Атака на будущее. Равноценный обмен - Злотников Роман Валерьевич. Страница 49

Рат отрицательно покачал головой.

– Вам пора возвращаться, генерал. Я знаю, на родине вас ждут не очень приятные события, но… вы это переживете.

– Вы не воспринимаете меня всерьез, – горько сказал генерал, – что ж, это ваше право. Но запомните мои слова: самой большой ошибкой моих врагов было не воспринимать меня всерьез.

Рат молча кивнул и вскинул правую руку. Из сомкнутой ладони ударил луч. Рат тихо произнес:

– Прощайте, генерал, – и коснулся его лучом. Хлопок. И генерал исчез.

Несколько мгновений Данька смотрел на то место, где еще мгновение назад стоял Артур Александрович, а затем хрипло спросил:

– Рат, то есть это… прошу прощения, князь Ратибор, а если он и вправду… ну… внука настропалит.

Рат улыбнулся.

– Пусть. И… кстати, можешь по-прежнему называть меня Рат. Даже если ему это удастся, то минет три-четыре поколения, и его потомки изберут Путь. Для тех, кто вырастет с ясным осознанием себя как части Рода и Чести Рода как непреходящей личной ценности, – другого пути нет.

Данька медленно кивнул.

В этот момент послышался гулкий топот и из-за поворота вылетели ребята.

– Рат, у нас получилось!

– Все вышло!

– Мы смогли!

В этом гвалте голосов Барабанщица подняла руку, призывая умолкнуть возбужденно-радостные голоса остальных, и, шагнув к Рату, в упор посмотрела на него:

–  Этобыло обязательно?

И все замолчали, оглядываясь по сторонам. Из-за крыш ГУМа, башен Кремля и дальше, из-за куполов Покровского собора тянулись к небу дымы пожарищ. В воздухе висела гарь, вой сирен пожарных машин и карет «скорой помощи» перекрывал все остальные звуки. И ребята один за другим стали с гневом поворачиваться к Рату.

Рат медленно обвел взглядом чадящий горизонт, а затем опустил глаза и тихо произнес:

– Иногда Господь попустительствует тому, что животноеовладевает людьми гораздо больше, чем обычно. Дабы люди смогли сами понять, на что способно животное,если позволить ему делать то, что ему хочется.Сейчас у вас именно такое время…

– При чем тут это? – воскликнула Барабанщица. – Это же сделали люди из твоегомира.

Рат грустно улыбнулся.

– А как ты думаешь, смогли бы они сделать это,если бы в вашем мире нельзя было так легко купитьпочти каждого… Если бы здесь могли ясно видеть– кто друг и кто враг. И знать, что то, чего хочет от тебя твой враг, нельзя делать ни в коем случае. Даже если это кажется тебе самому не менее, а может быть, даже более… выгодным.

Не поэтому ли, Даниил, ты не согласился взять совершенно сумасшедшие для тебя деньги, что почувствовал в том, кто назвался Артуром Александровичем, врага? Причем настоящего, истинного врага.

Ваше время носит у нас имя времени Тьмы. И о нем рассказывается как о времени, когда люди видели мир в извращенном, зеркальном отображении. Когда воля, честь и чувство собственного достоинства были заклеймены как закомплексованность, замороченность и нетерпимость. А безволие, бездумие и бесцелие одобрительно назывались терпимостью и толерантностью. Когда во главу угла было поставлено лишь воплощение желания.Желания похудеть, научиться кататься на каком-нибудь сноуборде или заняться дайвингом. Когда почти единственный Путь, который стал доступен для человека, оказался Путь крестьянина. И даже ему следуют очень немногие, предпочитая быть богатым, знаменитым и обладающим максимальными возможностями для удовлетворения своих хотенийбыдлом… Ты по-прежнему считаешь, что у тебя нет ответа на твой вопрос, Маша?

Барабанщица медленно качнула головой, а затем покосилась по сторонам и, тяжело вздохнув, спросила:

– И… что, ничего нельзя сделать?

Рат задумался.

– Почему же… можно, – он усмехнулся, – генерал действительно дал мне возможность очень сильно вмешаться в ткань вероятностей этого времени. Так что… можно. Только, как вы теперь уже знаете, все имеет свою цену.

