Брида - Коэльо Пауло. Страница 18

Пусть Дева Мария освободит нас от этой боли и навсегда погасит в нас чувство вины. Мы чувствуем себя виноватыми, когда выходим из дома, потому что оставляем наших детей, чтобы заработать на их содержание. Мы чувствуем себя виноватыми, когда остаемся дома, потому что кажется, что мы не используем свободу мира. Мы чувствуем себя виноватыми во всем, и при этом мы не можем быть виновны, потому что мы всегда далеки от решений и власти.

Пусть Дева Мария всегда помнит нас, потому что именно мы, женщины, были рядом с Иисусом, когда мужчины убежали и отреклись от веры. Именно мы рыдали, когда он нес крест, мы были у его ног в час его смерти, именно мы посетили его пустующее захоронение. Поэтому мы не можем быть виновны.

Пусть Дева Мария всегда помнит нас, потому что нас сжигали и преследовали за то, что мы поклонялись Религии Любви. Пока люди пытались остановить время силой греха, мы собирались на запрещенных празднествах, чтобы вознести ту красоту, которая еще была в мире. По этой причине нас приговаривали и сжигали на площадях.

Пусть Дева Мария всегда помнит нас, потому что в то время, как мужчин судили прилюдно из-за земных споров, женщин прилюдно судили из-за прелюбодеяния.

Пусть Дева Мария всегда помнит наших предшественниц, потому что они должны были одеваться в мужские платья, как Святая Иоанна, чтобы исполнить слово Господа. И все равно мы умирали на костре.

Уикка сжала ложку и протянула руки вперед.

– Здесь находится символ мученичества наших предшественниц. Пусть огонь, который сжирал их тела, всегда поддерживал свет в наших душах. Потому что они в нас. Потому что мы – это они.

И бросила ложку в костер.

Брида продолжала исполнять ритуалы, которым ее обучила Уикка. Свеча у нее всегда горела, она сама исполняла танец шума мира. Она записывала в Книге Теней встречи с волшебницей и посещала священный лес два раза в неделю. К собственному удивлению, она подметила, что уже понимает кое-что в травах и растениях.

Но голоса, которые Уикка желала пробудить, не появлялись.

У нее также не получалось увидеть светящуюся точку.

«Кто знает, может, я даже не узнаю мою Вторую Половину», – думала она со страхом.

Именно это назначение было у Традиции Луны: никто никогда не обманется относительно человека своей жизни. Это означало, что никогда больше, с того момента как она станет настоящей колдуньей, у нее не будет иллюзий, которые есть у всех других людей относительно любви. Это означало, что она будет меньше страдать, это правда (возможно, это означает, что она вообще не будет страдать), потому что она могла любить все сильнее; Вторая Половина была чудесной миссией в жизни каждого человека. Даже когда однажды она должна будет уйти, любовь ко Второй Половине – так учит Традиция – будет коронована славой, сочувствием и очищающей ностальгией.

Но это означало также, что, начиная с момента, когда она сможет видеть светящуюся точку, у нее не будет очарования Вторых Половинок Любви. Брида подумала том, сколько раз она мучилась от страсти, о ночах, которые провела без сна, ожидая звонка, которого не было, о романтических выходных, которые перетекали в следующую неделю, о праздниках, на которых были вожделенные взгляды в разные стороны, о радости завоевания, только чтобы понять, что это было возможным, о грусти одиночества, когда она была уверена, что парень ее подруги был именно единственным мужчиной в мире, способным сделать ее счастливой. Все это было частью ее мира и мира всех людей, которых она знала. Это была любовь, и так люди искали свою Вторую Половину с начала времен, смотря в глаза, стремясь увидеть в них блеск и желание. Она никогда не придавала никакой ценности этим вещам, наоборот, она считала, что бесполезно страдать из-за кого-то, бесполезно умирать от страха, что ты не встретишь человека, с которым разделишь жизнь. Теперь, когда она уже могла освободиться от этого страха, она перестала быть уверенной в том, ЧТО вообще хочет.

«На самом ли деле я хочу видеть светящуюся точку?»

