Американец - Злотников Роман Валерьевич. Страница 39

Нью-Йорк, Бронкс, у входа в булочную м-ра Броуди, 16 апреля 1896 года, четверг, семь минут спустя

— Стой, Урри! — донеслось сзади.

Я притормозил у самого входа в булочную. Генри подошел, отобрал у меня кружку, глянул на уровень воды, хмыкнул и, не торопясь, выпил всю воду. Допив, он отдал мне кружку и велел:

— Отнесешь назад сам! Мистер Джонсон бережно относится к своему имуществу, и мне не хочется, чтобы у него были претензии ко мне. Или к тебе.

Я, ничего не понимая, взял пустую кружку, и обалдело посмотрел на него.

— Но зачем?..

— Зачем тебе нужно было нести воду? — он улыбнулся. Удивительно, но улыбка у него была приятная. Улыбка человека, готовившего сюрприз и радующегося, что сюрприз удался. — Вода была не нужна. И попить я, конечно же, мог еще там, в аптеке Джонсона. Мне нужно было посмотреть, как ты ходишь, Урри.

Я кивнул. По-ня-я-ят-нень-ко! Отец не раз говорил мне, что опытному бойцу многое о противнике может сказать даже то, как человек стоит. И уж тем более — то, как он движется.

— Понимаешь, парень, — с этими словами Генри двинулся вдоль по улице, и мне пришлось пристроиться рядом, — все, что ты слышал про ганфайтеров, — это причудливая смесь правды и вымысла. Но главное — это то, чего ты о них не слышал.

— Это что же? — требовательно уточнил я.

— Главное, Урри, это то, что жили они все недолго! — он снова улыбнулся. — Застрелить ганфайтера — мечта многих. Одни хотели сделать это из мести. Другие — гонялись за славой. Просто хотели, чтобы о них говорили. Третьим нужно было, чтобы их боялись. Поэтому тот, про кого прошла слава, что он — ганфайтер, редко умирали своей смертью. И чем они были известнее, тем быстрее их убивали! Понятно?

— Понятно! — я еще и кивнул, чтобы нагляднее показать, что до меня дошло. И тут же уточнил: — А ты хочешь пожить подольше, верно? Потому и за славой не гонишься?

— Верно, парень! И, что характерно, тебе нужно то же самое. А значит, Урри, тебе нужно не ходить с кольтом в открытой кобуре, зыркая по сторонам и готовясь продырявить в мелкое ситечко всех недругов, а иметь что-то неприметное в кармане.

Шагов двадцать мы прошли молча, прежде чем у меня созрел следующий вопрос:

— Слушай, Генри, так все-таки ты недоговорил, зачем воду было нужно носить?

Он снова улыбнулся.

— Вот за этим самым, Урри. Я проверял, как ты ходишь! — тут он поднял руку, останавливая жестом мои вопросы, и продолжил: — Люди, Урри, ходят по-разному. Кто-то идет как танцор по канату, кто-то — переваливается, как медведь! К тому же, парень, на улице ведь людно. Одни примечают препятствия издалека и обходят, а другие не видят их, пока не вляпаются… Мне нужно знать, какой ты, чтобы понять, чему учить!

— Я мог и сам рассказать!

— Мог, парень, мог! Но, во-первых, люди и сами о себе не все знают. А во-вторых, мы любим врать всем, даже себе. Идет, к примеру, по улице уродина, но думает, что она красавица.

Я улыбнулся.

— Или вон тот толстяк, готов поспорить, считает себя всего лишь «немного полноватым»…

Мимо, колыхая телеса и переваливаясь с боку на бок, проволокся страдающий одышкой толстяк весом центнера полтора.

— Понятно, понятно… А пьяница, запойно пьющий каждый день и унижающийся за порцию выпивки, думает о себе, что «хоть завтра может бросить»! — поддержал тему я.

— Верно, парень! Мы врем себе, врем девкам, чтобы им нравиться, врем начальству… Привычка врать настолько входит в нашу натуру, что когда мы слышим о себе правду, мы только злимся на сказавшего ее, вместо того чтобы задуматься и измениться.

— Хм… Это что же, ты так готовишь меня к правде обо мне?

Он одобрительно хлопнул меня по плечу!

— А ты ничего так, Урри! Просекаешь! И, возможно, сумеешь не обидеться… Ведь на правду не обижаются, верно?

