Арвендейл. Трилогия - Злотников Роман Валерьевич. Страница 68

С дальнего конца анфилады комнат, ведущих к высоким двустворчатым дверям Палаты пэров, послышались громкие цокающие звуки, каковые обычно издают подковы кавалерийских сапог. Трой нервно дернулся. Похоже, приближался кто-то из тех, для кого и был построен этот зал.

— Не дергайся, — строго произнес гном, — ты теперь ничем не хуже, чем они. И пришел сюда как раз за тем, чтобы вступить в свои права.

Трой досадливо нахмурил лоб и пробурчал:

— Да знаю я…

Но тем не менее напряженности в его позе отнюдь не убавилось.

Шаги приближались.

Наконец из распахнутых дверей, звонко цокая подковами, показался высокий мужчина в щегольском камзоле бирюзового цвета, украшенном богатой вышивкой. На его сапогах были надеты простые золоченые шпоры без новомодных украшений. Увидев Троя, он остановился, положил руку на эфес богато украшенной парадной шпаги, окинул Троя высокомерным взглядом, а затем вдруг улыбнулся и чуть склонил голову в легком поклоне:

— Барон Арвендейл рад приветствовать вас.

После чего повернул голову и столь же высокомерно-величаво проследовал далее, скрывшись в распахнутых дверях Палаты пэров.

— Хм… — задумчиво произнес гном, проводив его взглядом, — а ты сбил с него спесь. Но не слишком-то обольщайся. Возможно, он и проголосует за выдачу тебе верительных грамот, вот только я не я, если он не будет против увеличения «майоратного срока».

Трой задумчиво кивнул. Его поединок с графом Шоггир был третьим по счету. Предпоследним. Сначала он дрался с бароном Грондигом…

Барон вышел на поединок с безвестным простолюдином, поигрывая тяжелым двуручным мечом так, будто это был обычный клинок, ну или, в лучшем случае, не слишком тяжелый «полуторник». Трибуны встретили его одобрительным гулом, но не очень громким. В любимцах публики барон никогда не числился. И все из-за своего буйного нрава, неимоверной спеси и совершенно идшской жадности. Не одна дюжина трактирщиков блистательного Эл-Северина могла припомнить случаи, когда барон со своими людьми вваливался в заполненный публикой зал и, прицепившись к какой-нибудь мелочи, устраивал шумный дебош с дракой и битьем посуды. Впрочем, в столичных трактирах подобные инциденты были не так уж редки. Гораздо хуже барона характеризовало то, что наутро после этого, когда наступало время возмещать убытки и компенсировать синяки и шишки пострадавшим, барон принимался торговаться с истовостью базарной торговки, что уж совсем не пристало аристократу и владетелю домена. Но бойцом барон считался знатным, хотя, по мнению большинства присутствующих, до остальных участников турнира ему было далеко. Впрочем, для того чтобы «затоптать» какого-то «наглого простолюдинишку», особого мастерства не требовалось. Во всяком случае, так считало большинство зрителей, и потому его приветствовали еще и как будущего победителя. В принципе, вряд ли барон надеялся продержаться до конца этого турнира. В конце концов, это был Большой императорский турнир, а всем было известно, что маг из барона очень слабый, никакой, в общем, маг-то, но в Элеверине вряд ли нашелся бы хоть один дурак, готовый побиться об заклад, что барона не окажется среди участников. Спесь барона Грондига была известна всем и каждому. А для того чтобы продержаться схватку-другую с помощью покупных заклятий и амулетов, особого таланта не нужно. Особенно если противник попадется не очень сильный и так же участвующий в турнире скорее для того, чтобы поддержать свое реноме, чем дойти до финала. По большому счету шансы выиграть главный приз турнира были только у трёх-четырёх участников. Остальные боролись «ради чести». Так что, узнав, что по жребию его противником в первой схватке будет никому не известный простолюдин, которому взбрело в голову воспользоваться древним правом и попытаться вмешаться в спор достойнейших, Грондиг решил, что поймал удачу за хвост. Но когда его противник появился на ристалище, у барона екнуло сердце…

Трой вышел из своего шатра легкой проходкой. Эльфийский плащ едва заметно колыхался на его плечах, легендарное Синее пламя казалось второй кожей, пусть и тяжелой (а что сделанное гномьими руками казалось людям легким?), но совершенно не стесняющей движения. Вряд ли среди зрителей нашлось бы более дюжины тех, кто мог узнать этот легендарный доспех, и уж тем более никому не пришло бы в голову, что плащ, лежащий на его плечах, соткали эльфы, но то, что это не простое оружие, поняли многие. Зрители просто зачарованно любовались молодым воином, одетым в такие красивые латы, что подошли бы и герцогу, а может, даже самому императору. Трой сделал десяток шагов и толпа зрителей сначала робко, отдельными криками, а затем все гуще и громче заревела, приветствуя молодого воина. Барон поспешно переложил меч в левую руку и начал лихорадочно ощупывать прихваченные амулеты. В принципе, он надеялся, что легко справится с первым противником, втайне радуясь тому, что может поберечь амулеты и дорогие заклинания для последующих схваток, которые ему представлялись более сложными, чем первая. И вот сейчас он внезапно потерял всю свою уверенность. А те амулеты, которые он собирался поберечь, так и остались в его палатке…

