Хикори-дикори - Кристи Агата. Страница 23

– Здесь заперто. Вы не дадите мне ключ?

– Никогда! – взвизгнула миссис Николетис. – Никогда! Ни за что в жизни! Вам не видать ключа как своих ушей! Я плевала на вас, свинья, грязный полицейский! Правда! Плевала! Плевала!

– И все-таки лучше дайте мне ключ, – сказал инспектор Шарп. – А то я просто взломаю дверцу.

– Не дам! Можете меня обыскать, но учтите, я этого так не оставлю! Я устрою скандал!

– Принесите стамеску, Кобб, – со вздохом сказал инспектор.

Миссис Николетис возмущенно вскрикнула. Инспектор Шарп пропустил это мимо ушей. Кобб принес стамеску.

Дверца затрещала и поддалась. И как она только раскрылась, из буфета посыпались пустые бутылки из-под бренди.

– Свинья! Мразь! Негодяй! – кричала миссис Николетис.

– Благодарю вас, мадам, – вежливо сказал инспектор. – Обыск закончен.

Пока миссис Николетис билась в истерике, миссис Хаббард тактично убрала бутылки.

Так раскрылась первая тайна – тайна припадков миссис Николетис.

Пуаро позвонил, когда миссис Хаббард, зайдя к себе в гостиную, доставала из аптечки успокаивающее средство. Повесив трубку, она вернулась в комнату миссис Николетис, которая уже утихомирилась и перестала визжать и колотить ногами по дивану.

– Выпейте, – сказала миссис Хаббард, – и вам сразу полегчает.

– Гестаповцы! – успокаиваясь, но все еще мрачно пробурчала миссис Николетис.

– На вашем месте я бы старалась больше не думать о них, – сказала миссис Хаббард.

– Гестаповцы! – повторила миссис Николетис. – Самые настоящие гестаповцы!

– Но ведь они выполняли свой долг, – возразила миссис Хаббард.

– Значит, совать свой нос в мой буфет тоже их долг? Я же им говорила: «Для вас тут ничего нет». Я его заперла. Спрятала ключ на груди. Если бы не вы, они бы меня раздели, бесстыдные свиньи; они только вас постеснялись, не захотели при свидетелях.

– О, что вы, они бы не стали так дурно обращаться с вами, – сказала миссис Хаббард.

– Так я вам и поверила! Но зато они взяли стамеску и взломали дверь. Тем самым дому нанесен ущерб, расплачиваться за который буду я.

– Но если бы вы дали им ключ…

– С какой стати? Это мой ключ! Мой собственный. И комната моя собственная. Что же получается? Я в своей собственной комнате говорю полиции: «Убирайтесь», – а они и ухом не ведут!

– Но, миссис Николетис, вы, наверное, забыли, что произошло убийство. А это всегда чревато неприятностями, с которыми нам не приходится обычно сталкиваться.

– Плевать я хотела на россказни про убийство! – заявила миссис Николетис. – Малышка Селия покончила с собой. Влюбилась, влипла в дурацкую историю и приняла яд. Тоже мне событие! Глупые девчонки с ума сходят от любви, будто им делать нечего! А пройдет год-два – и где она, великая страсть? Все мужчины одинаковы. Но дурехи не понимают такой простой истины. Они травятся снотворным, газом или еще какой-нибудь дрянью.

– И все-таки, – сказала миссис Хаббард, возвращаясь к началу разговора, – советую вам успокоиться.

– Хорошо вам говорить! А я не могу. Мне грозит опасность.

– Опасность? – удивленно взглянула на нее миссис Хаббард.

– Это был мой личный буфет, – твердила миссис Николетис. – Никто не знал, что у меня там лежит. Я не хотела, чтобы они об этом знали. А теперь они узнают. Я боюсь. Они могут подумать… Боже, что они подумают?

– О ком вы говорите?

Миссис Николетис передернула полными, красивыми плечами и насупилась.

– Вы не понимаете, – сказала она, – но я боюсь. Очень боюсь.

– Расскажите мне, – попросила миссис Хаббард. – Вдруг я смогу вам помочь?

– Слава богу, что я ночую в другом месте! – воскликнула миссис Николетис. – Здесь такие замки, что к ним подходит любой ключ. Но я, к счастью, тут не ночую.

Миссис Хаббард сказала:

– Миссис Николетис, если вы чего-то опасаетесь, то вам лучше довериться мне.

Миссис Николетис метнула на нее быстрый взгляд и тут же отвела его в сторону.

