, узнав о смерти друга, упал в обморок. По его словам, он три года не мог прийти в себя.

Часть третья

ДУХИ РАЗВЛЕКАЮТСЯ

И. А. Карышев

СТУДЕНТ

Трах, трах-тарарах, шум, гам, и посыпалось все. Вам смешно, а вы меня спросите: хорошо ли летать с поезда?

Я спал, вдруг слышу: гу-гу-гу, ту-ту-ту… И проснулся уже на том свете.

И вот я двадцать лет все ехал и летел, летел и ехал и недавно только приехал.

Во-первых, не думайте, что я какой-нибудь дух необразованный. Рекомендуюсь: я студент Киевского университета, Я ехал гостить из Москвы в Крым. Еду очень хорошо и благополучно. Лежу себе на диване 2-го класса и сплю. Вдруг слышу: что-то затрещало, а дальше и сказать не могу, что было. Будто что-то меня схватило, подбросило, душило, давило, а затем — бац по голове! Ну, казалось мне, что и дух вон, и конец всему. Но ничуть не бывало: чувствую, что я жив и здоровехонек.

«Вот так штука, — думаю себе, — случилась со мной! Сроду такой не бывало».

Я вылез из разбитого вагона, влез в один из уцелевших, сижу и жду, когда повезут дальше. Дождался, что поехали, еду и думаю: «Ну, дешево отделался, только одним испугом, а ведь мог бы и умереть».

Я благополучно приехал на следующую станцию, а тут-то что делалось!.. Стон, крик, визг, вынимают раненых и убитых, а я себе козырем прогуливаюсь и радуюсь, что уцелел. И такое у меня восторженное настроение духа, так-то мне легко, что само море кажется по колено. Думаю только, где бы мне свои вещи раздобыть.

Вижу, какой-то господин пристал ко мне — странного вида, полуодетый и с крыльями. «Вы, — говорит, — не туда прибыли. Ваше тело не тут, идемте туда, назад, к своему телу».

«Странно, — думаю, — вырядился этот господин. Бог знает на что похож. Видно, помешался от страха».

— Извините, — говорю, — мне теперь не до вас, я ищу свой чемодан.

— Бог с вами, — говорит, — какой там чемодан! Не угодно ли вам со мной к телу отправляться?

«Ну, — думаю, — бедняжка, совсем рехнулся!»

А тут вижу, идет еще какой-то господин, и, престранно, его тоже держит такой же господин — раздетый и с крыльями. Я к нему.

— Извините, — говорю, — вы с крушения?

— Ах да, — говорит, — нужно отыскать мне жену, а этот господин все держит за шиворот и не пускает.

«Ну, — думаю себе, — надо уйти отсюда, потому и этот гость какой-то странный».

Отвернулся от него и увидал, что таких тут очень много, что и дам, и мужчин, и детей держат такие же с крыльями, как и меня.

Знаете, я просто ошалел, подумал, что это здешняя форма у жандармов такая. Я старался отвязаться от своего и так, и сяк, а он все свое мелет, и знаете, говорит он плохо, как-то непонятно. Я тогда пустился бежать от него. Но куда бежать? Он тоже ведь шустер. Мое положение было ужасно.

Что же выдумаете? Он все-таки притащил меня к месту, где было крушение, и давай меня тискать куда-то в дыру.

Ах, как это было неприятно. Я так ругался, так орал. Да согласитесь сами: человек спасся от беды, а его тискают зачем-то в какую-то дыру, в какую-то кучу изломанных и нагроможденных вагонов. Ну и пытка же это была. Это, изволите видеть, был пролом в том самом вагоне, в котором я раньше сидел, и знаете, в этот пролом, я уж видел, многих затискали. Я как глянул туда!.. Брр… Какой ужас! — там уже сидят многие другие, они кричат, мечутся, а этим крылатым и горя мало.

Тогда я, не будь дурак, выскочил и, представьте мое удивление, полетел по воздуху, да ведь так шибко полетел, что лечу и сам удивляюсь. Тут мне все стало ясно.

«Вот это что такое, — думаю себе, — это мерзкий сон, мне и раньше во сне приходилось летать. Ну, полетаю немного — это весело, а там проснусь где-нибудь за Курском».

А крылатый господин так за мной и летит и ни на шаг не отстает. Но я не стал уже на него и внимания обращать: известно, во сне запретить нельзя.

Сколько я летел, не знаю. Только уж я ко всему стал относиться спокойно и мне начинало нравиться мое положение. Я не удивлялся ему, потому как всем известно, что во сне могут быть всякие несуразности. Я старался держаться ближе к земле, потому что, скажу вам, открывались такие прелестные виды, что можно было очароваться.

Спутник мой все летит за мной и нет-нет да и пригласит меня вернуться назад, к какому-то телу. Но я так был очарован видами и новизной своего состояния, что совсем перестал и слушать, что он там бурчал.