Война - Злотников Роман Валерьевич. Страница 10

Похоже, такое же ощущение возникло и у немцев, вследствие чего 15 июля в Санкт-Петербург на переговоры снова прибыл Теобальд фон Бетман-Гольвег.

Переговоры с рейхсканцлером у нас шли трудно. Теобальд то пытался купить меня, обещая, что немецкое правительство возьмет на себя все мои долги немецким банкам, то шантажировал раскрытием информации о том, почему русский премьер-министр пошел на резкое сокращение вооруженных сил во время прошлых переговоров. Я же с милой улыбкой отбивал все его наезды. У меня не было никакой необходимости в том, чтобы немцы отдавали за меня мои же кредиты. Наоборот, согласие на это было бы моей крупнейшей ошибкой, ибо в данный момент немцам просто нечем было меня шантажировать. Единственное, что они могли бы мне предъявить, — это странное совпадение сроков заключения прошлого соглашения и выдачи мне кредита. Но это был далеко не первый кредит, который я получал в иностранных банках. Что же касается сокращений, предусмотренных соглашением, то, как бы этого ни хотелось господину фон Бет-ман-Гольвегу, все они были проведены в полном соответствии с планами, разработанными Генеральным штабом задолго до того, как мы с господином рейхсканцлером пришли к неким соглашениям.

Да-да, планы были подготовлены заранее. От меня тогда потребовалось только продержаться подольше и затянуть переговоры настолько, чтобы мы закончили все задуманное. Содержать почти целый год лишние несколько сотен тысяч человек, поставленных под ружье, никто и так не собирался — деньги нам еще очень понадобятся на долгую войну, да и эти несколько сотен тысяч пар рабочих рук за год успели сделать много полезного. Так что даже если немцы вбросят в нашу прессу некую информацию, мне было чем ее опровергнуть.

В принципе я немцев просто развел. Но сообщать об этом господину рейхсканцлеру, разумеется, не стал. Самоутверждаться путем унижения кого бы то ни было и выпячивания своих достоинств я прекратил еще в покинутом мною будущем, когда дал себе труд проанализировать мотивы тех, кто так поступает. Ибо так, как правило, поступают те, кто страдает от комплекса неполноценности, от ощущения собственной недооце-ненности, незначительности и неуспешное™. Вот такие фрукты и пытаются, вместо того чтобы создать нечто значимое, обругать и принизить созданное другими. В XXI веке Интернет был просто переполнен подобными типами… У меня же поступать так не было необходимости. После всего, чего мне удалось добиться и здесь, и в покинутом будущем, я и так знал, что я куда круче вареных яиц. Как, впрочем, и то, что каким бы крутым я ни был, в мире всегда найдется некоторое количество людей не менее, а может, и более крутых, чем я. Ну жизнь так устроена, что даже когда ты становишься самым-самым — это ненадолго. Пройдет день, год или чуть больше — и на самую крутую вершину вскарабкается кто-то еще. Ну и что? Жизнь-то на этом не заканчивается. А если ты сделал что-то значимое, это сделанное останется даже после того, как твоя душа вознесется в рай. Либо рухнет в ад. Ну и, кроме того, все, что я делал, имело под собой вполне понят-ные и в большой степени прагматичные основания, а вовсе не было продиктовано желанием продемонстрировать окружающим мою непомерную крутость…

Так что наши переговоры с рейхсканцлером, вопреки его периодическим наездам, закончились вполне мирно. Однако результаты немцев совсем не обрадовали. Более того, я понял, что ситуацию, несмотря на нашу неполную готовность, стоит даже форсировать. Ибо если раньше я боялся того, что новую коалицию государств, направленную против России и включающую в себя и Великобританию, и Германию, создадут англичане, то теперь у меня появилось опасение, что инициаторами ее создания могут выступить немцы. Сложилось впечатление, что немцы хоть и пытались слегка запугать меня неготовностью России к войне — мол, обученных резервов у вас кот наплакал, с вооружением по штату тоже до сих пор проблемы, с мобильностью войск и скоростью развертывания опять же не всё слава богу, — на самом деле они нас уже боялись. И чуть ли не больше, чем французов и англичан. Все-таки, невзирая на всю нашу секретность и широкомасштабные программы дезинформации, кое-что, а то и довольно многое нам так и не удалось скрыть. В связи с этим я уведомил Теобальда фон Бетман-Гольвега, что более не способен удерживать российского императора, который желает существенно расширить сеть железных дорог в европейской части страны…

В общем, я провожал немецкую делегацию с надеждой на то, что Германия на нас непременно нападет, и скоро, просто побоявшись дальше тянуть время. Ибо как там оно сложится с англичанами — один Бог знает, а все те наши недостатки, о которых немцы говорили, через год-два сами по себе исчезну!’. Сейчас же они еще думают, что у Германии пока есть шанс. Маленький, рискованный, но есть.