— Нет, неверно! Ты сам сказал, что на правду обижаются, и еще как! И, вообще, почему ты думаешь, что ты обо мне правду знаешь?

— Все просто, Урри, все просто! Мы врем в мыслях, еще чаще врем на словах… Но мало кто умеет врать телом! Ловкость человека, быстрота реакции, развитость его мышц, то, как он двигается, — все это и есть правда о нем. И правда о тебе, братец, состоит в том, что на улице ты — кролик. — Он хихикнул. — Братец-кролик, [100] сечешь?

— Секу! — согласился я. Я и в самом деле читал когда-то книги Харриса. Аналогия была интересной. Кролик, хоть и был слабее, всегда побеждал за счет своей изобретательности.

— Хотя, парень, я тебе польстил. Кролика из тебя еще надо сделать. Пока что ты — баран. Подходи к тебе волк и режь с любой стороны. А ты только жалобно мекнешь!

— Это не так! — возмутился я. — Я дважды дрался за свою жизнь, и ничего, побеждал!

— М-да-а? Ну, значит, парень, тебе повезло. И твоими противниками были какие-то неуклюжие увальни! Потому что стрелять ты, парень, не умеешь! Я это тебе скажу и не проверяя! И по улице ты ходишь так, будто у тебя нет ни одного врага в этом мире!

Я недоверчиво глянул на него, но промолчал.

— Ну, смотри сам! У тебя на дороге в одном месте на тротуар вытащили ящики с товаром, но в магазин занести не успели, а в другом толпа стояла. Мне было интересно, на каком расстоянии ты замечаешь препятствия.

— И на каком же? — заинтересовался я. Кстати, очень интересно. Про «радиусы внимания» и про то, что они у разных людей разные, я читал в своем времени. Но это было в восьмидесятых годах двадцатого века. Почти через век от этих дней! А этот уникум, оказывается, сам сообразил! [101] — Двадцать футов. Урри! Максимум — двадцать пять! Это очень мало. Револьвер эффективен на расстоянии до пятидесяти футов. Профи легко завалит тебя и с сотни, а то и с двух. [102] Так что первое, что ты будешь тренировать, — это умение видеть улицу. Всю, целиком! С ее препятствиями, опасностями и укрытиями!

— И как же? — мне в самом деле было интересно.

— Очень просто. Расстояние зависит от скорости, с которой ты движешься. Скакать будешь галопом!

— Но я не умею…

— Не умеешь ездить на лошади?! — поразился он.

— Ну да! — нужно было срочно объяснить, и мне припомнился Витек с его историей. — Я рос на небольшом гористом острове, там лошадь было не прокормить. Да и не нужны они там. Ослики есть. А большинство пешком ходит!

— Тем более! — отрезал он. — Раз уж ты решил, что тебе нужно уметь защищать свою жизнь, то выучишься! Да и умение ездить тоже пригодится!

— Стой, Урри, сворачиваем сюда! — скомандовал мой наставник! — Запоминай адрес, если что, будешь искать меня здесь.

Жил Генри на третьем этаже, в небольшой однокомнатной квартирке. Один, это явно чувствовалось.

— Проходи, садись! Так вот, я уже сказал, что «пушка» тебе нужна неприметная, чтобы в кармане носить можно было. — Тут он открыл комод и достал сверток: — Вот эта вполне подойдет! Смотри сам! — он развернул сверток и протянул мне небольшой револьвер: — Пятизарядный бескурковый револьвер «Сейфити Аутомэтик» модели 1894 г.; фирма «Айвер Джонсон Армс энд Сайкл Воркс Ко». Тридцать второй калибр. Длина ствола — пять дюймов. Общая длина — около девяти, так что в карман войдет легко. И вес чуть больше фунта. Пушинка!

Я взял револьвер и покрутил в руке. Нетяжелый. Полкило примерно. Генри между тем продолжил:

— Видишь, курка нет, не зацепится. И калибр нормальный. Тридцать второй. Ты не слушай, что «нормальные мужики сорок пятый носят», ерунду они говорят. Тебе точно не это надо.

Я вспомнил негра-таксиста, ловко впарившего мне бесплатный паром за пятьдесят долларов, и невольно насторожился. Ведь этот револьвер уже был у Генри. Не хотят ли мне снова всучить то, что просто больше некуда деть?

— А почему именно эта модель? Мало ли неприметных револьверов? Да и почему не сорок пятый?