Армагеддон - Злотников Роман Валерьевич. Страница 36

— Сначала разогни.

Толстомордый ошалело уставился на тарелку, протянул руку, осторожно взял ее, напрягся, но та даже не дрогнула. Он побагровел, отдал тарелку назад и суетливо сунул сало обратно в мешок.

— Да ладно, я ж ниче…

Худенький с той же улыбочкой разогнул тарелку и спрятал.

— Вот я и говорю, что ТАК лучше.

В этот момент из-за борта послышался голос капитана:

— Ну что, все устроились?

Сидящие в кузове одновременно посмотрели на худенького Он внимательно взглянул на спутников и ответил.

— Да.

— Ну тогда двинули на аэродром.

И грузовик, урча мотором, выехал за ворота…

Первый месяц запомнился довольно смутно. Два первых дня в части были заполнены тем, что они сдавали кучу всяких анализов, причем на этот раз их проверяли почти как космонавтов — гоняли на тренажерах, заставляли дышать в трубку, брали кровь из вены, а на второй день даже повезли в госпиталь, где засунули в какую-то камеру и просветили насквозь все кишки. Впрочем, судя по тому, что все коридоры госпиталя были забиты подобными им стрижеными призывниками, это обследование было стандартной процедурой. А затем начался ад…

К присяге от Бабла осталась половина. Борька никогда не думал, что за полтора месяца с человека можно согнать столько сала. Но гоняли их дай бог. Утро начиналось с получасовой зарядки, которую, по сравнению с тем, что им предстояло днем, можно было считать легкой разминкой. На третий день Бабл, кривя губы, продемонстрировал сержанту кровавые мозоли на пальцах ног. Тот даже удивился:

— Как это ты? Вроде обувь как у всех, по размеру…

Скунс с Борькой знали, что еще вчера после обеда Бабл специально запихнул в башмаки комки ветоши и весь вечер мучился, ожидая, пока предпринятые меры принесут нужный результат. Сержант покачал головой:

— Ну ладно, пойдем в санчасть — Он окинул быстрым взглядом отделение, споро заправлявшее постели, и крикнул: — Игорь, остаешься старшим.

Игорем звали того жилистого, худенького паренька, который обломал толстомордого в кузове грузовика. Толстомордого они больше не видели, хотя он тоже служил в их бригаде. Игорь был немножко старше их, потому что уже успел закончить Терранский университет. Это учебное заведение было единственным, чьи студенты получили право призываться в армию лишь после окончания обучения, но это было не более чем сохранение традиции, поскольку и до принятия закона ВСЕ выпускники-терранцы шли служить.

Спустя полчаса они вернулись из санчасти. Бабл страдальчески морщился и демонстративно хромал. Отделение как раз уже высыпало на улицу и ожидало команды на построение, чтобы идти на завтрак. Сержант окинул своих орлов каким-то странным взглядом и приказал:

— Борис, Николай, бегом в расположение. Взять носилки. Наш товарищ ранен, поэтому сегодня нам придется помочь ему с передвижением. — Сержант хмыкнул. — Заодно проверим и уровень физической выносливости нашего отделения. У нас перед обедом — физподготовка, и на сегодня, как я знаю, запланирован кросс на три километра.

— Это что, мы его три километра на себе волочь будем? — взвился Скунс. Сержант усмехнулся:

— Ну, это уже перед самым обедом, а до того на всех занятиях тоже. — Сержант обвел глазами отделение. — Первая пара — я и Игорь, потом нас меняют Борис и Николай, потом остальные. Все понятно?

Все согласно кивнули, но спустя минуту Скунс наклонился к Баблу и прошептал ему на ухо:

— Ну, толстый, если ты немедленно не выздоровеешь и не поскачешь на своих ножках, я тебе это припомню.

Бабл счел за лучшее выздороветь и всю дорогу порывался поскакать на своих ножках, но сержант был непреклонен.

— Нет, доктор сказал, что минимум до вечера твои ноги надо подержать в покое.

А когда Бабл заикнулся, что он-де может просто посидеть в уголочке в казарме до вечера, сержант сурово нахмурился и резко мотнул головой:

— Даже и не заикайся об этом, парень. Наша учеба — это бой, а горные стрелки никогда не бросают своих в бою. Как бы ни было тяжело. Так, орлы?

