Арвендейл - Злотников Роман Валерьевич. Страница 35

— А в чем проблема? — прищурился гном. Мечник слегка скривился, показывая, что ему не нравится такая нарочитая непонятливость гнома.

— Извините, уважаемый гленд, я слышал много хорошего о нашем юном… десятнике, но я прошел долгий путь и знаю: хороший командир удваивает твои шансы выжить в бою, а плохой может опустить их до нуля. А для того, чтобы стать хорошим командиром, одного боя мало. Как я поверю, что он отдаст мне правильную команду или поставит меня на МОЕ место в строю, если он никогда не видел, что такое куначный боец. — Тут он чуть повернул голову в сторону Троя и, несколько насмешливо усмехнувшись, добавил: — Прошу прощения, десятник.

Трою кровь бросилась в лицо. Все время, пока мечник произносил свою речь, он стоял, опустив плечи, и думал о том, что мечник прав, он еще не готов и не скоро будет готов, а потому… Но когда тот заявил, что Трой не знает, что такое кунаки… Не успев даже подумать, что он собирается сделать, Трой шагнул вперед и, ухватив мечника за плечо, развернул к себе.

В первое мгновение ему хотелось прокричать что-то тому в лицо, но Трой сдержался и, подражая мечнику, отпустил напрягшееся плечо и произнес вежливо-ледяным тоном:

— Как я понял, кунаки — это вот эти два парных меча?

Губы мечника дрогнули, растягиваясь в саркастическую усмешку.

— Да, наш юный десятник.

— А не позволите ли мне рассмотреть их поближе? Хочу понять, что в них такого необычного.

Взять чужое оружие без спросу означало нажить себе если не врага, то уже точно человека, который будет тебя сильно недолюбливать. Да и после просьбы, согласно действующему среди наемников этикету, мечник мог запросто отказать Трою, и его никто бы за это не осудил. Оружие есть оружие, это такая же неотъемлемая часть любого наемника, как голова, рука или, скажем, задница. Разве можно осуждать человека, не позволяющего никому лицезреть или трогать свою задницу? Но мечник не отказал… Он вновь окинул Троя оценивающим взглядом и все с той же улыбочкой кивнул:

— Бери, только… не порежься.

Трой нагнулся, поднял перевязь, перехватил левой рукой двое ножен, а правой выдвинул один из клинков. По глазам резанула синева. Сталь мечей была очень похожа на сталь ругировых клинков, только рисунок был несколько крупнее и грубее. Трой крутанул ножны, перехватил рукояти и легким движением стряхнул ножны с клинков, взметнув лезвия в позицию «двух молний». Лучше всего у него получалась связка «двойной лист». С нее он и начал. Затем последовали перетекающие друг в друга «морской еж», «тройное солнце» и «двусторонний краб». Затем Трой быстро прошелся по «лестнице богов», которая обычно давалась ему не слишком хорошо (но только не в этот раз), и закончил «всполохами». Когда он, стряхнув рукавом пот с лица, повернулся к своему десятку, все четверо (включая гнома) производили впечатление близких родственников. Поскольку умение так широко открывать рот не могло быть не чем иным, как неким родовым отличием, ибо, по мнению Троя, у ОБЫЧНЫХ людей рот так широко не открывается. Трой молча поднял ножны, двумя движениями загнал в них клинки и протянул перевязь мечнику.

— Левый немножко не сбалансирован.

Мечник с клацаньем захлопнул пасть и машинально кивнул.

— Я знаю… э-э-э… господин десятник, а кто был вашим учителем?

«Ха! Я уже господин», — обрадовано заметил про себя Трой, а вслух ответил:

— Я знал его под именем Ругир.

— Ругир-убийца! — приглушенно воскликнул мечник и напряженно наморщил лоб. Спустя пару мгновений он, бросив дорожный мешок и коротко, с достоинством, поклонившись Трою, произнес:

— Господин десятник, я прошу вас дать мне несколько… индивидуальных уроков.

И эта фраза сразу разрядила обстановку. Арбалетчик, все это время демонстративно наблюдавший за происходящим, хлопнул мечника по плечу.

— Сколько раз я тебе говорил, Арил: не беги впереди каравана. — И он заливисто расхохотался. Мечник попытался нахмуриться, но арбалетчик смеялся так заразительно, что спустя мгновение и на его лице появилась улыбка, а вскоре смеялись уже все.

