Атака на будущее. Равноценный обмен - Злотников Роман Валерьевич. Страница 18

– Минутку, – бомж взял в руки банку, минутку подержал ее, будто примеряясь, потом сгреб немного снега, сохранившегося под бревном, и аккуратно поводил им по краю банки, чтобы жесть остыла. Потом протянул ее Даньке. – Вот, выпей.

– Что это?

– Отвар березовой коры… и кое-что еще.

– Зачем?

– Ну ты же не хочешь грохнуться в обморок прямо на эскалаторе, а после всего, что с тобой сегодня приключилось, это вполне реально.

Данька задумчиво потерся щекой о плечо.

– А если выпью – то не грохнусь?

– Если выпьешь – нет, – серьезно ответил бомж. Данька вздохнул, осторожно взял банку и отхлебнул. Варево было горькое и противное, но после первого же глотка головная боль прошла и, более того, в голове отчего-то прояснилось. Причем настолько, что Данька задал себе вопрос: почему это он так спокойненько сидит и пьет это состряпанное неизвестно кем неизвестно из чего варево? Данька сделал еще один глоток, потом осторожно поставил банку и хрипло сказал:

– Спасибо, но я это… пойду.

Бомж улыбнулся и спокойно кивнул, после чего взял банку с того места, куда Данька ее поставил, и вновь отвернулся к костру…

Из леса Данька выбрался минут через пять. Сначала, естественно, двинулся не туда, но потом услышал гул машин и повернул в нужную сторону.

Сколько провалялся без сознания, Данька определить не мог, но, очевидно, немало, поскольку около исковерканного БМВ, снесшего бетонную мачту освещения, никого уже не было. Ни милиции, ни «скорой», ни толпы зевак, ни даже любопытных мальчишек. Осторожно озираясь, Данька приблизился к ней метров на пятьдесят и… замер с разинутым ртом. Вот это да! Номера-то на БМВ были не простые, а специальные, с государственным флагом. Значит… этот самый Артур Александрович не был никаким иностранцем. Он был этим, как его… Данька наморщил лоб и потер его… ну да, фээсбэшником. И все это время за ним охотились фээсбэшники. Значит, он зря считал, что не заинтересовал их, когда выбрался из тех подземелий под Кремлем. Они специально сделали вид, что не интересуются им, а на самом деле установили за ним тайную слежку, чтобы… чтобы… чтобы выявить все его связи. Данька нахмурился. А зачем им его связи? Он что, работает на иностранную разведку? А может, они думали, что работает?

От всех этих предположений у него вновь разболелась голова, и Данька решил, что хватит уже торчать здесь посреди улицы истуканом, пора двинуть наконец… куда? Когда Данька утром покидал берлогу Гаджета, еще не было определено, где он будет квартировать сегодня. Родители Гаджета, приехавшие с дачи в воскресенье, довольно спокойно отнеслись к тому, что приятель сына у них переночует, но оставаться там еще на одну ночь было чревато лишними расспросами. Поэтому Данька, отойдя от разбитой машины, присел на лавочку и извлек мобильник (держать его все время отключенным уже как-то вошло у него в привычку). Включив телефон, он нерешительно замер, прикидывая, кому бы позвонить. Гаджету? Или Вене? Решить этот вопрос он так и не успел – мобильник в его руках зазвонил сам.

– Да?..

– Джавецкий, слушай внимательно, диктую адрес…

От раздавшегося в телефоне звонкого девичьего голоска у Даньки стало так тепло на душе, что он едва не прослушал этот самый адрес.

– Все запомнил?

– Ну… да. Все.

– Повтори.

Когда Данька, запинаясь, повторил адрес и как добраться, все эти «первый вагон из центра» и «налево по переходу до второго выхода», Барабанщица снисходительно произнесла:

– Ох, Джавецкий, стукнет тебя когда-нибудь по голове кирпичом, может, тогда научишься быть внимательным. Ну ладно, принимается.

– А… кто там, чей адрес-то?

– Мой, – отрезала Барабанщица и отключилась, оставив Даньку уже второй раз за день с разинутым от удивления ртом.

Но сейчас он захлопнул его довольно быстро. Отключил мобильник. Вскочил на ноги. Поправил рюкзачок. И припустился в сторону метро…

По указанному адресу он добрался без приключений. Но вот перед самой дверью оробел и какое-то время переминался с ноги на ногу, не решаясь нажать на звонок.

Маша открыла сама. Окинув Даньку скептическим взглядом, она кивнула:

– Ладно, сойдет… Ванная здесь. Давай разувайся и мыть руки, а потом бегом на кухню, ужинать.

Квартира у Маши оказалась обычной, как это называется, «улучшенной планировки». Правда, чем она отличается от неулучшенной, Данька не представлял. Когда он шел из ванной на кухню, из большой комнаты выглянула миловидная женщина в шортах, футболке и шлепках на босу ногу.

– Привет, – она подмигнула Даньке, – как тебя зовут?

– Да… Даниил, – несколько стеснительно отозвался Данька.

– Хм… очень приятно, – и удовлетворенно вздохнула, – ну, слава богу, у моей оторвы хоть мальчики появляться начали.

Даньку словно накрыла жаркая волна. Он тупо потоптался, чувствуя, что как-то… нехорошо оставлять эту милую женщину с ошибочной информацией по поводу их с Барабанщицей отношений, и совершенно не представляя, как все это исправить, но тут из кухни выглянула Маша:

– Джавецкий, ну где ты там застрял? Стынет же все. Имей в виду, второй раз греть не буду!

Ужин оказался на редкость вкусным, а может, все дело было в том, что у Даньки за весь день, кроме варева, которым его напоил тот бомж, маковой росинки во рту не было…

Сама Маша ела мало. Только ему подкладывала и командовала:

– Давай ешь, нечего тут рассусоливать.

Под конец трапезы на кухню заглянула та самая женщина. Полюбовавшись пару минут на то, как Данька уписывает за обе щеки картошку с жареным мясом и овощным салатом, одобрительно кивнула:

– Хорошо ест, работник добрый будет.

Данька так и замер с вилкой, поднесенной ко рту, а у Барабанщицы слегка порозовели щеки, и она с упреком бросила:

– Ну мама…

– Молчу-молчу, – мать скорчила потешную рожицу и вновь удалилась…

Когда Данька, отдуваясь, отодвинул от себя пустую тарелку и, мотнув головой, отказался от предложенного чая с сушками, Барабанщица вскочила с места и, быстро перекидав в мойку грязную посуду, махнула Даньке рукой.

– Ну, пошли ко мне, поговорим.

Данька остановился на пороге комнаты и восхищенно покачал головой. Это была… настоящая берлога первопроходца. Без всяких там рюшек, куколок Барби, мягких зайчиков и собачек. Шкаф, турник, кольца, несколько книжных полок, письменный стол и кресло у окна. Но главным были обои. Он таких никогда не видел. Данька повернулся вокруг своей оси. Казалось, что он стоял на поверхности Луны. Ноздревая лунная почва была под ногами. Вдали виднелись пики лунных цирков, справа и слева, а также над головой сияли необычайно крупные и… разноцветные звезды. Прямо перед ним в небесах висела Земля, едва подернутая дымкой облаков. А сзади над горизонтом полыхала и разрасталась заря. Это всходило солнце…

– Ну чё встал как истукан, Джавецкий? Садись, – буркнула Барабанщица, но Данька почувствовал в ее голосе нотки гордости. Он послушно сел.

– Ну чего молчишь, Джавецкий? Рассказывай!

Тут Данька возмутился:

– Слушай, Маш, ну чего ты меня все время шпыняешь? Чем я тебе так не нравлюсь? Джавецкий да Джавецкий. Ты можешь со мной по-человечески разговаривать?

– А что у тебя все вечно не как у людей? – огрызнулась девушка, но затем сменила гнев на милость: – Ладно, проехали, давай… Даниил, рассказывай, как твои успехи?

– Никак, – вздохнул Данька, – никаких успехов. Одни сплошные неприятности…

Выслушав его рассказ, Маша какое-то время молчала, задумчиво теребя указательным пальцем кончик носа, а затем категорически заявила:

– Чепуха все.

– Что? – не понял Данька.

– Никакие они не фээсбэшники.

– А номера?

– А с такими номерами сейчас кто ни попадя катается. От депутатов до сутенеров. Куплено ж все… Да и номера эти уже отменили. Так, последыши остались… К тому же, будь они фээсбэшниками, на кой черт им тебе деньги предлагать? Забрали бы просто «в интересах государственной безопасности». Еще пока ты в больнице лежал.