Цветы магнолии - Кристи Агата. Страница 2

— Что ж, чай так чай! — бодро заявил он и замер на месте, потрясенный произошедшей переменой. — Что-то случилось?

Tea, выпрямившись, сидела на диване и невидяще смотрела перед собой. Ее лицо было смертельно бледным.

Винсент бросился к ней.

— Любовь моя, что с тобой?

Вместо ответа она протянула ему газету, указывая на какой-то заголовок.

Взяв у нее газету, Винсент прочел:

Это ровным счетом ничего ему не говорило, хоть он и понимал, что должно было бы что-то сказать. Он недоуменно взглянул на Tea.

— Там работает Ричард, — пояснила она.

— Ваш муж?

— Да.

Винсент вернулся к статье и внимательно ее прочел. В глаза бросались фразы «неожиданный крах», «тяжелые последствия», «обманутые вкладчики».

Заметив краем глаза какое-то движение, он поднял голову. Tea стояла у зеркала и уже надевала шляпку. Повернувшись, она посмотрела ему прямо в глаза.

— Винсент, я должна вернуться к нему. Он вздрогнул.

— Tea, о чем вы?

— Я должна вернуться к Ричарду, — безжизненным голосом повторила она.

— Но любовь моя…

Она указала на газету, упавшую на пол.

— Это означает разорение, крах и нищету. Я не могу оставить его в такую минуту.

— Любимая, но вы уже оставили его. Что вам до того, что случилось после? Будьте же благоразумны. Она грустно покачала головой.

— Вы не понимаете. Я должна.

Большего он не смог от нее добиться. Казалось невероятным, что это мягкое и покорное существо может быть столь непреклонным. Она не спорила. Она просто от него уходила. Он мог говорить что угодно — это больше не действовало. Он обнимал ее, напоминал о ее чувствах и обещаниях, надеясь сломить эту невыносимую решимость… Ее уста по-прежнему отвечали на его поцелуи, но он чувствовал, как между ними стремительно растет стена.

Потом, обессилев, он отпустил ее. Мольбы сменились упреками.

— Ты никогда меня не любила! — бросил он ей в лицо.

Она приняла это молча, даже не пытаясь протестовать против очевидной лжи, только лицо ее стало еще более грустным.

Он уже не помнил себя. Он бросал ей все известные ему оскорбления, пытаясь сломать ее, надеясь, что вот сейчас она не выдержит и запросит пощады.

А потом наступила минута, когда слов не осталось. Говорить больше было не о чем. Он рухнул на ковер и, обхватив голову руками, тупо на него уставился: красный, в черную клеточку ковер.

Tea еще мгновение помедлила у дверей. Белое лицо, черные тени. Все было кончено.

— Прощай, Винсент, — тихо сказала она. Не дождавшись ответа, она вышла и закрыла за собой дверь.

Особняк Даррелов располагался в Челси. Это была старинная постройка причудливой архитектуры, окруженная небольшим садом. Там, возле самого парадного, росла магнолия — старая, почти засохшая, но все же — магнолия.

Тремя часами позже Tea уже поднималась по ступеням своего дома; ее губы кривились, словно от боли.

Она решительно прошла в кабинет, расположенный в задней части дома. Молодой человек с красивым, но осунувшимся лицом стремительно обернулся на ее шаги.

— Tea! Слава Богу, ты вернулась. Слуги сказали, ты уехала в деревню.

— Услышала, что произошло, и тут же вернулась, Ричард.

Даррел обнял ее за талию и повел к дивану. Они уселись бок о бок, и Tea непринужденно высвободилась из его объятий.

— Положение очень скверное, Ричард? — спокойно спросила она.

— Что скрывать? Хуже некуда.

— Рассказывай.

Он принялся говорить, все время расхаживая по комнате. Tea молча слушала его рассказ. Она никак не могла сосредоточиться. Перед глазами плыло, мелькали вокзал, гостиничный номер в Дувре, любимое лицо… Иногда голос мужа доносился словно издалека, иногда она просто его не слышала.

Все же она услышала достаточно, чтобы понять. Даррел умолк и снова опустился на диван рядом с нею.

— Хорошо хоть, — закончил он, — что до твоего имущества они не могут добраться. Да и дом записан на тебя. Tea задумчиво кивнула.