Отсмеявшись, арбалетчик вскинул правый кулак к левому плечу и представился:

— Глав-стрелок. Рад служить под твоим началом. Следом отдал честь и мечник.

— Арил-двурукий. Рад служить под твоим началом.

Крестьянин задергался, но затем тоже попытался махнуть кулаком, как двое предыдущих, однако, в отличие от них, вышло это у него неуклюже.

— Я, это… Марел. Тоже, значицца… буду служить. Стараться, значицца… — И он замолчал, запутавшись окончательно.

Последним небрежно отдал честь гном.

— Гмалин-однорукий. Рад служить под твоим началом.

Тут уже настала очередь Троя удивляться. Ему и в голову не приходило, что гном, пусть даже и номинально, войдет в его десяток.

Гном пару мгновений понаслаждался этим, как видно, изрядно понравившимся ему зрелищем, пожал плечами и, кивнув в сторону перевязи с кунаками, ехидно произнес:

— Ну не все же тебе меня удивлять…

Следующая неделя прошла в новых хлопотах и заботах. Хотя Трой теперь числился-десятником, от работы в кузне его никто не освобождал. Так что ему приходилось после целого дня в кузне наскоро мыться и, вместо того чтобы завалиться отдыхать, заниматься десятком. Впрочем, все оказалось не так плохо, как ему казалось вначале. Во-первых, хотя Гмалин после каждого его промаха (вернее, того, что считал таковым) взял привычку орать: «Разуй глаза, десятник!», он стал брать на себя гораздо больше работы. Во-вторых, к удивлению Троя, он и сам оказался неплохим учителем. Первое время он смущался, мямлил, но постепенно увлекся и стал гонять своих ребят до седьмого пота. А учить было чему. К его удивлению, он смотрелся очень приличным бойцом даже на фоне ветеранов. Школа Ругира оказалась на несколько голов выше того уровня воинского мастерства, которым владело большинство ветеранов. К тому же очень многие из наемников довольно ревниво относились к своему умению и не особо спешили делиться тем, что они считали своими секретами. Да и регулярные занятия были не больно в чести. Хоть как-то обучали подчиненных только сержанты. Но и они, как правило, не больно напрягались, сосредотачиваясь лишь на самых неумелых, а остальных после проверки оставляли в покое. Но Трой принялся за дело со всем рвением. Тем более что его бойцы были не особо против. Мечник уже высказал желание позаниматься, арбалетчик Глав, который был старым приятелем Арила и явно играл в этой паре подчиненную роль, не стал ему перечить, крестьянин был готов делать все, что ему прикажет «господин десятник», а гном… Если честно, Трой не очень понимал, почему Гмалин на первом же занятии не послал его подальше…

Спустя полторы недели, во многом более благодаря совместному желанию, чем талантам Троя, они уже смогли составить вполне приличного «ежа» и даже крестьянин неплохо орудовал специально выкованной для него алебардой.

Сначала их совместные занятия собирали толпу зрителей. Другие наемники попервости пытались было отпускать едкие шутки по адресу Арила и Глава, ехидно интересуясь, а не позвать ли Ликина, пятилетнего сына погонщика из обоза, а то чтой-то обучитель для них явно староват. Арил и Глав только посмеивались, а Троя это дико раздражало. Он пару раз порывался разобраться с обидчиками по-свойски, на кулачках, но в последний момент его останавливал неодобрительный взгляд гнома. Как-то незаметно интерес окружающих угас. Более того, однажды вечером, возвращаясь от сотника, Трой заметил в дальнем углу лагеря, за кустами, троих мечников. Двое, шумно пыхтя, махали своими грозными «лопатами» (как их в шутку называли остальные наемники), а третий торчал рядом и покрикивал:

— Хлестче, хлестче замах… и лезвие сразу вверх, «крабьим листом»!

Приостановившись, Трой пригляделся и узнал ту связку, которую сам отрабатывал днем. После чего ему захотелось броситься к своему костру вприпрыжку…

Однажды, когда они, как обычно, махали мечами и топорами, то рубя воображаемого противника, то от души охаживая иссеченную колоду, гном вдруг резко остановился и сердито прорычал: