Атака на будущее. Равноценный обмен - Злотников Роман Валерьевич. Страница 31
– Есть информация?
– Так точно, – кивнул капитан.
– Докладывайте.
– Установлено увлечение Джавецкого.
– И какое?
– Он был диггером. Причем участвовал в том самом погружении, во время которого произошел обвал, вызвавший проседание почвы под Васильевским спуском.
Кузнецов прикрыл глаза. Вот! Вот почему фамилия парня показалась ему знакомой. Она же была в материалах Ващенко, которые он просматривал. Как раз перед командировкой… Просто связать парнишку с той группой как-то в голову не приходило. Причем он тогда поинтересовался у дочери, что это за парень. Машка тогда всячески его ругала, даже обзывала придурком, но Алексей Юрьевич сделал себе зарубку на память: при случае разузнать о том парне побольше. Что-то в Машкином голосе говорило о том, что парень не так уж ей безразличен, как она старалась показать.
Полковнику стало ясно, что сейчас доложит ему капитан. И он задал следующий вопрос, уже зная ответ.
– Связи по этому направлению установлены?
Капитан молча положил перед ним листок с коротким списком фамилий. Алексей Юрьевич опустил взгляд. Третьими сверху в списке стояли имя и фамилия его дочери Кузнецовой Марии Алексеевны. Он некоторое время рассматривал список, вчитываясь в остальные фамилии и пытаясь припомнить, видел ли он раньше этого Джавецкого в гостях у дочери, но потом понял, что не видел. Иначе бы узнал сразу, при первом же взгляде на портрет. Однако это по большому счету ничего не меняло. Алексей Юрьевич кивнул капитану, показывая, что тот может быть свободен, и едва за его спиной захлопнулась дверь кабинета, выудил из кармана мобильник.
Телефон дочери не отвечал. Женский голос сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны доступа. Кузнецов перезвонил домой.
– Ирина, – бодро начал Алексей Юрьевич, – Машка дома?.. Нет?.. Опять сегодня дома не ночевала?.. Да уж, придется серьезно заняться ее воспитанием… Ладно, если объявится – пусть сразу же позвонит мне. Мне нужно у нее кое-что спросить.
Он едва успел дать отбой, как на столе зазвонил стационарный аппарат. Полковник Кузнецов сунул мобильник в карман и торопливо снял трубку.
– Слушаю.
– Товарищ полковник, – зазвучал в трубке голос старшего прапорщика Зарубного, начальника группы наружного наблюдения, – «объект» пришел в движение. Явно готовится к перемещению за пределы места дислокации.
Алексей Юрьевич стиснул зубы и прикрыл веки. Эх, Машка-Машка, во что же такое ты ввязалась?
– Хорошо, – ответил он и бросил трубку на аппарат.
Покидая свой кабинет, полковник Федеральной службы безопасности Кузнецов Алексей Юрьевич занимался совершенно не свойственным ему делом. Он… молился. Молился о том, чтобы в том месте, куда сейчас собирался отправиться «объект», не оказалось бы его дочери – Кузнецовой Марии Алексеевны…
Интермеццо 4
Генерал сидел в кресле, прикрыв глаза, когда в дверь тихонько постучали.
– Да?
Дверь распахнулась, и на пороге появился старший группы встречавших.
– Господин генерал…
– Все готово?
– Да, господин генерал. Аппаратура подключена и настроена. Первичные тесты выдали «оранж».
Генерал поднялся с кресла, пригладил ладонью волосы и кивнул.
– Ну что ж, приступим.
Когда они проходили через холл, все находящиеся там настолько старательно делали вид, что не обращают на них никакого внимания, что не заметить этого мог разве что человек, страдающий аутизмом. И это еще раз доказывало, насколько все они боятся того, что сейчас должно произойти. Впрочем, генералу этот страх был совершенно понятен. Аппаратура, позволяющая работать с вероятностями, все еще считалась экспериментальной. Вернее, она никак не могла перейти в разряд неэкспериментальных уже около сорока лет. И сегодня никто не мог дать гарантий, что это вообще когда-нибудь произойдет. На самом деле никто, даже ее создатели, до конца не понимали, как она работает.
