Война - Злотников Роман Валерьевич. Страница 40

Ну и во многом вследствие этого промышленного и торгового бума я уже почти полностью закрыл все кредиты, которые набрал у русских банков в момент, когда начинал свой «большой рывок», и теперь аккумулировал средства для расплаты с немецкими банками. А что вы хотели — война войной, а бизнес бизнесом. Нет, сейчас я им, естественно, с удовольствием выложил на стол кукиш с маслом, но когда замолчат орудия — придется платить. Вот я и копил средства. Авось к концу войны соотношение рубль—марка заметно изменится в пользу рубля, уж больно быстро мы росли, в то время как Германия все дальше скатывалась в экономическую пропасть, так что отдавать мне придется меньше, чем я занимал, если считать в той валюте, в которой я зарабатывал, то есть в рублях. Кроме того, три мои швейцарские фирмы сейчас просто купались в немецких отчислениях за патенты — скажем, за те же пулеметы, патент на производство которых в Германии я выкупил одновременно с русским. Впрочем, в мой карман из этих денег перейдет не слишком много. Большая часть заработанного тратилась через швейцарский Красный крест на поддержку наших пленных — закупку для них теплых вещей, усиленное питание, медицинское обслуживание и так далее. Вследствие чего, например, уровень смертности русских пленных был самым низким среди всех, кто содержался в немецких лагерях. Впрочем, и в плен у нас попало явно меньше бойцов, чем в той истории, что здесь знал только я. А вот пленных немцев и австрияков, а также венгров, славян из числа служивших в австро-венгерской армии и турок у нас тут набралось почти два миллиона. И большинство из них не прожирали средства, сидя в лагерях, а работали, причем добровольно и даже с энтузиазмом… Короче, по моим прикидкам выходило, что к исходу года я накоплю достаточно средств для того, чтобы полностью закрыть немецкий кредит. А это означало, что к окончанию войны я буду полностью готов к мощному послевоенному рывку…

Так же обстояло дело и с готовностью армии. К марту 1916 года общая численность действующей армии преодолела восьмимиллионную отметку28. Причем шестьдесят пять процентов частей, соединений и объединений этой армии имели уровень боеспособности категории А, еще около двадцати пяти процентов — Б, и только десять процентов, которые числились в основном за учебными и запасными частями, имели более низкие категории. Это означало, что, так сказать, «в поле» мы могли выставить шесть с половиной миллионов полностью оснащенных и обученных солдат и офицеров. А по расчетам нашего Генерального штаба, проверенным кампанией 1915 года, для надежного удержания всех фронтов, с учетом необходимого резерва для купирования прорывов и частных наступательных операций в интересах восстановления линии фронта, нам было достаточно пяти с половиной миллионов человек. Все это означало, что в кампании 1916 года мы способны выделить как минимум миллион штыков для осуществления крупной наступательной операции, имеющей стратегические цели. И к исходу января войска из числа этого миллиона начали накапливаться на юге…

…Первым успехом русской армии стало мартовское наступление Кавказского фронта. Вернее, все началось еще в конце февраля — с десанта в Энзели и оккупации Северной Персии, в процессе которой были полностью разгромлены созданные турками в тех местах протурецкие полудобровольческие формирования. Во время этой операции прекрасно проявила себя Персидская казачья дивизия, развернутая летом 1915 года из Персидской казачьей бригады29. Причем абреки наводили порядок куда более кровавыми методами, чем русские части. Резали головы только так. Воистину нет более страшного врага, чем свои же, сражающиеся на другой стороне. И это даже без гражданской войны. Господи, спаси Россию от подобного…