Они переглянулись. А потом Данька спросил:

– И какую цену должны заплатить мы?

– Самую большую, – спокойно ответил Рат, – знание, – он сделал паузу и поочередно посмотрел на каждого, а затем продолжил: – Я могу сделать так, что ни я, ни генерал никогда не появимся в этом мире. И потому ничего этого, – он указал рукой на стоящие над горизонтом дымы, – тоже не будет.

– Но ведь тогда исчезнет то, чему ты нас научил? – возмущенно воскликнул Гаджет.

Рат улыбнулся:

– Да, это так. Но должен вам сказать, что на самом деле я не привнес в ваш мир ничего нового. Все, что я рассказывал вам, УЖЕ СУЩЕСТВУЕТ. В текстах, статьях, книгах – современных и древних…

– А… то, что ты рассказывал о будущем? – растерянно переспросила Немоляева.

– А ты не поняла, почему по сравнению с тем, что нам обычно рассказывал Рат, тот рассказ был таким… неестественно примитивным? – тихо сказала Барабанщица и, обращаясь к Рату, спросила: – Ты цитировал, верно? Какой-то фантастический роман?

Рат кивнул.

– Да, но, в общем, там все изложено верно. Просто действительно очень уж примитивно…

– То есть теоретически мы сами сможем научиться всему тому, чему научил нас ты? – уточнил Кот.

– Это уж очень теоретически, – уныло констатировала Катя. – Как вспомню, каким мусором была забита моя голова… Я тогда не просто не могла, но еще и отчаянно, изо всех сил, не хотеланичему подобному учиться. И была абсолютно уверена,что и думаю, и живу совершенно правильно. И… что же нам делать? – растерянно спросила она.

Рат пожал плечами:

– Решать вам…

Эпилог

В«Стар-лайте» вся компания обосновалась на угловом диванчике. Увидев Даньку, Гаджет призывно завопил:

– Джавецкий, дуй сюда, я тебе место держу.

Из всех участников злополучного погружения не было только Билла. Зато присутствовал не ходивший на погружение Кот. Рядом с ним, как обычно, сидела Немоляева, а рука Кота так же, как обычно, лежала на ее бедре. Данька вообще подозревал, что Немоляева и в диггеры-то пошла из-за Кота. Потому как никакой другой причиной объяснить появление этой коровы в их компании было решительно невозможно.

Барабанщица сидела напротив. Справа и слева от нее было пустое пространство. Вообще, не будь Билла, их компанией точно бы верховодила Барабанщица.

– Наконец-то… – начала она в своей обычной манере и… запнулась. Потом потерла лоб, покосилась на Даньку и, сморщив нос, замолчала. А все переглянулись, отчего-то тоже испытав даже не неловкость, а… некое неудобство, как будто сделали или, наоборот, не сделали то, что вроде как сделать было надо. У столика нарисовалась официантка, симпатичная девчонка в короткой юбочке с биркой «Таня» на кофточке.

– Будете что-нибудь заказывать?

Данька скинул с плеч рюкзачок и бросил его на диванчик. Но Гаджет как раз в этот момент качнулся в его сторону, и рюкзачок, ударившись об его плечо, перекувыркнулся в воздухе и устремился вниз, на пол. При этом из него вывалился какой-то пеналец. Руки Гаджета и Кота сработали почти одновременно. Официантка Таня широко распахнула глаза.

– Вау, вы что, жонглеры?

Кот и Гаджет недоуменно покосились друг на друга, не понимая, как это у них так ловко получилось перехватить рюкзак и то, что из него вывалилось, еще в воздухе, а потом Кот приосанился и, бросив на симпатичную официантку заинтересованный взгляд, горделиво хмыкнул:

– Да уж, умеем, если захотим. – А затем, поднеся пеналец к глазам, наморщил лоб и этак удивленно-озадаченно спросил: – Джавецкий, а что это?

Над столом повисла напряженная тишина. Потому что все замерли, не менее отчаянно пытаясь также припомнить что-то, что было связано с тем, что Кот держал в руках. Это было как узелок на платке, как крестик на руке, которые завязывают или рисуют шариковой ручкой, чтобы что-то непременно не забыть… но вот что, что?..

А в следующее мгновение на лице Барабанщицы вспыхнул восторг, и она, повернувшись к остальным, ликующе произнесла…