Генерал занял кресло старшего оператора. Он обладал не столь большим опытом работы на аппаратуре, как присланный на прошлой неделе из центра специалист, сейчас занимающий кресло второго оператора, но он был главным связующим звеном всей группы, поэтому, чтобы шансы на успех не стали совсем уж призрачными, именно ему надлежало взять на себя ведущую роль.
– Параметры вероятностных колебаний?
– Один и тридцать два – один и тридцать шесть, – быстро ответил второй оператор.
– Планируемое возрастание коэффициента?
– До один и восемьдесят семь.
Генерал кивнул. Изменение серьезное, но в одном из экспериментов, результаты которых смогли зафиксировать, удалось поднять коэффициент вероятностных колебаний до один и девяносто два. Так что некий запас прочности был. Теоретически.
– Сколько прослежено вероятностных линий?
– Шесть, господин генерал. Вот, посмотрите, – и второй оператор развернул перед ним на экране шесть графиков, наложенных на одну координатную сетку. Генерал внимательно всмотрелся в каждую из них, потом поочередно вывел на боковой врезке их параметры. Что ж, также вполне среднестатистически. Он кивнул головой, скорее даже не оператору, а своим мыслям, и негромко спросил:
– И с какой начнем?
– Наиболее низкий коэффициент изменения требуется для линий пять и один, но я бы советовал сначала попытаться воздействовать на линию два. На ней просматривается гораздо большая вероятность получить успешный результат всей операции. Во всяком случае, ключевой узел на ней расположен гораздо ближе к текущей нашей точке, чем на всех остальных. И, видите, он гораздо сильнее окрашен в оранжевые тона, чем узлы на других линиях.
Генерал некоторое время молчал, вглядываясь в линии, медленно колеблющиеся на экране, будто рантунг под легким ветерком, а потом небрежно произнес:
– Ну что ж, давайте поработаем над ней.
И ни он, ни второй оператор даже не догадывались, что здесь, в этом месте и этом времени, цветом, обозначающим беспрепятственное движение вперед, к цели, считался зеленый. А оранжевый – это цвет, являющийся смесью желтого, здесь обозначающего скорые перемены на что-то прямо противоположное, и красного…
11
Когда зазвонил мобильник, Данька вздрогнул и несколько секунд недоуменно пялился на него. Он включил телефон полминуты назад и только для того, чтобы сделать звонок, который, как решили на вчерашнем обсуждении, надо было сделать. Высветившийся номер был незнакомым. У Даньки слегка екнуло под ложечкой. И он уже совсем было решил нажать отбой и сразу же выключить телефон от греха подальше, как вдруг, взглянув на визитку, которую держал в руке, сообразил, что звонит именно тот человек, которому он и собирался звонить. Данька торопливо нажал кнопку ответа и, поднеся мобильник к уху, обрадованно заговорил:
– Игорь Оскарович, добрый день! А я как раз собирался вам звонить…
– Вот как? – Голос Потресова в трубке был энергичен и весел. – Выходит, я зря приложил столь невероятные усилия, пытаясь разыскать вас или хотя бы ваш телефон.
– Нет… – Данька смутился. – Извините, Игорь Оскарович, просто я… – и он замолчал, не зная, как объяснить Потресову все, что с ним произошло, и, главное, сомневаясь в том, стоит ли это делать. Но тот не стал дожидаться объяснений.
– Вы в Москве?
– Да…
– А чего ж на занятия не ходите? Я тут с ног сбился. Никто не может сказать, куда вы делись. Что-то случилось? Заболели?
– Ну-у… да, болел я, – промямлил Данька.
– А сейчас как себя чувствуете?
– Сейчас нормально, – брякнул Данька и спохватился: ведь если удастся сделать справку об операции для академки, Потресов может припомнить этот разговор…
Но Данька решил пока об этом не думать. До сессии еще уйма времени, может, и никаких академок не потребуется. Все как-нибудь до сессии само собой рассосется…
– Дело вот в чем, уважаемый студент Джавецкий, я тут переговорил с некоторыми знающими людьми по поводу вашего текста, и они им очень заинтересовались. Возможно, я был не совсем прав, когда считал, что текст – подделка.