Трой вышел на середину ристалища и остановился положив руку на эфес меча. На этот первый поединок, он не стал надевать перевязь с Серебряным листом. Во-первых, они с побратимами решили, что негожа сразу же выкладывать на стол все свои козыри, а во-вторых, Трой был вполне уверен, что справится с бароном и без помощи легендарного меча. Более того, он хотел попробовать один вариант, который должен был при успехе принести ему любовь толпы и… несколько более обычного нервничающих противников в следующих поединках. Так что такой соперник, как барон, в первом поединке был для него тоже вроде как подарок судьбы. Хотя сам барон и считал себя великим мечником, но то, что Трой сумел разузнать о нем, и то, что увидел во время тренировочных боев, которые барон, рисуясь, частенько устраивал со слугами на Высокой площади Эл-Северина, где и были разбиты палатки участников, не вызывало у него особых опасений. Бои барона выглядели грозно, но Трой не раз подмечал, как натренированные слуга нарочито задерживали удар, испуганно вскрикивали, подходили на шаг ближе, чем было необходимо, и, картинно стоная, отлетали в сторону от не слишком-то удачного (по мнению Троя) удара барона. Барон Грондиг был силен, но не так уж быстр и ловок, чтобы считать его таким уж опасным бойцом. А магия… что ж, с этим придется повозиться. В отличие от дворян, Трой, как простолюдин, не мог применять даже покупные амулеты и заклятия. Единственно, чем он мог воспользоваться, это помощь наемного мага. Один раз, за весь поединок. Или два раза за один-единственный поединок во время всего турнира. Поэтому эту возможность стоило поберечь и попробовать выкрутиться самому, сколь было возможно. Хотя идш ворчливо заявил, что это нечестно и он бы вполне мог прикрывать Троя и по десятку раз в каждом поединке. Потому что все эти так называемые маги-дворяне для него — тьфу. Пучок — пятачок.

Бой начался сразу. Стоило старшему глашатаю поднять бело-оранжевое полотнище, как барон воздел вверх амулет с ярко-лиловым камнем и прорычал заклятие. Из сердцевины амулета вырвался фаербол… обыкновенный фаербол вполне средних размеров. Трой усмехнулся и просто шагнул в сторону. Фаербол пролетел мимо и с треском разорвался на стриженом газоне ристалищного поля. Барон досадливо заревел и, воздев меч к небу, бросился на Троя, тот дождался, пока до барона останется пять шагов, а затем мягко скользнул вперед. Барон обрадовано зарычал и шарахнул своим двуручником прямо перед собой. Трой сделал шаг в сторону, и двуручник барона просвистел мимо, глубоко вонзившись в дерн. Молодой человек на мгновение замер, затем протянул руку и пару раз хлопнул барона по напрягшемуся загривку, затем шагнул назад, развернулся и двинулся к тому самому месту, где стоял в начале поединка, за все время этой схватки даже не попытавшись извлечь из ножен свой собственный меч…

Он так и выиграл эту схватку, не извлекая своего меча. Барон швырялся в него фаерболами, неуклюже размахивал мечом, а Трой спокойно уклонялся, небрежно отбивал летящий вниз двуручник коротким ударом латной перчатки по боковому ребру, а один раз, когда барон по инерции подлетел чуть ближе, чем было нужно, опрокинул его на спину, всего лишь топнув ногой и грозно рыкнув ему в лицо. Барон отшатнулся и… упал навзничь прямо на мокрую от дождя траву. Наконец Трой остановился и, медленно развернулся в сторону барона, который с трудом вытащил свой двуручник, очередной раз вонзившийся в газон. И как раз в этот момент Грондиг, утирая лапищей пот, градом катящийся с его лица, на заплетающихся ногах двинулся в сторону Троя, несколько картинным жестом извлекая из-за пояса… радаганский нож. Меч юноши так и остался в ножнах. Барон на мгновение притормозил, на его лице промелькнуло выражение страха, но толпа, уже давно улюлюкавшая при каждом его замахе (и восторженно орущая при очередном промахе), вновь завизжала, заулюлюкала, засвистела… и барон с гримасой на лице отчаянно махнул двуручником. Меч привычно воткнулся в дерн. Трой ловко уклонился от удара и на этот раз шагнул вперед. Он легким движением захватил барона левой рукой за загривок, укрытый латной брамицей шлема, и приставил лезвие радаганского ножа к мясистому подбородку тяжело дышавшего барона. Пару секунд он смотрел в ошалевшие от ужаса глаза владетеля Грондига (это же был турнир, все по-настоящему, так что барон имел все шансы получить полфута доброй стали в глотку, а потом два месяца отхаркиваться кровью и поминать добрым словом магов-лекарей), а затем ме-е-едленно отвел руку с ножом и, повернувшись к ложе императора, галантно поклонился. Спустя мгновение старший глашатай взмахнул флагом, объявляя об окончании поединка, но его голос, объявляющий победителя, утонул в восторженном реве толпы. А чего было его слушать, и так все было ясно!..