Короче, все вроде бы шло своим чередом. Но я решил немцев еще и подтолкнуть, поэтому не ограничился конфиденциальной информацией, и на следующий день после отбытия немецкой делегации Министерств во пугей сообщения объявило о том, что предпринимает строительство еще трех железных дорог в европейской части России. Причем строиться они должны были не частными подрядами, а специальными железнодорожно-строительными частями, набор в которые начался спустя два дня после сего объявления. Немцы не могли не отреагировать на наш шаг. В конце концов, как только мы введем в строй эти дороги, весь их план Шлиффена пойдет псу под хвост. Для нас же это

было не чем иным, как скрытой мобилизацией, ибо места развертывания железнодорожностроительных частей определили аккурат неподалеку от складов, где хранилось вооружение для второочередных полков. Наряду с этим призывные пункты предприняли скрытую рассылку повесток расчетам коллективного оружия и специалистам технических специальностей — артиллеристам, пулеметчикам, телефонистам, дальномерщикам и так далее. Гонка началась.

Еще через три дня, 28 июля, Австро-Венгрия под предлогом, что требования ультиматума не выполнены, объявила Сербии войну. И австрийская тяжелая артиллерия немедленно приступила к обстрелу Белграда, расположенного практически на границе с Ав-стро-Венгрией, а регулярные войска Австро-Венгрии пересекли сербскую границу. В этот же день Николай II заявил, что Российская империя не допустит оккупации Сербии.

Я в этот момент находился у себя в Магнитогорске. После отъезда немцев стало совершенно ясно: пошел обратный отсчет, и я решил, что пора запускать в производство те проекты, воплощение которых было отложено до начала войны. Например, минометы. В их разработке я принял непосредственное участие. Ну да здесь не было никого, кто лучше меня представлял, как должен выглядеть настоящий миномет, — пришлось наплевать на всякую конспирацию и собственноручно исполнить сколь возможно подробные чертежи минометов, устроенных по схеме «мнимого треугольника» с производством выстрела самонакалыванием, с опорной плитой, сошками и обязательно с механизмом для предотвращения двойного заряжания. А также нарисовать мину и разъяснить на пальцах идеи основного и дополнительных зарядов, надеваемых на сам снаряд, а не закладываемых в гильзу, как у гаубиц. Восьмидесятисемимиллиметровый миномет стрелял осколочно-фугасной миной весом почти четыре килограмма версты на три, а стосемимиллиметровый — десятикилограммовой на пять с половиной. К моменту моего приезда в Магнитогорск восьмидесятисемимиллиметровых минометов было произведено двадцать штук — все они сейчас на артиллерийском полигоне проходили испытания, при которых параллельно готовились наставления и рассчитывались таблицы стрельбы. А стосемимиллиметровых — аж шестьдесят штук; испытания они уже прошли, так что там же, на артиллерийском полигоне, вовсю шла подготовка четырех первых в российской армии минометных рот, которые должны были войти в состав горнострелковых бригад Закавказского военного округа. Впервые применить это новое оружие предполагалось именно на Кавказском фронте — подальше от промышленно развитых немцев. Конечно, если немцы сумеют втянуть Османскую империю в войну. Ни в какой Тройственный союз турки не входили, но насколько я помнил из военной истории, Турция воевала в Первую мировую, причем как раз на стороне Тройственного союза. Скорее всего, и здесь так будет. Тем более что после той кровавой бани, которую я собирался устроить немцам и австриякам в самом начале войны, им просто делать нечего будет, кроме как попытаться отвлечь русских от своего Восточного фронта созданием у нас еще одного очага войны. Так что испытаем минометы в боевых условиях, внесем усовершенствования в конструкцию, да и развернем массовое производство. Мины-то сейчас изготавливались сплошным потоком. Но все равно мало будет. Миномет — оружие жутко прожорливое. Зато развернуть производство мин можно почти в любой мастерской с парой станков, за этим дело не станет.