Заморенные орлы вяло кивнули.

Сразу после обеда Бабл, которого уже скорчило от бросаемых в его сторону злых взглядов, помчался в санчасть и неизвестно как, но умолил-таки доктора выдать ему справку, что он «по состоянию здоровья вполне способен выдерживать средние нагрузки». И хотя ни один из них не рискнул бы назвать их нагрузки «средними», по поводу Бабла никто не стал спорить. Сержант изобразил простодушное удивление:

— И как это ты так быстро выздоровел? — однако тут же посерьезнел и, окинув взглядом куцый строй своего отделения, спросил: — Ну, орлы, все понятно?

Строй рявкнул:

— Так точно!

— То-то, — заметил сержант. — На всякую хитрую жопу есть сами знаете что с винтом. А любая плохо сделанная работа требует переделки. Так что в воскресенье весь сегодняшний курс пройдем по новой.

Когда на присягу приехали родители Бабла, его мать, обнаружив сына сильно уменьшившимся в объеме, прорвалась к командиру бригады и закатила ему скандал. Но тот молча выслушал визгливый монолог рассерженной родительницы, а затем выложил перед ней результата медицинского обследования призывника Бабла (то есть на обложке папки, естественно, значилась его настоящая фамилия) и, пригласив начмеда, коротко рассказал, что ее сын страдал ожирением на грани первой и второй стадии, отчего у такого молодого парня уже начали проявляться изменения в сердечно-сосудистой системе, а также чем еще ему грозило бы дальнейшее развитие событий в этом направлении. После получасового диалога, двух чашек чая с пирожными, а также ознакомления с солдатским меню разговор перешел уже совершенно в другую плоскость. И маман Бабла уехала из бригады совершенно очарованная ее командиром.

После присяги они переехали из карантинной зоны в постоянные казармы. Те были попросторнее, да и вспомогательных помещений было не в пример больше. На роту был даже свой тренажерный зал. Нагрузки еще больше возросли. Вечером они едва добирались до коек и засыпали мертвым сном, не чуя ни рук, ни ног. Правда, несмотря на возросшие нагрузки, мышцы уже почти не ломило, да и кормили их как на убой — четыре раза в день и такими порциями, что первые двадцать минут после приема пищи тяжело было даже просто передвигаться на своих двоих. Впрочем, все переваривалось всухую, поскольку в туалет «по большому» они ходили дай бог два раза в неделю. Сержант по этому поводу говорил:

— Для того чтобы что-то хорошо сделать, надо и хорошо попотеть. Без пота — нет работы.

К исходу ноября все (даже Бабл) уже подтягивались не менее чем по десять раз, а пробежать «пятерку» за двадцать восемь минут в снаряжении и с автоматом было как-то в порядке вещей. Совершенно освоившийся Бабл уже начал потихоньку покрикивать на пацанов-уборщиков из числа альтернативщиков, которых между собой именовали «дворниками», но тут судьба подложила им очередную свинью. Под названием «Горная подготовка»…

К апрелю у каждого на груди уже висело по три значка военно-спортивной классификации: «Стрелок-отличник» (у кого второго, у кого третьего класса), «Рейнджер-разведчик» (у всех третий класс) и «Альпийский стрелок» (тоже третий), но все уже прикидывали дырку для четвертого, потому как закончили только что теоретический курс парашютной подготовки и занятия на тренажерах. Сержант по этому поводу говорил:

— Не ищите легкой жизни, пацаны, ищите жизнь интересную. Самой сладкой окажется та жизнь, которую потом, когда тебе уже ничего не будет нужно, кроме кефира и грелки под зад, будет приятно вспоминать.

Практические прыжки начались после майских. Когда их привезли на аэродром в первый раз, там уже находилось больше тысячи таких же, как они, «рядовых переменного состава» из других частей. Поэтому им пришлось ждать своей очереди. И там Бабл разговорился с Игорем:

— … слушай, а почему вы, терранцы, всегда шли в армию? Даже когда этого можно было не делать.

Игорь усмехнулся:

— А чем тебе не нравится армия?