Третьего марта началось масштабное наступление русских войск, и уже в первую неделю они вышли к озеру Ван, а на западе прорвали турецкий фронт и подступили к городу Эрзинджан, основной базе снабжения всего Турецкого восточного фронта. С моря десантом были захвачены Ризе и Трабзон. Стороннего наблюдателя могло бы удивить, зачем на захват такого незначительного пункта, как Ризе, были брошены столь крупные силы, но сторонних наблюдателей здесь не было. А для «несторонних» десанты на Трабзон и Ризе были генеральной репетицией перед Босфорской операцией, которая, кстати, показала, что наплавные пирсы имеют очень ограниченное применение, поскольку при волнении силой выше трех баллов совершенно бесполезны, а швартовка к ним пароходов водоизмещением более тысячи тонн сильно затруднена уже при волнении в три балла. Вследствие чего план Босфорской десантной операции предстояло серьезно дорабатывать, чтобы части первой волны не были уничтожены турками в то время, как основные силы десанта будут болтаться в море на транспортах, не имея шанса выгрузиться и вступить в бой.

Энвер-паша, купающийся в лучах славы после успешного для Турции завершения Дарданелльской операции, начал предпринимать гигантские усилия для переброски турецких войск из района Стамбула на восток, чтобы остановить продвижение русской армии. Ибо опасность повторения Дарданелльской операции со стороны союзников до момента принуждения к выходу из войны Италии и Австро-Венгрии была исчезающе мала. Что же касается русского десанта, то его опасность в условиях начавшегося мощного наступления русских на Кавказском фронте также была признана несущественной. Отступление русских в 1915 году породило у турок иллюзию ограниченности сил русской армии — турецкое командование сочло возможным серьезно ослабить группировку войск Центрального военного округа и перебросить дополнительные силы на рассыпающийся Восточный фронт. Но эти Действия осложнялись крайней неразвитостью транспортной инфраструктуры Турции. Первые части добрались до окрестностей Эрзинджа-на, когда город уже находился в наших руках. Однако турки проявили завидное упорство, и к началу апреля

Энвер-паше удалось сосредоточить на востоке почти три четверти всех наличных сил. По всей линии соприкосновения русских и турецких войск начались тяжелые бои. Турки лезли на наши позиции, не считаясь с потерями. Но вследствие куда большего насыщения наших войск тяжелым вооружением, у них практически не было шансов добиться серьезных успехов. Хотя кое-где нам пришлось отступить на вер-сту-другую — в первую очередь потому, что позиции перед нашими линиями обороны оказались буквально завалены трупами…

Адмирал Колчак, после бесславного окончания Дарданелльской операции союзников вернувшийся на Родину, сразу был назначен начальником штаба Черноморского флота и уже с сентября 1915 года начал интенсивную подготовку к Босфорской операции. Войска, предназначенные для первой волны десанта, были сосредоточены в районе Балаклавы, а для развития наступления — в районе Новороссийска и позднее в районе Туапсе, Сочи и Поти. Такое расположение было выбрано еще и в целях осуществления стратегической дезинформации, поскольку с началом мартовской наступательной операции турки из германских источников узнали, что эти войска готовятся для развития наступления на Кавказском фронте. Именно поэтому турки и рискнули для восполнения потерь в людях перебросить существенную часть своих войск, ранее дислоцированных в Стамбульском военном округе, на Восточный фронт. А куда им было деваться? По нашим прикидкам, за месяц непрерывных атак турки потеряли не менее двухсот тысяч человек, что довольно сильно отразилось на морально-боевом состоянии их войск.

Самая грандиозная на данный момент десантная операция этой войны, впоследствии вошедшая во все учебники, началась с того, что Николай II покинул Санкт-Петербург и «с личным штабом» прибыл на главную военно-морскую базу Черноморского флота — в Севастополь. Его путешествие прошло в строжайшей тайне. Достаточно сказать, что из Санкт-Петербурга в Севастополь он добирался самолетом, совершив беспримерный суточный перелет дальностью почти в две тысячи верст с двумя промежуточными посадками в Москве и Харькове. С учетом надежности современных самолетов и уровня метеообеспечения полета, это было связано с немалым риском для жизни. В принципе присутствие Николая II в Севастополе совершенно не требовалось, но я решил, что все громкие победы русского оружия должны быть освящены особой императора. Мне-то скоро в могилу, а вот ему вести страну дальше. Так что лишняя толика авторитета русскому государю ой как не помешает…