Она вспомнила Мага, подумала, что он прав и что Традиция Солнца была единственным способом сопротивляться любви. Но она не могла поменять путь сейчас; она знала дорогу и должна была идти до конца. Она знала, что если отречется, то с каждым разом все труднее будет сделать какой-либо выбор в жизни.

Как-то вечером, после долгого занятия по ритуалам, которые в старые времена колдуньи использовали, чтобы вызвать дождь, и которые Брида должна была записать в свою Книгу Теней, даже если никогда и не применит их, Уикка спросила ее, носит ли она всю одежду, что у нее есть.

– Конечно, нет, – последовал ответ.

– Тогда, начиная с этой недели, используй в одежде все, что есть у тебя в шкафу.

Брида решила, что недопоняла.

– Все, что содержит нашу энергию, должно находится в постоянном движении, – сказала Уикка. – Одежда, которую ты купила, образует часть тебя и воплощает собой особые моменты. Моменты, когда ты выходила из дома, готовая сделать себе подарок, потому что была довольна миром. Моменты, когда кто-то причинил тебе боль и ты должна была компенсировать ее. Моменты, когда ты считала, что должна изменить жизнь. Одежда всегда преобразует чувства в материю. Это один из мостов между видимым и невидимым. Есть даже одежда, которая может навредить, потому что она была сделана для других людей, а оказалась в твоих руках.

Брида понимала, что она говорила. Были вещи, которые она не могла носить; каждый раз, как она их надевала, происходило что-нибудь плохое.

– Избавься от одежды, которая была сделана не для тебя… – настаивала Уикка. – И используй другую. Всегда важно поддерживать землю вращающейся, волну пенящейся, а чувство – в движении. Вся Вселенная движется: мы не имеем права останавливаться.

Придя домой, Брида достала на кровать все, что у нее был в шкафу, и стала рассматривать каждую вещь: было много вещей, о чьем существовании она уже не помнила; другие напоминали счастливые моменты прошлого, но уже не были модными. Несмотря ни на что, Брида хранила их, потому что эта одежда, казалось, владела каким-то волшебством, а если бы она избавилась от нее, то избавилась бы потом от тех прекрасных мгновений, которые пережила, когда надевала ее.

Она посмотрела на одежду, которая, как ей казалось, имела «больше вибраций». Она всегда питала надежду, что эти вибрации однажды возобновятся и она сможет использовать их еще раз, но всегда, когда она решала попробовать, у нее начинались проблемы.

Она поняла, что ее связь с одеждой была явно сложнее, чем ей казалось. И даже так, было трудно принять, что Уикка вмешается в самые интимные и личные стороны ее жизни: ее манеру одеваться. Какую-то одежду она должна была хранить для особых случаев, и только она была вправе сказать, когда надевать ее. Другая не подходила для работы или даже для выходных. Почему Уикка должна была вмешиваться в это? Она никогда не ставила под вопрос ее указания: всегда танцевала и жгла свечи, разбивала воду клинком и изучала вещи, которые никогда не будет потом применять. Она могла принять все это, оно образовывало часть Традиции Луны, Традиции, которую она не понимала, но которая, возможно, даже говорила с ее неизвестной стороной. Тем не менее, когда она одевалась, она примеряла на себя свой образ существования в мире. Кто знает, теряла ли Уикка границы своей власти. Кто знает, не пыталась ли она вмешаться в то, во что не должна была.

«То, что находится снаружи, тяжелее изменить, чем то, что внутри».

Кто-то что-то сказал. Инстинктивно Брида с испугом оглянулась вокруг. Но она была уверена, что не увидит никого.

Это был Голос.

Голос, который Уикка хотела пробудить.

Ею овладело возбуждение и страх. Она стояла в тишине, ожидая услышать что-нибудь еще, но все, что она слышала, был шум на улице, звук работающего телевизора вдалеке и шум мира. Она пыталась оставаться в том же положении, что прежде, думать о тех же вещах. Все произошло так быстро. Что она не успела ни испугаться, ни возгордиться собой, ни восхититься.