– Вы сами говорили, – уклончиво сказала она, – что здесь произошло убийство. Поэтому мои страхи вполне естественны. Кто окажется следующей жертвой? Мы ничего не знаем про убийцу. А все потому, что полицейские круглые дураки или, может, они подкуплены.

– Вы говорите глупости и сами это понимаете, – сказала миссис Хаббард. – Но скажите, неужели у вас есть реальные причины для беспокойства?

Миссис Николетис опять впала в ярость:

– Вы думаете, я попусту болтаю языком? Вы всегда все знаете! Лучше всех! Просто клад, а не женщина: такая хозяйственная, экономная, деньги у нее текут как вода, она кормит-поит студентов, и они от нее без ума! А теперь вы еще вздумали лезть в мои дела! Это мои дела, и я никому не позволю в них соваться, слышите?! Не позволю, зарубите себе на вашем длинном носу!

– Успокойтесь! – раздраженно сказала миссис Хаббард.

– Вы – доносчица, я всегда это знала.

– Но на кого же я доношу?

– Конечно, ни на кого, – саркастически сказала миссис Николетис. – Вы ни в чем не замешаны. Но всякие пакости – это ваших рук дело. Я знаю, меня пытаются оболгать, и я выясню, кто этим занимается!

– Если вы хотите меня уволить, – сказала миссис Хаббард, – только скажите, и я сразу уйду.

– Нет, вы не уйдете! Я вам запрещаю! Еще чего вздумали! Дом кишит полицейскими и убийцами, а она вздумала взвалить все на мои плечи! Нет, вы не посмеете покинуть меня!

– Ну хорошо, хорошо, – беспомощно сказала миссис Хаббард. – Но, ей-богу, так трудно понять, чего вы на самом деле хотите. Порой мне кажется, вы и сами не знаете. Идите-ка лучше ко мне и прилягте.

Глава 13

Доехав до пансионата, Эркюль Пуаро вышел из такси.

Открывший ему дверь Жеронимо встретил его как старого друга. Поскольку в холле стоял констебль, Жеронимо провел Пуаро в столовую и закрыл дверь.

– Ужасно, ужасно! – шептал он, помогая Пуаро снять пальто. – Полиция здесь все время! Все задают вопросы, ходят туда, ходят сюда, смотрят шкафы, ящики, ходят даже кухня Марии. Мария очень сердитая. Она говорила, она хочет бить полицейский скалка, но я говорил, лучше не надо. Я говорил: полицейский не любит, когда его бьют скалка, и они будут нам делать еще хуже, если Мария его бьет.

– Вы очень разумный человек, – одобрительно сказал Пуаро. – А миссис Хаббард сейчас свободна?

– Я вас веду к ней.

– Погодите, – остановил его Пуаро. – Помните, однажды в доме исчезли лампочки?

– О да, конечно. Но прошло много время. Один… два… три месяца.

– А где именно исчезли лампочки?

– В холл и, кажется, гостиная. Кто-то решил пошутить. Взял все лампочки.

– А вы не помните, когда точно это произошло?

Жеронимо приложил руку ко лбу и погрузился в задумчивость.

– Не помню, – сказал он. – Но кажется, это было, когда приходил полицейский, в феврале…

– Полицейский? А зачем он приходил?

– Он хотел говорить с миссис Николетис о студенте. Очень плохой студент, пришел из Африки. Не работал. Ходил на бирж труда, получал пособие, потом находил женщина, и она ходила с мужчины для него. Очень, очень плохо. Полиция это не любит. Это было, кажется, в Манчестер или Шеффилд. Поэтому он убежал, но полиция приходила и говорила с миссис Хаббард, а она сказала, он тут долго не жил, потому что она его не любила и прогоняла.

– Ясно. Они, значит, пытались его выследить?

– Не понимаю.

– Они его искали?

– Да-да, правильно. Они находили его и садили в тюрьму, потому что он делал женщина проститутка, а делать женщина проститутка нельзя. Здесь хороший дом. Здесь такое не занимаются.

– И полиция пришла как раз в тот день, когда пропали лампочки?

– Да. Потому что я включал и свет не горел. И я пошел в столовая, и там тоже нет лампочки, и я смотрел в ящике, здесь, где запас, и видел, что они попадались. Поэтому я спускался в кухня и спрашивал Марию, если она знает, где запас, но она была сердитая, потому что она не любит полицию, и она говорила, что лампочки не ее работа, и поэтому я приносил свечи.