— Значит, это у нас осталось, — произнесла она. — Что ж, могло быть и хуже. Просто нам придется начать все с начала, вот и все.

— Да, да, разумеется, — подхватил он с наигранным оживлением.

— Значит, не все, — догадалась Tea. — Он рассказал мне не все.

— Что еще, Ричард? — мягко спросила она. — Что-то действительно серьезное? Он замялся.

— Серьезное? Что же может быть серьезней?

— Тебе видней, Ричард.

— Да все будет в порядке, — отозвался тот, пытаясь успокоить то ли жену, то ли самого себя. — Обещаю: все будет в порядке.

Он порывисто обнял ее за плечи.

— Как же я рад, что ты здесь! Теперь все точно будет хорошо. Ведь у меня есть ты, правда?

— Да, Ричард, у тебя есть я, — тихо ответила она, уже не сбрасывая его руки.

Он притянул ее к себе и поцеловал, словно ее присутствие его успокаивало.

— У меня есть ты, — радостно повторил он, и она снова ответила:

— Да, Ричард.

Он опустился на колени у ее ног.

— Я так устал! — жалобно произнес он. — Боже, что за день! Какой-то кошмар! Не представляю, что бы я без тебя делал! Господи, какое счастье, когда у человека есть жена.

На этот раз она только молча наклонила голову. Он положил ей голову на колени и вздохнул, совершенно как усталый сонный ребенок.

— О чем же он умолчал? — снова подумала Tea, машинально гладя его волосы, точно мать, убаюкивающая сына.

— Ты приехала, и теперь все будет хорошо, — снова повторил Ричард. — С тобой я ничего не боюсь.

Его дыхание становилось все ровнее, все спокойнее… Вскоре он уснул, a Tea продолжала гладить его волосы, смотря перед собой невидящими глазами.

— Тебе не кажется, Ричард, — спросила Tea, — что будет лучше, если ты расскажешь мне все?

Этот разговор произошел тремя днями позже. Они сидели в гостиной и как раз собирались обедать.

Ричард вздрогнул и покраснел.

— Не понимаю о чем ты, — сказал тот, отводя глаза.

— Неужели?

Он бросил на нее быстрый взгляд:

— Нет, ну были кое-какие детали…

— Ты просишь у меня помощи, так расскажи мне все. Он как-то странно посмотрел на нее;

— Разве прошу? Она удивилась:

— Милый, я все же твоя жена. Неожиданно на его лице появилась прежняя обаятельная лукавая улыбка.

— И удивительно красивая жена, Tea. Впрочем, на другой я бы и не женился.

Он стал расхаживать по комнате, что делал всегда, когда нервничал.

— Не скрою, в некотором смысле ты права, — решился наконец он. — Кое о чем я действительно умолчал. Он запнулся.

— Я слушаю.

— Черт, так трудно объяснить это женщине… Вы же вечно все переворачиваете с ног на голову. Даете волю воображению и так далее.

Tea молча ждала.

— Понимаешь, — продолжал Ричард, — закон такая странная штука… В общем, он применим далеко не ко всем ситуациям. Я могу совершить поступок совершенно порядочный и честный, а закон будет рассматривать его как… что-то иное. В девяти случаях из десяти он просто закроет глаза, а на десятый, ни с того ни с сего…

Tea постепенно начинала понимать.

— Почему же меня это не удивляет? — думала она. — Неужели я всегда знала, что вышла за бесчестного человека?

Ричард все говорил, приводил какие-то ненужные доводы, пытался что-то объяснить. Впрочем, Tea давно уже привыкла, что муж совершенно не способен говорить прямо даже о самых простых вещах. Речь шла о каких-то его операциях с недвижимостью компании в Южной Африке. В чем конкретно заключались эти операции, Ричард говорить не хотел, но уверял ее, что действовал исключительно честно и порядочно. Беда в том, что закон отнесся к его действиям с излишней суровостью. В конце концов ему пришлось все же признать, что по факту этих сделок против него возбуждено уголовное дело.

Объясняя все это, он то и дело украдкой бросал взгляд на жену. Ему никак не удавалось скрыть своего смущения и обрести обычную раскованность. Он все говорил и говорил, пытаясь изменить то, что изменить было уже поздно. Наконец, он не выдержал. Его сломило то, что он прочел в глазах жены. Оно мелькнуло и тут же исчезло, но он успел заметить: презрение.